Русский офицерский корпус

Преимущественное положение офицеров делало само собой Разумеющимся тот факт, что дворяне избирали как правило военную карьеру и подавляющее большинство дворян в XVIII в. было офицерами. После указа о вольности дворянства 1762 г., освободившего дворян от обязательной службы, преимущества служилых дворян, в первую очередь офицеров, перед неслужилыми были усилены, проявляясь даже в мелочах. В частности, по манифесту Екатерины II от 1775 г. дворянам, не имеющим обер–офицерского чина, разрешалось ездить по городу не иначе как верхом или в одноколке на одной лошади (парою же могли ездить только офицеры){58}. Весьма важным обстоятельством было ограничение неслужилых дворян в правах по выборам дворянских сословных учреждений в губерниях. При выборах уездных и губернских предводителей дворянства, капитан–исправников, уездных судей и заседателей и некоторых чинов губернского управления (проводившихся раз в три года) дворяне, даже владеющие большим имением, но либо вовсе не служившие, либо не дослужившиеся до обер–офицерского чина, лишались права голоса подобно беспоместным дворянам (им разрешалось только присутствовать на выборах).

Возведение в дворянство за военные заслуги считалось в XVIII в. самым обычным способом получения прав высшего сословия. По Жалованной грамоте дворянству от 21 апреля 1785 г. получение потомственного дворянства связывалось также с награждением любым российским орденом (для чего военные заслуги открывали широкую возможность). В 1788 г. было запрещено давать дворянство тем офицерам, которые получили первый офицерский чин не на действительной службе, а при отставке. В целом же принципиальные положения законодательства, устанавливающие неразрывную связь между службой офицером и принадлежностью к высшему в стране дворянскому сословию, не менялись очень долго — до середины XIX в.

С другой стороны, не служить офицером хотя бы какое–то время для дворянина считалось неприличным еще и в первой половине XIX в., спустя 80–90 лет после указа о вольности дворянства, и почти все помещики (в т. ч. богатые и не нуждавшиеся в дополнительном источнике средств существования в виде офицерского жалованья) некоторое время служили офицерами «из чести». При этом служба в гвардии и в некоторых кавалерийских полках требовала гораздо больше расходов, чем составляло офицерское жалованье, и дворяне служили фактически за счет своих собственных доходов от имения. Как писал один из известных дворянских публицистов второй половины XIX в., «никогда не следует забывать, что не только деды, но и отцы и дяди наши — все сплошь почти были армейские и гвардейские отставные поручики и штаб–ротмистры»{59}. Особое совещание по делам дворянского сословия в 1898 г. справедливо отмечало: «Исторически сложившимся призванием нашего дворянства всегда было служение государству, причем главным поприщем сего служения искони была служба военная»{60}.

Итак, можно констатировать, что на протяжении полутора столетий офицерство в России не только полностью входило в состав дворянского сословия, но и было наиболее привилегированной частью этого сословия. Офицеры как профессиональная группа в социальном плане стояли выше любой другой социально–профессиональной группы населения в стране. Они обладали наиболее престижным статусом в русском обществе того времени. И вряд ли случайно, что именно этот период ознаменован самыми славными победами русского оружия, именно за это время Россия раздвинула свои границы в Европе предельно далеко (какими они и оставались с тех пор до конца ее существования), и именно в то время она была сильнейшей державой мира, занимая в нем такое положение, какое не занимала никогда ни в прошлом, ни в будущем. Вторая половина XVIII и первая половина XIX столетий поистине были «золотым веком» русской государственности.

Так или иначе положение офицерства в обществе неразрывно связано с положением в нем дворянства, неотъемлемой частью которого оно являлось, и изменения, происходившие в статусе и материальном положении высшего сословия в целом, не могли не отражаться и на положении офицерского корпуса. Между тем среди дворянства к середине XIX в. процент лиц, обладавших имениями или какой–либо иной недвижимостью, сократился очень сильно и составлял гораздо менее половины. Для лиц же, не имевших собственности, служба становилась единственным источником существования. При этом следует иметь в виду, что и благосостояние большинства неслужащих дворян–помещиков не отличалось существенно от среднекрестьянского, поскольку производимая «прибавочная стоимость» позволяла в то время десятерым содержать на том же уровне еще только одного неработающего, а уже по 8–й ревизии (1834 г.) менее 20 душ крестьян имели 45,9% дворян–помещиков (а еще 14% были вообще беспоместными){61}. К 1850 г. из 253 068 потомственных дворян в России 148 685 вообще не имели крепостных, а еще 23 984 имели их менее 10 душ (при этом 109 444 дворян лично сами занимались хлебопашеством){62}.

Понятно, что дворяне, не имевшие никакой собственности или имевшие такое небольшое имение, которое позволяло обеспечивать уровень жизни практически не выше крестьянского, вынуждены были служить в любом случае. С другой стороны, офицеры — выходцы из других сословий, ставшие дворянами по офицерскому чину, тоже, естественно, не имели никакой собственности, и в результате к этому времени офицерский корпус стал превращаться в социальную группу, подавляющее большинство которой жили только на жалованье. Поскольку же число лиц, получивших дворянство по чинам и орденам (только за 1825–1845 гг. таким образом получило дворянство около 20 тыс. человек){63}, было весьма значительным, то сказанное выше об офицерстве стало все в большей степени относиться ко всему дворянству в целом.

В связи с чрезмерно большим пополнением дворянства со стороны было решено ограничить доступ в высшее сословие, и манифестом 11 июня 1845 г. класс чинов, дающих право на потомственное дворянство, был повышен. Надо сказать, что Николай I долго колебался в этом вопросе именно потому, что усматривал здесь ущемление прав военных, которых он всегда любил и считал «своими». Отныне потомственное дворянство на военной службе приносил первый штаб–офицерский чин (майора — VIII класса), а на гражданской — чин статского советника (V класса), а личное дворянство — чины с XIV по IX и гражданские чины с IX по VI класс (более низкие чины давали почетное гражданство){64}. Тогда же было установлено, что орден Св. Анны (младший орден в системе наград) дает потомственное дворянство только по своей 1–й степени; в I855 г. то же было сделано в отношении ордена Св. Станислава.

В 1856 г. класс чинов, приносящих потомственное дворянство, был поднят на военной службе до VI (полковник) и на гражданской — до IV (действительный статский советник); для получения личного дворянства условия не изменились — его давали все офицерские чины и гражданские чины с IX класса{65}. Такой порядок получения дворянства по чинам сохранился до 1917 г.

Несмотря на эти ограничения, нетрудно заметить, что, во–первых, для офицеров по–прежнему сохранилось большое преимущество в чинах при получении потомственного дворянства перед гражданскими чиновниками, а во–вторых (и это самое главное), если на гражданской службе чины ниже IX класса не давали после 1845 г. и личного дворянства, то для офицеров даже самый младший чин по–прежнему был связан с получением дворянства (хотя бы и личного). То есть принцип, согласно которому сама профессия офицера обеспечивала ему принадлежность к высшему сословию, не был поколеблен, в чем находило свое выражение представление о значимости и статусе военной службы.

Что касается орденов, то ордена Св. Георгия и Св. Владимира (нее степени которых давали право на потомственное дворянство) в 1859 г. были изъяты из общей постепенности наград (о чем пойдет речь ниже), жаловались только по усмотрению верховной власти, указом от 16 августа 1887 г. было установлено, что для получения ордена Владимира 4–й степени необходимо прослужить в офицерских чинах беспорочно 20 лет, а в 1892 г. орден был введен в общую постепенность наград и для получения его 4–й степени требовалось 15 лет беспорочной офицерской службы. Указ от 28 мая 1900 г. отменил право получения потомственного дворянства по ордену Владимира 4–й степени, и так как этим орденом 3–й степени могли награждаться офицеры в чине не ниже полковника (и без того имеющие право на потомственное дворянство), то возможность получения офицерами потомственного дворянства не по чину, а по ордену осталась лишь за георгиевскими кавалерами (ибо ордена Анны и С'танислава 1–й степени офицеры ниже полковника также не могли получить).