Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

В назидание потомкам Борис Савинков писал: "Не мы, русские, подняли руку на Ленина, а еврейка Каплан; не мы, русские, убили Урицкого, а еврей Канегиссер. Не следует забывать об этом…"

… Генеральная прокуратура России постановила возбудить производство по вновь открывшимся обстоятельствам дело Ф.Е.Каплан /Ройдман/. Из материалов уголовного дела N Н-200 по обвинению Каплан прокуратура, якобы, усмотрела, что следствие в 1918 году проведено ВЧК поверхностно: не назначались судебномедицинская и баллистическая экспертизы, не допрашивались свидетели и потерпевшие, не производились другие следственные действия, необходимые для полного, всестороннего и объективного расследования обстоятельств совершенного преступления.

Постановление Генеральной прокуратуры РФ — это бесплодная попытка российских радикалов и стоящих за ними международного сионизма и масонства задним числом обелить террористку Каплан, сделать её жертвой политических репрессий большевизма. Но убийца есть убийца. Покушение есть покушение, а не импровизация фанатика-одиночки. Не спонтанная прихоть неуравновешенной истерички… Не мгновенный всплеск порыва ненависти. Не проявление целомудрия и благородства. Это была акция широкого заговора контрреволюции, настойчиво и умело направляемого Западом против Октябрьской революции. Выстрелами Каплан в ее вождя реакция легализовала белый террор против Советской власти.

ТИМОФЕЕВ: Произошло покушение на Ленина. Мы с Гоцем читали в газетах. Фамилия Каплан мне ничего не говорила. Я только смутно вспомнил, что Каплан была каторжанкой. Сидевшие в Иркутской тюрьме как-то рассказывали о бессрочнице, почти слепой анархистке Каплан.

КРЫЛЕНКО: Ваше мнение о Каплан? Как вы ее оцениваете?

ТИМОФЕЕВ: Каплан для меня человек воли, которая с уверенностью непоколебимого революционера довела свое дело до конца, вплоть до своей смерти… Каплан старалась, оставшись, очевидно, без поддержки, всюду и везде найти себе поддержку.

КОНОПЛЕВА: Гоц дал честное слово Семенову, что террористический акт против Ленина будет признан. Такое же заверение Донской дал эсерке Каплан. Она, да и все боевики, были убеждены, что действует от имени ЦК ПСР. Каплан думала, что покушение на Ленина обеспечила себе особым договором. Она не только искала, но и нашла поддержку своих устремлений в лице высших руководителей ЦК ПСР — Гоца и Донского.

РАТНЕР ЕВГЕНИЯ: Я лично Фанни Каплан не знаю. Может быть, опишете ее наружность.

ПЯТАКОВ: Мы карточку покажем.

РАТНЕР ЕВГЕНИЯ: Мне не нужна карточка. Пусть гражданин Дашевский опишет ее наружность: брюнетка или блондинка, бледная или румяная?

ДАШЕВСКИЙ: Румяного впечатления у меня не осталось.

РАТНЕР ЕВГЕНИЯ: Полная или болезненная?

ДАШЕВСКИЙ: Не полная, может быть, болезненная.

РАТНЕР ЕВГЕПИЯ: Я имею основания подозревать, что вы путаете ее с другим лицом.

ДАШЕВСКИЙ: Нет, я ее хорошо помню. Встречал много раз, беседовал… Хотя описать наружность, черту за чертой, не берусь.

Берегите Ленина

Решение о расстреле эсерки Ф.Каплан принималось ВЦИК и ВЧК в исключительно накаленной обстановке. Повсюду проходили митинги. Трудящиеся требовали суровой расправы над контрреволюционерами. Так, члены казачьего комитета при ВЦИК писали: "Покушавшимся на жизнь вождя трудового народа, а следовательно, на весь народ и его завоевания, не может быть пощады".

Рабочие-металлисты Москвы требовали ареста всех контрреволюционных офицеров, объявления партии правых эсеров и идущих с ней вместе предателей революции вне закона, немедленного "истребления покушающихся на Советскую власть вообще и ее вождей, в частности".

В резолюции собрания железнодорожных рабочих ст. Тумская, Московско-Нижегородской ж.д. и крестьян окрестных деревень говорилось: "… На террор против наших вождей Ленина, Урицкого мы объявляем массовый террор против контрреволюционной буржуазии и ее приспешников — правых эсеров и их компании".

"Тебя ранила контрреволюция, — писали рабочие Тульского оружейного завода, — беспощадная же борьба и смерть контрреволюционерам…"

Крестьяне 1-й Лопуховской волости Камышинского уезда Саратовской губернии желали В.И.Ленину быстрейшей "поправки для окончательного подавления угнетателей трудящихся". Выражали глубокое чувство ненависти к обезумевшему врагу, дерзнувшему напасть на вождя угнетенных. "Мы с вами"- заявили они.

Вятские рабочие — печатники писали в ЦК партии, ВЦИК, Совнарком: "Берегите Ильича как мозг, как сердце, как волю рабочего класса".

Рабочие Московской парфюмерной фабрики "Ралле", выражая глубокое возмущение по поводу разбойничьего покушения на В.И.Ленина, требовали немедленного усиления красного террора. "Пробил час, — заявили они, — переходить от слов к делу".

"Пусть помнит ненавистная буржуазия, — писали В.И.Ленину учителя Вытелесской сельской школы, — что их гнусные поступки только оплачивают нас".

Гнусным злодеяниям врага была потрясена Красная Армия. Бойцы, командиры и политработники Восточного фронта писали, что раны Владимира Ильича — их раны и его физическая боль жжет огнем их сердца больше, чем вражьи пули.

Бойцы, командиры и политработники Красной Армии, требуя, как и все трудящиеся суровой кары для террористов, давали клятву В.И.Ленину усилить бдительность, до конца разгромить внутреннюю и внешнюю контрреволюцию.

"Помню день, — вспоминал член коллегии ВЧК М.С.Кедров, — день получения на фронте потрясающего известия о ранении Ильича. Дрогнул фронт…

Но то был миг. И вспыхнул огонь в каждом бойце, и огненной волей покатилась по необъятному фронту непоколебимая клятва… Отомстим! Победим!".

Латышские стрелки просили В.И.Ленина крепиться. "Наша беспредельная преданность Вам и готовность умереть за социальную революцию, — писали они, — да придаст Вам силы победить болезнь".

Матросы волжской флотилии заверяли В.И.Ленина: "Клянемся своей честью революционных моряков мстить предателям не из-за угла, как они, а в открытой революционной борьбе и до тех пор не сложим оружия, пока не сотрем с лица земли гнусных предателей и убийц".

— "Мы знаем, — говорилось в письме бойцов 5-й роты 3-го Московского советского палка, — что раны твои лечат самые лучшие товарищи — врачи-коммунисты…, а душу твою будем лечить мы, красноармейцы: мы знаем какие ей нужны лекарства. Первое лекарство — уничтожение буржуазии; второе лекарство — уничтожение белой гвардии, попов, правых эсеров, меньшевиков; третье лекарство — сокрушение банд, очищение Сибири от них для взятия хлеба оттуда, который нужен нам; четвертое лекарство — продолжать начатое дело до конца, до полного уничтожения своих врагов… Мы все стоим на своих постах".