Правда о «Смерш»

Когда я бывал на партактивах в Кремле, меня всегда встречал А. Веденин и представлял каждому, с кем мы встречались, как лучшего военного контрразведчика. Мне всегда неловко было это слышать.

Много забот было связано с похоронами видных военачальников. При мне в ЦДСА были прощания со многими ушедшими из жизни полководцами, крупными учеными. Во время этих мероприятий встречал там всех членов Политбюро, а Л. Брежневу всегда представлялся. Поскольку он помнил меня по прежним встречам, то иногда задавал один-два вопроса.

22—23 октября 1957 года в Большом Кремлевском дворце состоялся актив Московского гарнизона и центрального аппарата Министерства обороны. В Президиуме находились все члены Политбюро во главе с Н. Хрущевым и наиболее видные военачальники.

1979 год. Москва. Празднование годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции. Ответственный за безопасность парада Л.Г. Иванов здоровается с первый заместителем Председателя КГБ СССР Г.К. Циневым

Я тоже был приглашен на актив.

В начале актива Хрущев объявил, что речь пойдет о министре обороны Маршале Советского Союза Г.К. Жукове. Он сообщил, что в Политбюро поступили сведения о том, что Жуков в своей работе игнорирует полит-органы, незаслуженно увольняет большое количество офицеров, проявляет грубость, а также создает в армии культ собственной личности. После краткого выступления Хрущева слово было предоставлено военачальникам. Все они, так или иначе, соглашались со словами Хрущева. Правда, высказывания большинства из них были общего характера, без должного подтверждения фактами. Более того, чувствовалась натянутость в некоторых выступлениях, создавалось впечатление, что они выступают по команде.

Московская область, 1979 год. Приезд в Таманскую дивизию министра обороны Д.Ф. Устинова. Генерал-майор Л.Г. Иванов представляется министру

Замечу, что верность Г.К. Жукову сохранил генерал армии С.М. Штеменко, тогда начальник ГРУ. Именно благодаря Штеменко, имевшему свои каналы связи, Жуков узнал о происходящих событиях и 26 октября вернулся в Москву из столицы Албании Тираны. Позднее Хрущев провел целое следствие по вопросу информированности Жукова и, узнав, что сообщение ушло по линии военной разведки, снял Штеменко с поста.

Хрущев выступал дважды. Оба раза он говорил долго, бессвязно, перескакивая с одного вопроса на другой, часто повторяясь. Вспоминал войну, критиковал И. Сталина. Почему-то проявлял большое недовольство тем, что при телефонном звонке Сталину тот не поднимал телефонную трубку сам, а поручал это делать Маленкову.

С делегацией болгарских военных контрразведчиков в кабинете Г.К. Цинева на Лубянке. Л.Г. Иванов в первом ряду справа, рядом Г.К. Цинев, второй слева Н.А. Душин, Чергеланов — начальник болгарской военной контрразведки

В коридоре возле зала был вывешен большой конный портрет Жукова на фоне разрушенного Берлина. Этим портретом Хрущев хотел подчеркнуть бонапартистские замашки Жукова. Хотя Жуков мог вовсе не знать об этом портрете, так как портрет не был нигде ранее выставлен.

Присутствовавшие в зале офицеры и генералы, как было видно, чувствовали себя не в лучшей форме, многие были удручены, сидели, низко опустив головы.

После возвращения из Югославии — Албании, в тот же день, на заседании Президиума ЦК КПСС Г.К. Жуков был снят со своих постов, а 27 февраля 1958 года уволен в отставку.

Позднее мне рассказывали, что Г. Жуков, войдя в свой кабинет, приказал адъютанту собрать его личные вещи, заявив, что в этом кабинете он больше никогда не появится.

Указанные мероприятия, а фактически расправу с маршалом Хрущев провел, опасаясь всевозрастающего авторитета Г. Жукова, большого уважения к полководцу всего советского народа.

Надо ли говорить, что отставка потрясла Г. Жукова. Служба Родине была для него смыслом всей жизни. Народный герой, он пал под ударами пигмеев.

Дети этих пигмеев через 34 года за тридцать сребреников отправят в отставку и Советский Союз.

Когда умер A.M. Василевский, его жена в разговоре с Брежневым спросила: «Как быть с орденами Победы?» У А. Василевского, как и у Г. Жукова, их было два. Эти ордена очень высокой стоимости, как и Звезды Героев, и полководческие награды после смерти их кавалеров положено было сдать государству. Брежнев, наверно, думая уже больше о себе, распорядился — «оставить». Это был прецедент, и с тех пор большинство драгоценных наград оставалось в семьях.

Накануне прощания с А. Василевским мне позвонил Г. Цинев:

— Смотри, чтобы ордена Победы во время прощания не украли. Каждый имеет 96 бриллиантов.

Выполняя это указание, я выделил оперработника в гражданской одежде, поставил его в укромном месте зала и поручил, чтобы он, не отводя глаз, смотрел на ордена Победы.

1985 год. С болгарской делегацией на Красной площади. Слева от Л.Г. Иванова (четвертый слева) генерал-лейтенант Болгарии Чергеланов

После окончания прощания с Василевским, за полночь, мне звонит первый зам. председателя КГБ СССР Г.К. Цинев:

— Леонид Георгиевич! Где там ордена Победы Василевского?

Доложил, что они в сейфе. Сейф опечатан. Поставлен человек.

— А ты проверил? — спрашивает Цинев.

— Никак нет, — отвечаю.

— Поезжай и проверь.

Еду ночью в ЦДСА, с начальником охраны прохожу к сейфу с наградами, открываем его, проверяем ордена Победы, другие многочисленные награды. Все на месте.

Около двух часов ночи приезжаю в отдел и звоню Г. Циневу, докладываю:

— Георгий Карпович, все в порядке.

— Добренько, добренько, — отвечает тот.

Вот чем порой приходилось заниматься начальнику особого отдела. Но это не основное. Главное было — вести активную контрразведывательную работу в войсках, что мы и делали.

Г.К. Цинев был ответственным и серьезным руководителем, опытным и знающим, требовательным к себе и к подчиненным. Будучи уже в весьма преклонном возрасте, обычно он работал допоздна. Не терпел и быстро выявлял бездельников, людей безответственных, ощутимо и быстро поощрял тех, кто грамотно и точно исполнял свое дело.

Будучи начальником Особого отдела Киевского ВО, где-то в середине 70-х годов я заболел довольно сильным воспалением легких и находился на излечении в Киевском военном госпитале. Как-то у меня в номере раздался телефонный звонок. Звонил Г.К. Цинев. Поинтересовался моим самочувствием, тепло пожелал скорейшего выздоровления и спросил: «Не требуется ли каких лекарств? Я немедленно пришлю».

В те годы с лекарствами, особенно в военных госпиталях, было все в порядке, и я, поблагодарив Цинева, от лекарств отказался. В конце разговора он сказал мне, чтобы я в госпитале особенно не задерживался, поскольку решается вопрос о моем переводе на работу в Москву. Я отвечал зампреду, что эти его слова являются для меня лучшим лекарством.

Наверное, я был последним оперработником, который имел разговор с Г.К. Циневым. Как-то в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонивший неразборчиво и невнятно, с большим трудом пытался что-то сказать. Я всегда имел хорошую слуховую память и спросил: «Георгий Карпович! Это вы?» Это действительно был Цинев. Он тогда находился в Кремлевской больнице в тяжелом состоянии. Я спросил его: «Что с вами? Как самочувствие?» Слышу, он обращается к жене: «Лида! Что со мной?» Она ответила, что у Цинева инсульт.

Георгий Карпович просил меня приехать к нему в больницу, как я понял, он хотел меня видеть. Конечно, я исполнил бы его просьбу, но узнал, что в Кремлевскую больницу далеко не просто попасть даже генералу КГБ. Да и лечащий врач Цинева возражал против моего посещения, заявив, что в его состоянии это «не показано». Так я и не выполнил последнюю просьбу Георгия Карповича Цинева, о чем до сих пор жалею.