Homo Гитлер: психограмма диктатора

Прежде чем передать жертвы в кровавые руки Гиммлера и СС, Гитлер передал еврейский вопрос в ведение Геринга, уполномоченного по выполнению «Четырехлетнего плана», продемонстрировав тем самым корыстный экономический интерес. 11 ноября 1938 года сразу после «Хрустальной ночи» Геринг прекратил заранее организованные погромы словами: «Господа, я сыт по горло этими демонстрациями», — поскольку они только вредили немецкой экономике. Однако это не помешало ему поставить на поток холодный, систематический и технократический грабеж евреев. Даже тогда, когда 20 января 1942 года на Ваннзейской конференции инициатива окончательно перешла в руки Гейдриха и СС, мотив ограбления продолжал главенствовать над стремлением уничтожить всех евреев.

СС назвали Холокост акцией «Рейнхардт». Для посвященных это кодовое наименование однозначно говорило, что речь идет вовсе не о том, чтобы как можно быстрее, незаметнее и практичнее уничтожить евреев при помощи массовых расстрелов, которые изматывают нервную систему. Созданные в течение осени 1941 — лета 1942 года лагеря уничтожения Бельзец, Собибор и Треблинка стали не только местом, где евреев травили газом. В этих лагерях у жертв отнимали все ювелирные изделия, драгоценные камни, золото и валюту, которые они смогли тайно сохранить в гетто, после чего забирали часы, очки и уже у трупов вырывали золотые коронки. Стоимость награбленных ценностей перевалила за 180 млн рейхсмарок. Данная акция получила свое кодовое наименование вовсе не от Рейнхардта Гейдриха, как ошибочно полагают многие исследователи. Она обязана своим именем Фрицу Рейнхарду, государственному секретарю рейхсминистерства финансов, который переводил в Рейхсбанк полученные у СС ценные предметы.

Бесцеремонное холодное отношение садистов, которые, сидя за письменными столами в чистых теплых кабинетах, прекрасно знали, что делали, поражает намного сильнее, чем произвол по большей части молодых и неопытных эсэсовцев из бригад «Мертвая голова», которые находились под строгим контролем, чем бесчеловечное отношение надзирательниц, необразованных подсобных рабочих, которые держались за место и боялись попасть на военный завод.

Холокост по своему значению превосходит обычные бойни, которые довольно часто имели место в различных частях Земли, именно своей холодной рациональностью и индустриальным подходом. Фактически он был плодом исполнения принятых законов, решений и точных указаний иерархически выстроенной системы, проявлением ее «бюрократического импульса». Имперское управление железных дорог установило для Имперского главного управления безопасности групповые тарифы, по которым жертвы депортировались в лагеря смерти, из расчета четыре пфенинга на каждый километр. «Дети в возрасте до 10 лет провозились за полцены».[10] Мальчики и девочки моложе четырех лет ехали умирать бесплатно. Однако мерзость пропитала не только немецких чиновников, которые приложили к этому руку. Убийство евреев было прежде всего делом «винтовки, кнута и кулака».[11] Именно с этой точки зрения мы и должны рассматривать Гитлера.

Дэниель Голдхеген считает, что Холокост стал временем разгула низменных страстей. Он представил себе, что чувствовали солдаты резервных полицейских частей, когда они отнимали младенцев у еврейских женщин и убивали их. Голдхеген приписал это ненормальное поведение полицейских немецкому антисемитизму, который в течение целого поколения отравлял немецкую культуру и, в конце концов, довел людей до того, что они в бешенстве принялись убивать евреев. Однако подобные аргументы способны убедить немногих. Жестокость нацистов сидела в них гораздо глубже и была направлена не только против евреев. Приспешники Гитлера мучили коммунистов, пытали в камерах социал-демократов, издевались над советскими военнопленными в каменоломнях Маутхаузена и устраивали на тех немногих, которым удавалось бежать из этого ада, зверскую «охоту на зайцев». Антисемитизм не имел никакого отношения к убийству многих тысяч поляков и украинцев.[12]

Кроме того, не следует забывать, что Холокост был общеевропейским мероприятием под немецким руководством. Только тот, кто мыслил идеологическими штампами, не желает признавать, что были немцы, которые открыто отстранялись от чудовищного обращения с евреями. Когда Виктор Клемперер впервые появился на улицах Дрездена с желтой «звездой Давида» на пальто, он не встретился ни с одним проявлением народного презрения, наоборот, многие горожане стали обращаться со своими униженными нацистами согражданами с особой предупредительностью. Многие немцы рисковали своей головой, укрывая евреев. Не в последнюю очередь благодаря Стивену Спилбергу весь мир знает о предпринимателе Оскаре Шиндлере, который взял на свой завод из концлагеря Краков-Плашов почти 900 евреев и спас их от смерти.

Голдхеген спекулирует на психическом состоянии преступников. Однако материалов судебных процессов, которые он использовал в качестве исходного материала для построения психограммы, явно недостаточно. Для этого намного больше подходит анализ страстей и влечений Гитлера. Так мы сможем установить, насколько в действительности жестокость была составной частью его душевной организации. Эти темные инстинкты с самого начала отвечали его темпераменту. Причем он не только считал их положительными качествами, но и побуждал других людей поступать подобным образом и превращаться в преступников.

Ночью 10 августа 1932 года пять штурмовиков убили шахтера, который был членом компартии. 22 августа суд в Бойтене приговорил их к смерти. Адольф Гитлер послал осужденным телеграмму, в который заявил о своей солидарности с ними и поклялся, что их освобождение является для него «вопросом чести». Фон Папен заменил смертный приговор пожизненным заключением, а в марте 1933 года после прихода нацистов к власти преступники оказались на свободе.

8 ноября 1938 года Геббельс передал Гитлеру сообщение, что еврей совершил покушение на атташе немецкого посольства в Париже Рата, и спросил, следует ли организовать стихийные всплески народного негодования. Эти два человека знали друг друга достаточно давно, чтобы прекрасно понимать, какие зверства скрываются за этими гладкими формулировками. В результате Геббельс устроил в Германии жуткие по размаху погромы. Штурмовики и простые члены партии жгли синагоги, громили магазины, принадлежавшие евреям. По официальным данным, был убит 91 человек.

В течение всего времени правления Гитлера его стиль руководства определялся плохо скрываемыми ненавистью и насилием. Уже 13 мая 1941 года он показал свое истинное лицо, издав распоряжение «О военной подсудности в районе "Барбаросса" и об особых полномочиях войск». Солдаты вермахта почти полностью освобождались от уголовной ответственности за совершаемые военные преступления. «Судебное преследование возможно только в исключительных случаях, например при проявлении половой распущенности или преступных наклонностей».[13]

3.2. Призрак голода

Если отбросить всю прочитанную в юности Гитлером антисемитскую и социал-дарвинистскую макулатуру, которая не являлась «мировоззрением», остается весьма важный вопрос: какие духовные силы помогли фюреру прийти к власти и продвинуть свои армии до Каира и Сталинграда? В чем заключались первородные импульсы, толкнувшие Гитлера на совершение страшных преступлений?

Человеческая мотивация до известной степени иерархична. Очередь более высоких потребностей наступает только тогда, когда удовлетворены основные жизнеопределяющие нужды. Последние императивно определяют мотивацию поступков человека.[14] Как совершенно верно подметил Бертольд Брехт, сперва людям нужно дать пожрать, а потом вести разговоры о морали.

Неразумное и агрессивное стремление Гитлера к завоеванию жизненного пространства имело в качестве психоаналитической подоплеки глубинный страх перед тем, что однажды немецким матерям нечем будет кормить своих детей. В мозгу Гитлера «комплекс удовлетворения потребности» объединился с «комплексом земли-кормилицы», в результате чего возник «призыв к захвату Востока».[15]