Секреты польской политики: Сборник документов

Если правда то, что утверждает Мунтерс, что экспроприационное распоряжение было издано только потому, что тогда отсутствовал в Ковно Лозорайтис и автор этого распоряжения, Шилингс, попросту надул Совет министров, чтобы принять это постановление, которое с юридической точки зрения имеет много слабых сторон, — и во всяком случае было политически неправильным, — то следует ожидать, что Литва пойдет на уступки и закончит конфликт с Германией. Польские информации сообщают, что перемена литовско-польского положения к худшему вытекает из некоторых ходов советов. Больше ясности у меня будет после балтийской конференции и получения добавочных сведений. Однако я должен констатировать, что ухудшение положения литовской собственности в Виленщине беспокоит литовские правительственные круги и обостряет настроение. Оно доказывает, что политика правительства не только не дает никаких перемен в заграничной политике Литвы, но даже ведет к уменьшению собственности за границей (читай Виленщину), что может отразиться на дальнейшем ходе событий.

Др. Харват, Посол П.Р.

П.С. Мунтерс в разговоре подтвердил мне сведения, какие у меня имеются с территории (Литвы), что Литва в последнее время рассчитывает на внутренние беспорядки в Польше и намерена использовать положение. Навеяны ли такого рода сведения литовскому правительству извне или это его собственная комбинация, не сумел выяснить.

Шифртелеграмма Г.Потоцкого из Вашингтонав МИД

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

7-м отделом ГУГБ НКВД получен следующий документальный материал из Варшавы:

Документально

Перевод с польского

Г.М.С. № 3601

№ 63

Г. Потоцкий в Министерство иностранных дел в Варшаве.

Вашингтон, 8.XII.37 г.

Получена 9.XII.37 г.

В сегодняшней беседе со мной государственный секретарь затронул ряд вопросов, касающихся конфликта на Дальнем Востоке. Он не скрыл своего разочарования по поводу позиции СССР, который не использовал единственной, по его мнению, возможности атаковать Японию, чем не оправдал надежд, возлагавшихся на него демократическими государствами. Это обстоятельство убедило его в военной слабости СССР. Для него, по-видимому, является неожиданностью быстрота успехов Японии, и он предполагает, что после падения Нанкина будет заключен мир с навязанным Китаю правительством.

Кабинет министра получает 3 экземпляра.

Верно: НАЧ. IV СЕКТОРА 7 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД (Фурман)

Шифртелеграмма Г.Потоцкого из Вашингтона в МИД

Посольство Польской

республики

в Вашингтоне

15. XII.37 года Секретно

Г-ну министру иностранных дел

в Варшаве.

В начале декабря у меня был более продолжительный разговор с государственным секретарем г. Корделл Хэллом. Г-н Хэлл выглядел очень обеспокоенным, удрученным и глубоко затронутым положением, которое создается на международной почве. Конечно, его внимание было полностью посвящено разыгрывающимся на Дальнем Востоке событиям и войне, хотя и не объявленной, между Японией и Китаем. Г-н Хэлл мне сказал, что то, что происходит на территории военных действий между Японией и Китаем, является «пощечиной для белой расы — „_________“».

Однако он, хотя и с большим нежеланием, признавал полную немощь демократических государств предотвратить агрессию и занятие Китая японцами. Он сказал мне, что не только поражение Китая является неожиданным и полным, но и, с другой стороны, самомнение японцев и уверенность в военной победе создают все более тяжелое положение, делающее невозможным приостановление японской агрессии против своих соседей.

При этом он меня с некоторым смущением спросил, почему, по-моему, Советская Россия не напала на Японию в такой соответствующий и удобный момент. Дальнейшие победы Японии, говорил г-н Хэлл, угрожают все больше Советской России на Дальнем Востоке, ставят японцев во все более удобное стратегическое положение и отделяют Советскую Россию от прямой связи с Китаем через Монголию.

Он спросил, считаю ли я, что отсутствие активности со стороны России вызвано ее слабостью, и знала ли Япония, что Советская Россия на нее не нападет, когда она будет занята в Китае?

На первый вопрос я ответил, что, по-моему, Россия на самом деле, несмотря на диктаторский режим Сталина, имеет слабую внутреннюю структуру, а последняя «чистка» в рядах русского генштаба не повлияла на военное укрепление Красной Армии, а, скорее, ее, несомненно, ослабила.

По второму пункту я ответил, что, насколько мне известно, Япония имеет лучшую разведку в Советской России и что Япония использовала момент слабости и внутренних затруднений Советской России, заранее зная, что Красная Армия не ударит по Японии в момент ее борьбы с Китаем.

Г-н Хэлл был этими ответами не столько удивлен, сколько убежден, что, несмотря на предусматриваемое САСШ нападение на Японию Советской России, которое бы САСШ охотно видели, момент для этого бесповоротно потерян. Он казался этим очень удручен, из чего я мог судить, что САСШ считались с возможностью разбить могущество Японии руками Советской России.

В комплексе европейских проблем, к разговору о которых г-н Хэлл перешел, я заметил большое беспокойство по отношению к фашистским государствам, причем г-н Хэлл спросил меня, какие, по моему мнению, могли бы быть ходы или агрессии со стороны Германии. Я на это ответил, что, собственно говоря, не вижу агрессии в смысле вооруженном этого слова со стороны Германии, но немецкие влияния концентрируются в настоящее время на Австрии и судетских немцах в Чехословакии. Однако я не думаю, что дело дойдет до вооруженного конфликта, а скорее, предполагаю, что некоторая позитивная постановка этих вопросов со стороны Гитлера будет темой недалекого будущего. Г-н Хэлл в этом месте с удовлетворением отметил, что сближение демократических государств создает некоторый противовес стремлениям фашистских государств и, как скоро Англия будет вооружена, то волна шантажа и агрессий со стороны фашистских государств должна прекратиться. Я сказал г-ну Хэллу, что сближение демократических стран является натуральным явлением и что это самые богатые и могущественные в финансовом и хозяйственном отношении государства, но обратил внимание на то, что вовлечение Советской России в группу демократических государств было бы решительно большой тактической ошибкой, потому что Советская Россия не должна носить названия демократической страны. Г-н Хэлл подхватил это мое заявление, говоря, что диктатура Сталина, несмотря на внешний вид демократичности, есть не что иное, как лишение граждан всех прерогатив и предпочтений (прав?), которые предоставляет демократия.

Г-н Хэлл перешел затем к польским делам, указывая, что с удовольствием констатирует, что Польша не перешла к фашистскому блоку и что не предстоит введение диктатуры в Польше. Я ему ответил, что вся история Польши была всегда переполнена демократией и что по сей день индивидуализм в Польше очень силен и имеет глубокие корни, но из-за своего географического положения Польша не может иметь такие либеральные принципы, как САСШ, с чем г-н Хэлл согласился. По моему мнению, сказал я г-ну Хэллу, лучшей формой для Польши является контролированная демократия, которой самым большим сторонником был маршал Пилсудский. Этим ответом г-н Хэлл был очень доволен и выразил большое уважение к умелой политике г-на министра Бека, который умеет удерживать Польшу на самостоятельном уровне и в хороших взаимоотношениях с восточными и западными соседями.

Из всего разговора я вынес впечатление, что здесь, в Государственном департаменте, господствует все больший интерес к Польше, очень доброжелательный, и что наши затруднения в связи с внутренней политикой, особенно в еврейском вопросе, здесь рассматриваются под углом зрения преходящим, а не принципиальным.