Мудрость Востока и Запада. Психология равновесия

Год спустя в апреле 2007 года мы встретились в Индии во время пятидневной конференции, организованной Институтом разума и жизни. Во время этой конференции каждого ученого просили рассказать о его реакции на книгу Далай-ламы «Вселенная в одном атоме», в которой он описывал то, что узнал во время своих многочисленных встреч с учеными.

Нам с Далай-ламой удалось встретиться дважды во время перерывов в работе конференции, каждая наша встреча продолжалась приблизительно полтора часа. Эти приватные беседы происходили в специальной комнате для подобных встреч; стены комнаты были покрыты тангкас [2], кроме того, в ней исправно работал кондиционер. (Далай-ламе нравится более низкая температура, чем мне, несмотря на то что его монашеское одеяние меньше закрывает тело, чем традиционная европейская одежда.) Как и всегда во время таких дружеских бесед, он снял обувь и сел, скрестив поджатые ноги. Мы сидели очень близко друг к другу, и ни один из нас не касался спинки своего стула. Меня предупредили, что если Далай-лама откидывается назад на спинку стула, то это означает, что вы перестали вызывать у него интерес, — но этого не произошло ни разу.

Геше Доржи Дамдул также присутствовал на этой встрече, выполняя работу переводчика, и временами вставляя свое слово в нашу беседу. Иногда они с Далай-ламой вступали в длительную дискуссию на тибетском языке, пытаясь решить, имеет ли моя научная точка зрения соответствующее отражение в буддистских текстах. В конце каждой такой сессии я объяснил свой план последовательно объединить большую часть того, о чем мы говорили во время нашего диалога, чтобы наши подкрепленные точки зрения проявлялись именно тогда, когда это требовалось читателю. Я предложил передать интегрированный текст Джинпе, который мог бы проверить его на предмет правильности расшифровки сделанных мною записей. Мне хотелось также узнать, не пожелает ли сам Далай-лама прочитать рукопись до того, как я отправлю ее редактору. «Кто будет указан в качестве авторов?» — спросил он для полной ясности. «Далай-лама и Пол Экман», — ответил я. Тогда он пригласил меня еще раз приехать в Индию и прочитать ему текст рукописи вслух, чтобы он лично мог проанализировать его и сделать необходимые уточнения.

Это оказалось для меня неожиданностью. Спустя несколько недель у меня была запланирована важная поездка в Европу, которую я никак не мог отменить. Но позднее один из управляющих делами Далай-ламы сказал мне, чтобы я не беспокоился: мне необходимо было подождать как минимум год, потому что в рабочем графике Далай-ламы в ближайшее время не было свободного недельного «окна», необходимого для того, чтобы выслушать и прокомментировать весь текст. Когда Джинпа, который также присутствовал на конференции, узнал об этом, то, будучи активным поборником издания этой книги, он начал доказывать, что такая задержка публикации книги стала бы серьезной ошибкой. В результате в конце июня 2007 года я снова отправился в Индию как раз перед началом сезона муссонов. Мы работали пять дней подряд по пять часов каждый день. Эти встречи доставляли мне много радости, но и потребовали больших затрат сил.

На этот раз при наших встречах присутствовали другие люди. Доктор Бернард Шифф, бывший психолог и мой близкий друг, читал вслух мои слова в нашей предыдущей дискуссии. Я думал, что он благодаря своему профессиональному опыту сможет давать мне полезные советы, но оказалось, что я был сосредоточен на беседе с Далай-ламой настолько, что не желал выслушивать никаких рекомендаций. Бернард был рад возможности встретиться с Далай-ламой, но иногда испытывал разочарование от того, что мог выступать только в роли чтеца, а не собеседника. Я читал вслух те слова, которые произносил Далай-лама. Мы редко переворачивали страницу без того, чтобы он, я или мы вместе не прерывали чтение для того, чтобы задать свои вопросы или развить произнесенную мысль. К нам присоединились брат Далай-ламы, который сделал несколько комментариев, и его сын. Тибетский ученый из близлежащего Института диалектики присутствовал для того, чтобы устранять любые неопределенности в отношении объяснения конкретных вопросов в буддистских текстах; во время чтения он никогда не произносил ни слова по-английски. Эти последние встречи позволили добавить очень ценную третью часть в эту книгу и убедили меня реорганизовать исходные дискуссии по темам, объединяя вместе то, что мы говорили по каждому рассмотренному вопросу, — независимо от того, происходило это в первой, второй или третьей серии наших бесед. ^{5} Они помогли мне также определить те моменты, для которых дальнейшие объяснения, помимо сделанных Далай-ламой и мной, также оказались бы полезными. Эти пояснения в книге появились в форме специальных примечаний (вводящих или разъясняющих буддистские или научные термины либо содержащих краткие сведения об упомянутых в тексте людях) или комментариев буддистских мыслителей, в частности геше Доржи Дамдала, преподавателей медитации Маргарет Каллен и Алана Уоллеса и других ученых, включая Франса де Ваала, Ричарда Дэвидсона, Маргарет Кемени, Роберта Левенсона и Клиффа Сейрона.

Произнося свою часть текста, я старался указывать, когда мои комментарии основывались на научных результатах, — полученных мною или другими учеными. Но по многим наиболее интересным и важным вопросам, которые мы рассматривали, еще не было получено строгих научных разъяснений. По этой причине я использовал высказывания других ученых для комментирования некоторых из этих вопросов, а также вопросов об их деятельности, которые возникали в ходе наших дискуссий. Хотя я уверен, что мои идеи представляют собой экстраполяции существующих результатов, их следует оценивать в большей степени с точки зрения традиции философии, чем естественных наук, принимать или отвергать их с учетом того, насколько они являются полезными или интересными. От Далай-ламы я узнал о том, что буддисты учат своих читателей принимать только то, что они находят полезным.

Мы начали с обсуждения того, как люди видят мир, — темы, которая, как я выяснил, является фундаментальной для используемой Далай-ламой концепции сострадания, и с углубленного изучения предполагаемого антагонизма между наукой и религией! После того как здесь были заложены необходимые основы, мы переключились на природу эмоций, так как именно эта тема побудила нас к встрече один на один. Когда мы рассматривали различия между эмоциями и другими психическими состояниями, Я рассказал Далай-ламе о результатах проведенного мной и моим коллегой Робертом Левенсоном эксперимента по изучению способности Мэттью Райкарда успокаивать своего требовательного и обидчивого собеседника. Является ли эта способность неотъемлемой частью характера Мэттью пли же продуктом его буддистского воспитания? Случай с Мэттью выглядел весьма поучительным, когда мы рассматривали проблемы, с которыми сталкиваются люди, быстро приходящие в состояние эмоционального возбуждения. Мы обсуждали тактики достижения эмоциональной уравновешенности, основанные на буддистских и западных традициях психологии.

Позднее мы рассмотрели эмоции гнева, обиды и ненависти прежде, чем обратиться к вопросу о том, как воспитывать сострадание. Хотя мы изначально согласились с тем, что гнев может быть конструктивным, Далай-лама убедил меня в том, что в долгосрочной перспективе ненависть всегда портит нашу жизнь, и мы размышляли с ним о том, как люди могут избавиться от своих жалоб и обид, которые являются причинами многих конфликтов в нашем мире. По мере того как наша дискуссия приближалась к теме сострадания, я замечал, что Далай-лама становился в этом вопросе дарвинистом и, отвечая мне, часто цитировал Дарвина! По мере того как мы анализировали примеры сострадания и моральных добродетелей у животных, мы начинали рассматривать возможность проявления сострадания всеми живыми существами.

В заключительной главе я рассказываю историю о моей собственной трансформации, произошедшей шестью годами ранее во время перерыва, наступившего после моей первой встречи с Далай-ламой. Когда моя дочь Ева задала Далай-ламе вопрос о гневе и любви и получила от него ответ, я сам приобрел при этом совершенно необычное знание, которое изменило мою эмоциональную жизнь. Всегда оставаясь ученым, я предоставил Далай-ламе свои свидетельства и свои объяснения того, что произошло тогда со мной, и затем попросил его объяснить произошедшее с его точки зрения.