Охота. Я и военные преступники

Хун спросил меня о Караджиче. Я ответила, что у нас есть сведения о том, что он находится в Сербии, но часто возвращается в Республику Сербскую, и в этом ему помогают представители православной церкви. Он передвигается от монастыря к монастырю, от деревни к деревне. «Караджич зависит от наркотрафика», — сказала я и добавила, что мы обратились за помощью к одному боснийскому сербу, бизнесмену, пообещав ему защиту и материальное вознаграждение.

Но власти Республики Сербской ничего не делали для задержания разыскиваемых. Я не имела никакой информации о том, какие меры международное сообщество предпринимает для задержания лиц, обвиняемых трибуналом, в Боснии. Поэтому я просто предложила сдаться и уйти с поля:

— Если международное сообщество более не заинтересовано в задержании лиц, разыскиваемых трибуналом, так и скажите. Мы завершим наши суды и перестанем тратить средства на розыск. Это решение будет политическим. Возобновление переговоров по стабилизации и ассоциации станет сигналом: если вы продолжите переговоры, это будет означать, что вы больше не заинтересованы в аресте Караджича и Младича.

— Нет, — тут же ответил Хун, — наша позиция совершенно иная.

Я надеялась, что это действительно так.

31 января я отправилась в Брюссель, где встретилась не с Олли Реном, уехавшим в Хельсинки по семейным делам, а с Хавьером Соланой. Я сказала ему:

— Девяносто процентов обвиняемых уже находятся в заключении, и все благодаря Евросоюзу. Теперь настал критический момент для ареста Младича. Но Испания, Италия, Словения, Австрия, Венгрия и другие страны хотят продолжить переговоры по стабилизации и ассоциации из-за Косово… Такие действия будут иметь самые пагубные последствия. Коштуница уже получил разрешение на вступление в программу «Партнерство ради мира», не сделав практически ничего. Это решение удивило даже его. А теперь он надеется, что и Евросоюз снимет свои условия… Если это так, то я прекращаю розыск… Но мне необходимо знать позицию Евросоюза.

— Нет, нет, Карла, — ответил Солана, и я тут же увидела очередную muro di gomma. — Необходимо продолжать работу. Но вы же понимаете, что ситуацию на Балканах следует стабилизировать. Мы будем продолжать стоять на своем…

— Мы должны отделить Косово от ареста Младича, — сказала я.

— Да, — согласился Солана. — но мы имеем дело с тем же правительством, и русские постоянно осложняют обстановку, чтобы выиграть время.

Затем Солана рассказал мне о проекте плана Ахтисаари по обеспечению суверенитета Косово. Албанцы должны получить независимость, но только под международным контролем. Окончательно план будет сформулирован к концу месяца. Но позиция относительно Младича остается неизменной.

— Если 12 февраля начнутся переговоры, можете забыть о Младиче и Караджиче, — сказала я, имея в виду переговоры по стабилизации и ассоциации.

— Без сотрудничества с трибуналом переговоры не начнутся, — заверил меня Солана. — Но арест Младича больше не будет основным условием.

Я сразу же вспомнила слова британского министра: сотрудничество без ареста Младича. Позиция Евросоюза стала мне абсолютно ясна.

— Во-первых, следует потребовать замены руководителей разведывательных служб, — сказала я. — Если я буду знать, что делает разведка, то смогу подтвердить эффективность сотрудничества, даже если Младич не будет арестован… Но Коштуница может выдать Младича прямо сейчас. И Булатович может. Надавите на Коштуницу… Я не настаиваю на немедленном аресте Караджича. Но я хочу получить Младича…

На следующий день я позвонила по открытой линии сербскому президенту Борису Тадичу. Двумя месяцами раньше у нас состоялась тайная встреча в Берлине. Мы обсуждали доклад о розыске Младича, составленный для президента обеими разведывательными службами. После этой встречи два советника Тадича прибыли в Гаагу и представили мне схему новой организационной структуры, которая должна была заниматься розыском и арестом Младича и отчитываться не перед Коштуницей, а перед Тадичем. Во время телефонного разговора я спросила Тадича о том, как продвигается розыск Младича. Прошло два месяца, а он все еще выжидал.

— Как обстоит дело с новой организацией? — спросила я. — Если вы создали новую структуру, она может оказаться весьма эффективной. Вы должны принять решение о том, кто должен войти в эту организацию. Речь идет об очень узком круге лиц.

— Согласен, — ответил президент. — Перемены необходимы.

— Было бы хорошо начать работу прямо сейчас…

— К сожалению, у нас сохраняется проблема Косово…

Год назад проблемой была смерть Милошевича. Осенью — выборы. Теперь Косово. «Без Косово, — продолжал Тадич, — ситуация была бы гораздо легче».

В понедельник 5 февраля я по телефону беседовала с Олли Реном. «В среду я собираюсь вылететь в Белград и хочу узнать ваше мнение о ситуации, — сказал он. — Я считаю, что на этой неделе нам не следует делать публичных заявлений относительно того, чего мы ожидаем от Сербии. Но в частной обстановке мы должны детально обсудить все вопросы, чтобы достичь реального прогресса. В любом случае, Евросоюз не примет никакого решения по переговорам до назначения нового правительства. Нам нужны конкретные ориентиры, точные критерии оценки».

Рен спросил, может ли прокурорская служба оценить степень сотрудничества Белграда и составить список действий, которые Сербия должна осуществить до и после формирования нового правительства. «Конечно, — ответила я. — Значит, у Белграда есть месяц на то, чтобы доказать свою искреннюю готовность арестовать Младича. Для этого им всего лишь нужно расставить по нужным местам нужных людей… Но мы должны убедить Коштуницу арестовать Младича, потому что он может сделать это прямо сейчас. Тадичу потребуется месяц. Тадичу нужны новые структуры, новые люди и новые способы работы… Значит, вы должны оказывать давление на существующее правительство. Речь идет о репутации Евросоюза. Сейчас сотрудничество стало менее эффективным, чем было раньше. Коштуница вступил в программу «Партнерство ради мира» и знает о том, что переговоры вскоре возобновятся. Так зачем же ему что-то делать?»

Мы немедленно отправили Рену свою оценку нежелания Белграда сотрудничать с трибуналом, а также список действий по улучшению ситуации. Мы писали, что с октября 2006 года Белград практически перестал разыскивать обвиняемых. Кроме того, ухудшилась ситуация с доступом к документам и свидетелям. Последняя информация по розыску, полученная нами от белградских властей, относилась к 13 октября. «План действий» оказался мертворожденным проектом. Все больше обращений трибунала, в том числе и запрос на выдачу личного дела Ратко Младича, оставались без ответа. Прокурорская служба имела все основания полагать, что белградские власти в состоянии арестовать Младича и других обвиняемых, но не желают этого делать. Вплоть до марта 2006 года Белград не предоставлял никакой реальной информации о Младиче и его сторонниках. Сведения, которые могли бы помочь розыску, попросту игнорировались. Точно так же Белград не проявлял никакого желания арестовывать Радована Караджича.

Чтобы доказать свою готовность сотрудничать с трибуналом, новое правительство должно было осуществить значительные структурные и кадровые перестановки. В частности, Коштуница, все еще занимающий пост премьер-министра, а также министры внутренних дел, юстиции и обороны, а также руководители разведывательных служб не могут более восприниматься как заслуживающие доверия партнеры. Президент Тадич должен принять на себя личную ответственность за арест обвиняемых, заявить об этом публично и выделить средства для выполнения этой задачи. На оперативном уровне необходимо сформировать новую структуру с привлечением лучших кадров из гражданской и военной разведок. Эта структура должна подчиняться непосредственно президенту Тадичу и эффективно координировать свои действия с прокурорской службой Международного трибунала.

6 февраля мы встретились с министром иностранных дел Нидерландов Беном Ботом. Он подтвердил, что голландское правительство также получало информацию о том, что белградские власти могли арестовать Младича, но не сделали этого. Бот предупредил, чтобы мы готовились к дальнейшему давлению на трибунал с целью возобновления переговоров по стабилизации и ассоциации между Сербией и Евросоюзом. Он сказал, что ряд членов Евросоюза считает, что Сербия обязательно должна стать частью единой Европы, чтобы не попасть в сферу влияния Москвы. Подобная перспектива пугала страны Европы куда больше, чем неспособность арестовать нескольких военных преступников. По словам Бота, если Белграду и его сторонникам удастся протянуть еще полтора года, Сербия успешно выйдет сухой из воды.