Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

К концу XIX в. число зарегистрированных продажных женщин «работавших» по довольно высоким расценкам, еще больше возросло. Власти стали меньше уделять внимания контролю за места расселения проституток и районами «промысла». Вероятно, поэтому в 1889 г. среди петербургских «одиночек» оказалось 3% иностранок, тогда как в публичных домах их контингент начал резко сокращаться и не превышал 0,2% [53]. Плата за услуги некоторых девиц достигала 50 руб. [54] И это неудивительно. «Бланковой» проституцией на рубеже XIX—XX вв. стали заниматься женщины, далеко не всегда принадлежавшие к низшим слоям петербургского населения. Среди обследованных в 1889 г. публичных женщин-одиночек более 4,0% составляли дворянки [55]. Врач петербургского Врачебно-полицейского комитета К. Л. Штюрмер, выступая в 1897 г. на Всероссийском съезде по обсуждению мер против сифилиса, констатировал наличие в среде поднадзорных проституток женщин, дети которых учились в гимназии. В 1895 г. в комитете по собственному желанию зарегистрировались как «бланковые» проститутки две бестужевки, подрабатывавшие таким способом во время учебы [56]. В 1909 г. врач Б. И. Бентовин описал 32-летнюю весьма интеллигентную женщину — «бланковую» проститутку, мать двоих дочерей, зарабатывавшую примерно 300—400 руб. в месяц [57].

Появление такого рода проституток-одиночек заставило Врачебно-полицейский комитет подумать о систематизации их осмотра. Следует сказать, что в систематическом освидетельствовании были заинтересованы сами эти женщины. Здоровье являлось гарантией определения приличной здоровой одиночки в высокоразрядный дом свиданий, где вполне респектабельная хозяйка сама подыскивала клиентов с учетом данных своей подопечной. С конца XIX в. такие заведения стали очень распространены в Петербурге. Их содержательницы вели специальные книги предложений, где к фотографии женщины прилагалось описание ее достоинств. Книги на определенное время выдавались клиенту, он делал выбор и через несколько дней являлся на свидание с «избранницей». Однако, чтобы попасть в книгу предложений, необходимо было стоять на учете во Врачебно-полицейском комитете, и женщины, не желая огласки, приходили туда сами, скрываясь под вуалью. Осматривали их также сугубо секретно, в других помещениях, в отдельных кабинетах. Вероятно, поэтому таких особ называли «кабинетными». В некоторых случаях им даже сохраняли паспорта, бланк же хранился в комитете и мог быть пущен в дело в случае их «недостойного» поведения.

Такие женщины, тоже относившиеся к разряду проституток-одиночек, по мнению врачей Врачебно-полицейского комитета А. И. Федорова и К. Л. Штюрмера, «отличались лучшей нравственностью и совершенным здоровьем» [58]. Они составляли своеобразный слой аристократок в среде «бланковых» и часто вербовали клиентуру через газеты. Вот как это выглядело. В «Новом времени «Петербургской газете», «Листке», а нередко и в «Речи» уже в XX незадолго до начала первой мировой войны можно было прочитать следующие объявления: «Девушка без прошлого с безукоризненной репутацией, но не имеющая никаких средств, хочет отдать все, имеет, тому, кто одолжит ей 200 рублей»; «Молодая жизнерадостная девушка хочет поступить к старику в услужение за приличное вознаграждение. Любит жизнь и ее утехи»; «Продается светлая, мягкая, красивая и совершенно новая, неподержанная материя специально для мужского костюма. Цена 5 рублей за аршин» [59]. А несколькими годами позже, как с тревогой отмечал начало штаба главнокомандующего 6-й армией генерал-майор Бонч-Бруевич, «с введением военного времени они (девицы. — Н.Л.) стали помещать свои адреса в телефонных книгах — (см. Виктории 101 — 97; Маргарит 108 — 56)». Конечно, генерал-майора это беспокоило только с точки зрения использования домов свиданий для разведывательных целей. Он писал об этом в июле 1915 г. в действующую армию: «Существующие в Петрограде с ведома полиции так называемые «квартиры свиданий» …представляют для целей шпионажа наиболее укрытые места свиданий, где могут быть легко обираемы (с похищением документов и т. д.) приезжающие в столицу господа офицеры» [60]. «Бланковые» проститутки высшего разряда, - таким образом, эксплуатировались не вульгарными «котами», а людьми из разведки и контрразведки.

И все же даже в XX в. категория «аристократок» оставалась немногочисленной в среде девиц-одиночек. Основная их масса — проститутки среднего разряда, промышлявшие посредством «приставания» к клиенту прямо на улице или в местах публичных гуляний. Эти женщины составляли серьезную конкуренцию обитательницам еще функционировавших публичных домов Петербурга. К 1910 г. соотношение между «билетными» и «бланковыми» складывалось следующим образом. В 32 борделях «работали» 321 проститутки, а число одиночек превышало 2,5 тыс., при этом было зарегистрировано только 2 официальных притона, или дома свиданий, из чего можно сделать вывод, что большинство «бланковых» девиц промышляли прямо на улицах [61]. Местами скоплений дев легкого поведения в Петербурге с конца XIX в. становятся парки, рестораны и кафе в центре города. Проститутки-одиночки часто появлялись около ресторана «Аквариум» на Каменноостровском проспекте. Правда, здесь в основном «работали» аристократки «кабинетные», а также тайные проститутки [62]. Более демократичным в этом плане считалась «Квисисана». Там, как известно, в начале века действовал буфет-автомат, где за небольшую сумму можно было купить салат и бутерброд. Среднеразрядные девицы и являлись завсегдатаями «Квисисаны».

Шумной и скандальной славой и в начале XX в., и накануне Февраля 1917 г. пользовался Александровский парк у Народного дома. Любопытно отметить, что парк принадлежал Санкт-Петербургскому городскому попечительству о народной трезвости. Считалось, что его ежедневно посещали до 10 000 человек, далеко не всегда трезвых. В 1910 г. журнал «Вестник полиции» в одной из редакционных статей отметил, что Народный дом — это «биржа разврата, центральная торговля мясом» [63]. Действительно, здесь вращались и проститутки и «коты». Публичные женщины из Народного дома были уже, как правило, связаны с преступным миром Петербурга. Подрабатывали «бланковые» проститутки и в Таврическом саду, особенно в части, открытой для бесплатного входа публики. Бывалые публичные девицы промышляли и в платной части сада. Популярностью у «бланковых» девиц пользовался Лесной парк, где в начале XX в. часто устраивались гулянья [64]. По иронии судьбы там некоторое время находился и Дом милосердия, о котором будет рассказано ниже. Вот как описывал обстановку в парках, примыкавших к ресторанам типа «Вилла Родэ», «Луна-парк», «Эдем», один из современников: «В ярких кричащих костюмах с вызывающими улыбками, фланирует по саду целое царство всевозможных легкомысленных особ. Мужчины критическим взором следят за ними, завязываются разговоры, и постепенно все заволакивается нездоровой, угарной атмосферой… Расходятся и разъезжаются почти исключительно парами» [65].

Увозили своих клиентов проститутки-одиночки обычно к себе на квартиры. В начале XX в. они в основном квартировали в Рождественской части города — на Рождественских улицах, Дегтярной, Конной, то есть в районе знаменитых Песков, где раньше, в 60-80-х гг. XIX в., располагались публичные дома. Согласно положению о Врачебно-полицейском надзоре 1908 г., домовладельцам в Санкт-Петербурге запрещалось сдавать проституткам более трех квартир в одном доме, и какое-то время это правило соблюдалось. «Девушки для развлечений» могли быть выселены не только из квартиры, но даже из города за нарушение порядка проживания. Однако постепенно описанные Ф. М. Достоевским типажи Сенной и Таирова переулка перемещались и в другие районы Петербурга, явно нарушая покой жителей. Любопытное письмо, отражающее отношение горожан к этому явлению, пришло на и Санкт-петербургского градоначальника в августе 1911 г.: «Возмутительные безобразия происходят внутри и вне дома, находящегося на углу Коломенской улицы и Свечного переулка, 19/21. Вот картина, представляющаяся нечаянно попавшему на двор этого дома путнику: на дворе сидит масса полунагих босяков, которые и на окраине-то города не встретишь, и проститутки, которые ловят всякого встречного и поперечного. Но горе попавшему в лапы этих веселых фей… оберут и побьют» [66]. Проститутки, согласно информации, занимали шесть квартир в этом доме и с наступлением сумерек выходили прямо во двор и на мостовую около дома на «охоту». Как правило, в этих же домах шла тайная торговля водкой по спекулятивным ценам. Перед первой мировой войной продажные девицы уже практически свободно проживали во многих районах города. Так, в 1915 г., по данным Врачебно-полицейского комитета, в Петрограде было зарегистрировано около 500 квартир, которые снимали поднадзорные проститутки.