Прогулки по Парижу. Правый берег

пытно, что через полвека с подачи самого писателя автор советского послесловия о Сименоне приписывал этим ненавистным студентам, которых Сименон лукаво называл «русскими революционерами», благотворное влияние, которое они оказали на подростка Сименона… Но где ж знать простому московскому доктору филологии все эти тонкости – что он, психоаналитик, что ли?

Итак, середина двадцатых годов, благословенная парижская жизнь молодого, пока еще небогатого писателя на площади Вогезов. Супруги вместе ходят в маленькие кинотеатры левого берега – «Урсулинки» или «Вье Коломбье», иногда добираются до Монмартра, бывают на концертах, на спектаклях – в Театре Елисейских полей или в маленьком кабаре близ Мадлен, которое называется «Бык на крыше». Здесь можно было увидеть и Дягилева, и Поля Морана, и Андре Жида, и Мориса Шевалье, и Коко Шанель. Здесь много русских. Здесь все знают друг друга. И уже многие знают Жоржа Сима.

Чуть позднее у Сименонов появляется прислуга из деревни, крепышка по кличке Буль, то есть Шарик. Она во вкусе Сименона, так что становится прислугой, другом семьи и любовницей хозяина. Она осталась с ним до конца своих дней.

Когда в доме № 21 освободилась квартира, Сименон снял еще и салон с видом на площадь Вогезов. Здесь он теперь пишет, сравнивая себя с ремесленником, с крестьянином, который знает цену своей продукции на вес: в отличие от многих собратьев по перу он умеет торговаться, умеет зарабатывать деньги, знает цену своему труду. Впрочем, он не преувеличивает литературных достоинств этой продукции и никогда не подписывает ее собственным именем. За семь лет, с 1924 по 1931 год, он напечатал 180 так называемых популярных романов, подписав их полутора десятками псевдонимов. Он набивает руку, он овладевает техникой. Герои его романов путешествуют, совершают подвиги на Монблане, на Южном полюсе, во льдах, но сам он не выходит из комнаты, он держит под рукой географический атлас и иллюстрированный словарь Ларусс – этого ему достаточно. Он листает, читает, пишет, очень быстро… Иногда он выходит ненадолго подкрепиться в недалекий ресторанчик. Позднее туда забегал и Мегрэ – это в тупике Генеме, что близ улицы Сент-Антуан, на самом углу…

Подлинные его путешествия пока пролегают по Парижу на пути к издателям: на улицу Антуан-Шантен, что в XIV округе, – к издателю Ференци, на улицу Сен-Готард – в издательство Артэма Файяра, зять которого покровительствует Сименону и часто приглашает его к себе домой на рю дАмаль или в кафе «Куполь». Несколько издателей едва успевают выпускать все, что пишет Сим, – он пишет очень быстро и производит как раз то, что нужно издателям, стараясь не выходить за рамки игры.

Жорж Сим теперь свой человек в Париже. Недаром же озабоченный приемом прибывающего в Париж советского наркома просвещения Анатолия Луначарского директор театра «Одеон» просит именно «малыша Сима» поводить могущественного наркома по столице. Сименон показал наркому все, что было достойно внимания в Париже, и в первую очередь повел его, конечно, к прославленной Жозефине Бекер. Он и сам открыл танцовщицу совсем недавно, одновременно со всем Парижем, в октябре 1925-го, во время ревю американского диксиленда в знаменитом Театре Елисейских полей, том самом, что еще помнил дягилевский скандал и триумф Нижинского… Дерзостные позы, животная грация и волнующая сексуальность этой гениальной мулатки из миссурийского городка Сент-Луис тоже вызвали скандал и имели шумный успех. Сотни мужчин были тогда взволнованы игрой актрисы, но не многие, подобно Сименону, решились отправиться к ней за кулисы, чтобы попытать счастья. «Малыш Сим» добился своего – он стал ее близким другом и любовником. Он не женился на ней, потому что уже был женат, и к тому же здраво рассудил, что рядом с прославленной мадам Бекер он, еще не снискавший славы, станет не более чем месье Бекером. А он не сомневался, что его собственная слава не за горами.

Новый издатель Сименона, Эжен Мерль, хозяин «Белого Мерля», «Фру-фру», «Пари-суар» и других газет и журналов, которые Сименон исправно заполнял своей продукцией, решил основать новую газету и для ее рекламы придумал трюк. Первый номер его «Пари-матэн» должен был открыть роман Жоржа Сима, роман, который этот гениальный, плодовитый, пулеметно-скоропишущий Сим будет сочинять на глазах у публики, сидя в стеклянной клетке на террасе «Мулен-Руж». Причем сами читатели путем референдума заранее определят название романа и список его персонажей. А великий Сим будет передавать наборщику исписанные листы, которые будут тут же выставляться на обозрение публики. Сименон согласился, только, как всегда, жестко обсудил финансовые условия: 50 000 аванса, 50 000 по окончании и еще по франку с четвертью за строчку… Мерль не поскупился на рекламу, возвещая о том, что двадцатитрехлетний гений уже написал тысячу рассказов и шестьдесят романов, что он пишет с невероятной скоростью и может за час написать очередную порцию текста для номера газеты. Ж. Сименон и сам многим уже успел похвастать, что за сорок пять минут он может отстучать на машинке десять страниц романного текста…

Некоторые биографы Сименона описывают этот невероятный аттракцион так, словно он действительно имел место. На самом деле Мерль усомнился в том, что фокус этот окупится и принесет после всех затрат ожидаемый доход. Сенсационное мероприятие не состоялось, но по странной аберрации памяти Сименон вошел в историю как «тот самый Сименон, что писал в стеклянной клетке». Позднее Сименона раздражали все эти ярлыки и термины вроде «феномен Сименона», «случай Сименона». Он не хотел быть феноменом. Он хотел быть просто писателем, настоящим писателем, таким, как его великие предшественники. В конце концов, разве Мольер не написал «Мещанина во дворянстве» по заказу за один месяц, разве Вольтер не написал «Кандида» за одну ночь, а Гюго свой первый роман за пятнадцать дней? Разве не понаписали кучу романов для денег великий Дюма-отец и великий Бальзак? Может, Сименон и пожалел через десять, двадцать или сорок лет, что сам некогда распускал все эти слухи про «Сима, который пишет десять страниц за сорок пять минут», про великого мужчину Сименона, которому нужны три женщины в день. Но удержаться он уже не мог – ни от торопливой работы для денег, ни от саморекламы и эксгибиционизма. Даже в старости в диалоге с Феллини, имевшем якобы целью разрекламировать фильм «Казанова», заявил вдруг, что у него было 10 000 женщин, из них 8000 проституток. Он и позже, в страшном, трагическом интервью о самоубийстве дочери, вдруг вспоминал о себе какие-то непристойности… Инерция…

К двадцати восьми годам Сименон решает, что ему пора начать писать под своим именем. К этому времени в романах его появляется новый персонаж – комиссар Мегрэ. Запершись в номере гостиницы «Эглон» на бульваре Распай (я жил там когда-то с московской писательской группой туристов, и никто из нас не знал, чем славен «Эглон»), Сименон пишет несколько романов, в которых комиссар Мегрэ, имя которого уже мелькало у него здесь и там, становится главным героем. Желая начать новую жизнь, Сименон создает про запас несколько романов с комиссаром Мегрэ. Среди них «Латыш Петр», где герой – «русский» (латыш, еврей – в общем, «русский»), и «Человеческая голова», где появляется персонаж, похожий на Илью Эренбурга, носящий фамилию Радек: сказывается близость гостиницы «Эглон» к «Ротонде». Договорившись с Файяром об издании серии о Мегрэ под его настоящим именем, Сименон дает бал в мартиникском ночном баре «Белый шар». И афиши, и декор, и пригласительные билеты, и карточки с афоризмами комиссара Мегрэ – все на этом балу выдержано было в полицейско-тюремном стиле… Кого только не было в ту ночь в мартиникском баре на улице Вавэн! И поэт Франсис Карко, и подруга Дягилева Мися Серт, и Филипп де Ротшильд, и знаменитая модель Кики с Монпарнаса, и художники Кислинг и Дерен, и журналист Пьер Лазарев. Презентация комиссара Жюля Мегрэ удалась на славу, комиссару оставалось теперь отправиться на завоевание Франции, Европы, далее везде. И может, сейчас, когда Мегрэ только двинулся на завоевание мира с предрассветной парижской улицы, самое время присмотреться к нему поближе.