Не выходя из боя

Но сначала — о «ястребе». «Ястреб» был самый обыкновенный, можно сказать, стандартный. Не из тех, правда, что гнездятся на верхушках деревьев, а из других, что обитают на Капитолийском холме. Обладал он, соответственно, и всем «ястребиным» набором — от брызг о «советской военной угрозе» и призывов к развертыванию гонки вооружений до прямых действий, наносящих ущерб Советскому Союзу. Зовут этого «ястреба» Вальтер Кобергер, 1921 года рождения, гражданин США. «Прилетел» он в СССР в 1979 году как директор проекта по контракту Техмашимпорта и американской фирмы «Кемикл Констракшн Корпорейшн», в обиходе — «Кемико».

К прибытию Кобергера американская сторона уже показала свое истинное лицо в сооружении ТоАЗа. Советским представителям пришлось к тому времени развязать не один американский узелок. Что только не громоздилось на путях нормального сотрудничества в деле рождения нового предприятия, строившегося на взаимовыгодных условиях! Раскапывая эти баррикады, можно было бы напороться на обломки самой «Кемико», потерпевшей банкротство в мае 1976 года. На обрывки американских указаний об «экономии» при выполнении проектных работ для Советов, ввиду чего техническая документация шла недостаточно подробная, с затяжками в сроках передачи. Фундамент «ястребиных» надежд на срыв контракта советской стороной был завален ссылками на плохую погоду, на забастовки на смежных фирмах и в морских портах США, на приостановки работ над проектом ввиду «финансовых затруднений». Чтобы замаскировать свои действия, американская сторона с самого же начала работы над проектом запретила своим исполнителям под страхом увольнения всякое общение с советскими специалистами.

В таких откровенно тяжелых условиях рождался ТоАЗ. Цель «ястребов» была понятна: втянуть Советский Союз в обреченное на провал строительство, затянуть на годы ввод в строй ТоАЗа и аммиакопровода Тольятти — Одесса, вызвать необоснованные, в том числе и валютные, расходы, нарушить долгосрочные планы по развитию нашего сельского хозяйства.

Речь шла уже не о взаимоотношениях фирмы «Кемико» с дирекцией строящегося предприятия. Были затронуты интересы Советской страны, и работники народного хозяйства вправе были рассчитывать на помощь органов госбезопасности. Чекисты вынуждены были осваивать новый участок работы — сферу экономики, проблемы строительства, монтажа и ввода в эксплуатацию оборудования нового завода.

Дела на ТоАЗе шли далеко не так, как хотелось бы «ястребам». Провокационным действиям противопоставлялась твердая позиция. Истерикам — спокойствие. Прямым попыткам срывов — требования по соблюдению контракта. Тем более что далеко не все иностранные специалисты разделяли позицию своего руководства. Работать значит работать, и многим из них были непонятны скрытые пружины недружелюбия, маскировавшегося демагогическими рассуждениями администрации Картера о «пользе разрядки», о «необходимости сотрудничества». Одернуть «непонятливых», внести свою персональную «лепту» в торможение работ — вот зачем прибыл «ястреб». В. Кобергер в Тольятти.

Его «клекот» стал слышен сразу. Личная разработка ряда технических решений, направленных в итоге на замедление строительства, и выдача их за точку зрения фирмы. Запрет сотрудникам «Кемико» подписывать или визировать ведомости, акты, вообще любые документы, исходящие от советских специалистов. Увольнение неугодных работников, лояльно настроенных к СССР и добросовестно исполняющих условия контракта.

Все чаще и чаще заявлял Кобергер очередному подчиненному:

— Вы слишком хорошо относитесь к русским. С сегодняшнего дня вы здесь больше не работаете.

На освобождающиеся места нанимали других специалистов — безработных инженеров из США, Англии, Канады, Дании, не знающих проекта и не имеющих представления о крупнотоннажных установках по производству аммиака.

Зато кое-кто из них являлся специалистом в совершенно другой области. Рубаху-парня разыгрывал, к примеру, молодой инженер Джон Мелина, не упускавший случая познакомиться с советскими ровесниками для того, чтобы исподволь, раз за разом, изучать собеседника, выискивать его сильные и слабые стороны, стремясь из разрозненных фактов строить общую картину политических настроений советских людей. Давно тянется американская разведка, к сбору данных о советской молодежи: от отношения к буржуазной идеологии в различных ее видах и до глубины общественных поручений комсомольцев. Разумеется, пытался Мелина найти себе «податливый материал» и не скупился при этом ни на мелкие подачки, ни на щедрую выпивку, навязывая своим новым знакомым разгульные оргии как достойный подражания образчик западного образа жизни. Нет, не нашел Джон Мелина «родственных душ» среди молодых тольяттинцев. И по независящим от него причинам пришлось этому «мистеру» досрочно отбыть за пределы нашего государства.

Однако порой попадались на красивые приманки и те, кого не назовешь иначе как «отщепенцы». Пошел на поводу у иностранца прикормленный регулярными «сувенирами», одурманенный восхвалениями его «личности», стал на грань преступления бывший начальник одного из производств ТоАЗа Л. Стереомагнитофон для личной машины, обещанный из-за рубежа, заслонил для Л. все, и в его безответственной болтовне за частыми «рюмочками» проскакивало немало сведений, интересующих его иностранного «приятеля». Приходилось вмешиваться, укорачивая крылья закордонным «ястребам», предостерегая от окончательного падения способных оступиться…

Нет, не нравились такие повороты «ястребам». И в поведении Кобергера при контактах с советскими представителями все более явными становились крючкотворство, преднамеренное нежелание заниматься делом, бомбардировка демагогическими письмами, раздувание мелких вопросов. Одно из таких писем заслуживает воспроизведения полностью:

Вот так. На полном серьезе, со ссылками на номер контракта и с копией в Нью-Йорк решал Кобергер проблемы засоренного унитаза, отнюдь не проявляя такого же рвения в работе по контракту. Да и до того ли было, чтобы помогать «этим русским» в делах большой химии? И душа не лежала, и попросту было некогда. Не только бытовые и семейные дела отвлекали Кобергера. Не всегда спешил он после работы в дом для иностранных специалистов на Новозаводскую в объятия жены. Заглядывал временно скидывавший оперение «ястреб» в другой дом, к некоей Вере, с которой забывал о ненависти к «Советам». Забывал до тех пор, пока его местная подруга не объявила о том, что ждет ребенка.

Реакция «ястреба» была, мягко говоря, неджентльменской. Утратив здравый смысл, он умудрился расценить случившееся ни более ни менее как «происки дирекции ТоАЗа». Однако «подруга» попалась упрямая и своего, в частности обеспечения будущего ребенка, добивалась настойчиво. Вплоть до обращения с письмом в посольство США…