Крещение огнем, Том 1

Зачастую бывает так, что люди, убедившись в необоснованности одной из улик, далеко не сразу признают подобную же необоснованность и абсурдность других выдвигаемых ими улик. Очень часто любая мысль о критической проверке той или иной улики сразу же отбрасывается (это особенно относится к гражданским лицам, в значительно меньшей степени — к чиновникам юстиции и полицейским). Против приговора, сложившегося у человека по внутреннему убеждению на основе немногочисленных и разрозненных наблюдений, нельзя подать никакой апелляционной жалобы. Иногда невозможна и защита. Более того, все доводы, приводимые подозреваемым как доказательства невиновности, превращаются в дополнительные улики в интересах обвинения…» (Л. де Йонг, указ. соч., с.384-388).

Итак, вот реальные случаи сорокового года. В Бельгии молодой немец-турист из Антверпена был схвачен французами, которые сочли его шпионом, а его спальный мешок — парашютом. Когда выяснилось, что это все же не парашют, французы нашли в мешке завалявшиеся кусочки шоколада. Ага, мол, вот он — отравленный шоколад, который разбрасывают гитлеровцы! Они заставили парня съесть шоколад, чтобы проверить — не яд ли это. Севернее Парижа арестовали военного корреспондента газеты «Фигаро» — тоже высокого роста и блондина. Он ехал на велосипеде через деревню, на которую незадолго до этого упало несколько немецких бомб. Толпа схватила его и поволокла в полицейский участок. Там начался обыск — как раз в момент, когда толпа громко требовала убить незнакомца. И тут у задержанного нашли лекарство — порошок от расстройства желудка. Толпа завопила, что это — взрывчатка. Корреспондент решил доказать, что это — полный бред, зажег спичку и пытался поднести ее к порошку. На него тут же бросился десяток людей, пытаясь спасти участок от уничтожения. В общем, ему все же удалось доказать, что он — не гитлеровский «верблюд».

Но это — случаи тех, кому повезло и кого не успели шлепнуть на месте. Тем же, кому не повезло, уже не расскажут ничего. А сколько таких несчастных было в те дни всеобщей паранойи?

Де Йонг пишет, что даже без войны, в пору обострений международной напряженности, под подозрения и обвинения попадают целые группы людей. Он вспоминает прецеденты с еврейскими погромами и расправами над воображаемыми колдунами. Во Второй мировой войне гонимыми в странах антигитлеровской ориентации были и евреи-беженцы, и вообще все эмигранты из Германии, и представители других народов в западных странах — не считая, собственно, членов нацистских организаций. А в США в концлагеря согнали всех нисэев — американцев японского происхождения.

Самое интересно — в том, что немцы не ожидали такой паранойи и тотального страха перед гитлеровской пятой колонной.

«…Обвинения, выдвигавшиеся против немецкой военной пятой колонны, стали следствием бесконечно сложного и запутанного комплекса фактов и явлений политического, военного, экономического, социального и культурного порядка, доходивших до сознания людей в форме слухов, рассказов, телеграмм, статей и книг. Получался запутанный клубок внешних и внутренних факторов, взаимодействующих друг с другом и в конечном счете образующих «человеческую историю», в которой нелегко правильно разобраться даже в условиях мирного времени, не говоря уж о военном», — замечает Луи де Йонг. (Там же, с. 392).

Мы же добавим: это — явление психоистории. Оно верно для молниеносных войн, в самом начале боевых действий, когда люди еще не опомнились и не включился психологический механизм защиты, блокирующий лишние страхи. Отсюда — и очередные неувядающие уроки начала Второй мировой.

Врага, подвергнувшегося триллер-удару, нужно побеждать быстро, покуда он не пришел в устойчивое состояние души.

Для создания же впечатления о целых полчищах заброшенных в страну диверсантов и вездесущей пятой колонне достаточно всего нескольких десятков реальных агентов и немногих — но эффектных — диверсий, которые должны стать известными всем.

В итоге среди противника, чье сознанание с началом войны и так «поехало по фазе», можно вызвать саморазрушительные параноидальные процессы. Они ускорят поражение твоего врага.

Гитлер смог использовать подобный эффект благодаря натиску своей футуристической, сплоченной корпорации. И снова все обошлось без мистики.

Самое же замечательное заключается в том, что нынешнее состояние так называемого «развитого мира» прямо-таки идеально подходит для применения такой вот психопоражающей военной стратегии.

За время, прошедшее с 1940 года, люди на Западе изрядно поглупели, стали намного более нервными и подверженными всяких страхам-фобиям. Если в сороковом году обывательская масса верила самым нелепым и фантастическим россказням, самым абсурдным обвинениям, то нынешняя западная публика склонна к этому втройне. И на это есть несколько психоисторических причин.

Во-первых, сказалась деградация среднего образования. На нынешнем Западе оно с той войны сильно примитивизировалось, выполняя главную задачу: штамповку квадратноголовых идиотов-телезрителей с убогим набором мыслительных штампов, привычек и вкусов. Оно и понятно: таких «частичных людей» легче складывать в большие корпорации. Из образования «для народа» выбили классичность с довольно глубоким изучением естественных и точных наук. Автор этих строк — выпускник «тоталитарной» советской школы, а потому до сих поражает выпускников времен «демократии» или западников широтой кругозора. Уж не помню многих физических или химических формул, не начерчу внутреннее устройство майского жука или ланцетника, однако я с 1983 года еще не забыл основные закономерности окружающего меня мира, которым меня учили в школе № 35 города-героя Одессы. С детства мне было ведомо, почему рождаются ураганы, как возникают циклоны или миражи, почему разражаются землетрясения, как работает компьютер (который тогда называли ЭВМ) и т.д. В нашей советской школе отлично преподавали всемирную историю. Я до сих пор знаю, где и что искать в книгах. Мне привили навык критического мышления.