Чекисты рассказывают...

Я плохо следил за тем, что происходило. Все было как в тумане. Кружилась голова. Тошнило.

— Удар ножом под лопатку. Прямо в сердце! — все время мне слышался приглушенный голос врача.

«Как просто убить человека!» И сразу представил себе: ничего не подозревающий солдат ходит взад-вперед. На посту он уже не впервые. И всегда тихо. За все время ни одного ЧП. Ходит, о чем-то думает. Может быть, мечтает о доме. И вдруг кто-то сзади! Удар! Боль... Темнота...

— Что удалось выяснить? — резко спросил Крылов.

— Очень мало, товарищ майор государственной безопасности. Вот через это отверстие похищены ящики с толом.

Криминалист посветил фонариком, и я увидел разрытую землю, развороченные обломки бревен.

— На почве следы калош, покрытые пленкой нефти. В переулке — отпечатки шин грузовика. Преступники опытные. Собака следы взять не может... — и криминалист беспомощно развел руками.

По дороге в гостиницу я спросил у Крылова, кого подозревают в налете на склад.

— Ничего пока мы не знаем, — озабоченно отвечал майор, — ясно лишь одно — фашисты перешли в наступление. Уголовники на такое не пойдут. — И, помолчав, добавил: — Единственное, что известно, — несколько дней подряд часов в девять вечера напротив склада появлялся дворник в белом переднике и начинал мести улицу... Будем искать. Наше дело с вами, дорогой Володя, такое: искать, находить и вновь приниматься за поиски!

V

В самом начале рабочего дня неожиданно позвонил Крылов:

— Отложите все и спускайтесь вниз. Поедете со мной.

Когда я сбежал по лестнице, Крылов сидел в машине. Проехали через весь город. Машина остановилась возле мрачного здания городской тюрьмы. Прошли длинными коридорами, пока не оказались в кабинете следователя. Два окна, выходящие во двор, закрыты металлическими сетками. В кабинете ничего лишнего. Письменный стол, несколько стульев.

— Будете вести протокол, — обратился Крылов к переводчику, — а вы, Володя, обратите внимание на внешний вид этого человека, постарайтесь хорошенько запомнить его приметы. А лучше всего — запишите их.

— Ваше имя? — спросил Крылов.

Переводчик повторил арестованному по-немецки.

— Ганс Виндлер. Я немец.

— Ганс Виндлер... Вас арестовали при переходе пограничной линии.

— Да...

— У вас были отобраны деньги — пятьдесят тысяч рублей и инструкция к диверсионным действиям. Для кого они были предназначены?

— Не знаю...

— Кому вы должны их передать?

Не поднимая головы, Виндлер ответил:

— Я ничего не знаю.

— Странно. Не для себя же вы несли инструкцию, в которой даются наставления для бандитских действий?

— Нет, не для себя.

— Для кого же?

— Этого я не знаю...

Крылов глубоко затянулся папиросой.

— Такой ответ нас не устраивает. Вы имеете право отказаться от показаний, но отвечать «не знаю»... это смешно. Веда для кого-то инструкция предназначена?

Виндлер молчал.

— Ну, так что же?

Виндлер сидел в той же позе. Плечи опущены. Волосы на лбу взмокли.

Крылов ждал. Немец должен был заговорить. Все улики налицо. Посидит, подумает и выложит все, что надо. Но в том-то и дело, что заговорить он должен не завтра и не послезавтра, а сегодня. Дорога каждая минута. Виндлер имеет прямое отношение к фашистской организации — в этом нет сомнений. Поэтому и нужно как можно скорее вытянуть из него все сведения.

— Значит, не хотите говорить? Тогда не будем терять время и прекратим допрос! — бросил Крылов.

Он встал, всем своим видом показывая, что допрос окончен.

— Объясните ему, что, отказываясь от дачи показаний, он усугубляет свою вину, тогда как откровенное признание будет принято во внимание советским судом и поможет облегчить его участь...

Переводчик объяснил. Глаза Виндлера растерянно заметались. Он смотрел то на Крылова, то на переводчика.

— Вы говорите правду? Я получу снисхождение?

— Я вас не обманываю.

Виндлер снова опустил голову. Еще больше сгорбился. Наступило томительное молчание. Все понимали, что происходит в душе этого человека.

— Хорошо. Я верю. Деньги и инструкцию я должен вручить руководителю организации Мергелису.

— Где вы должны вручить?

— У него на квартире.

— Адрес?

— Улица Франко, девять.

— Имеет ли условное название операция?

— Да, имеет. Операция называется «Фейерверк».

— Почему она получила такое название?

— Я точно не знаю. За границей стало известно, что организация раздобыла оружие. Она будет действовать.

— Так, — Крылов нахмурился. Подошел к столу, о чем-то размышляя. Положил недокуренную папиросу на край пепельницы и, подойдя почти вплотную к арестованному, спросил:

— Как вы встретитесь с Мергелисом? Знаете ли его в лицо?

— Нет.

— А он вас?

— Тоже не знает.

Крылов почему-то посмотрел в мою сторону. Чуть-чуть усмехнулся.

— Значит, должен быть пароль?

— У меня нет пароля.

— Послушайте, мы с вами условились говорить начистоту. Пароль должен быть.

Виндлер растерянно моргал. Пот катился по его лицу.

— Они меня уничтожат...

— Вот оно что! — рассмеялся Крылов... — Пока вы у нас, бояться вам нечего.

Виндлер усмехнулся.

— Был пароль?

— Да...

— Назовите!

— «Вам привет из Мюнхена».

— Что должен ответить Мергелис?

— «В Мюнхене я знаю только Вернера».

— Где вы должны жить?

— Это решит Мергелис.

— Сколько дней здесь пробудете?

— Девять или десять. С 29 апреля меня будут ждать на границе.

— Что вы должны доставить туда от Мергелиса?

— Пакет с образцами советских документов.

— Когда вам его вручат?

— В день моего ухода...

Крылов бегло просмотрел протокол допроса.

— Я думаю, на сегодня достаточно. — И обратился к Виндлеру: — Как вас кормят?

Немец сначала не понял. Потом вдруг расцвел в смущенной улыбке, забормотал слова благодарности, закивал головой:

— Гут, гут...

— Ну гут, так гут. Кстати, есть в этом городе у вас знакомые?

— Я здесь впервые. Никого не знаю.

— Хорошо.

Крылов вызвал конвоиров. Увидев их, Виндлер вдруг торопливо заговорил. Крылов дал знак конвоирам выйти.

— Он говорит, что имеет для вас еще некоторые ценные сведения, — сказал переводчик, — только это большой секрет. Очень большой секрет. Он хочет говорить с вами наедине.

— Скажите ему, пусть не опасается.

— Скоро будет война... — сказал Виндлер.

— Война?

— Гитлер стягивает войска. У нас в штабе говорят, что летом начнется война...

— Вы военный?

— Да, я окончил специальную школу.

— Рано оборвалась ваша карьера, — усмехнулся Крылов.

Виндлер в знак согласия уныло покачал головой.

Когда Виндлера увели, Крылов долго ходил по кабинету. По временам стягивал к переносице брови. Так он делал всегда, когда обдумывал решающий шаг... Я начал смутно догадываться о его планах, когда он попросил пригласить коменданта тюрьмы.

— Где одежда Виндлера? — спросил он коменданта.

— На складе. Мы оприходовали все его вещи.

— Распорядитесь, чтобы ее хорошенько продезинфицировали и почистили. Завтра все должно быть готово.

— Будет сделано, — Комендант откозырял и вышел.

Крылов остановился рядом со мной. Прикурил от зажигалки потухшую папиросу.

— Значит, операция «Фейерверк»? Отлично. А мы назовем ее по-своему. Как, Володя, подойдет название «Операция «Янтарь»?

— Пошлем к Мергелису «курьера»... Посмотрим, как он примет гостя...

VI

Я проснулся, как от толчка. Взглянул на часы и разозлился. Спал, оказывается, всего три часа. Закрыл глаза. Принялся ровно дышать по системе йогов, но все напрасно — заснуть больше не мог.

Вчерашний день прошел в мучительных поисках. Вместе с «курьером» перебрали десятки вариантов. Отбрасывали один, придумывали другой, снова отбрасывали.