Кратер Десперадо

Аристократ и грабитель ввалились внутрь — мокрые, грязные, запыхавшиеся, с оружием в руках. Яркий свет ослепил обоих, и они видели, как в тумане, что здесь пылают свечи, лучатся драгоценные камни на образах, и все две сотни людей одновременно поворачивают головы, глядя на них, а священник медленно поднимает руки в жесте вечного проклятия.

Глава 2. Правосудие

Ральф сидел на мокром плаще, обхватив колени руками, и угрюмо рассматривал трещины в стенах. Еще недавно он был свободным и уважаемым человеком, а теперь сидел в каменном мешке вместе с убийцами и ворами. В ушах все еще гремели слова священника, который проклял нечестивцев, что посмели обнажить оружие в храме. Их с Кронтом чуть не разорвала толпа молящихся, к счастью, вовремя подоспел отряд милиции. Правда, и солдаты не стали с ними церемониться, вырвали из рук оружие и отвели в авенданскую тюрьму. Ральф сразу потребовал аудиенции с властями, но ему лишь рассмеялись в лицо.

В тесной караулке их тщательно обыскал толстый сержант. Все монеты и ассигнации он спрятал в железную шкатулку, туда же отправились агатовые запонки Ральфа. Аристократ мрачно отметил, что у Кронта его кольца не оказалось.

Их втолкнули в камеру без окон, освещаемую несколькими масляными лампами, которые давали больше копоти и вони, нежели света. Там уже сидело человек пятнадцать арестантов — грязные, оборванные, со свалявшимися волосами. Кронт чувствовал себя здесь, как дома, с кривой улыбкой поприветствовал сокамерников, а на вопрос "кого он вспорол в этот раз" легкомысленно ответил:

— Да так, кое-кого здесь, кого-то там… Еще мы с высокородным на храм напали, но, увы, не повезло…

— Что ты несешь?! Это было лишь глупое недоразумение!

— Не порть мне репутацию, высокородный…

Кронт рассмеялся и заговорил с остальными преступниками на совершенно диком жаргоне, из которого непосвященным было не понять ни слова. Ральф хмуро уселся в углу — некоторые из арестантов поглядывали с неприкрытой злобой, и он решил, что будет более благоразумным держаться подальше.

Неподалеку сидел помешанный, раскачивался и без конца твердил нечто несвязное: " муравьи… они внутри… они ползают по венам, по кишкам… тихо, нельзя их тревожить… муравьи, маленькие жучки"…

Ральфу все казалось тяжелым сном, он еще не до конца поверил в случившееся, странно и страшно было осознавать, что теперь он — преступник, ожидающий приговора. Конечно, и благородные люди иногда попадали за решетку, но Ральф всегда думал, что для них существуют специальные камеры, с кроватью, постельным бельем, книгами и умывальником. А его заперли вместе со сбродом, в холодной и сырой дыре, где даже сесть не на что. Из-за неудобной позы болел каждый мускул, голова раскалывалась от монотонного бреда умалишенного. Ральф понял, что ночь он так не продержится, встал и, с трудом передвигая закоченевшие ноги, поковылял к нарам.

— Ты ведь не собираешься ложиться на грязную вонючую постель, благородный? — издевательски обратился к нему один из арестантов.

— Собираюсь, — прохрипел Ральф.

— А я думал, ты брезгуешь.

— Ну что ты привязался к высокородному, это ж честь для тебя, одним воздухом с его сиятельством дышать, — подключился Кронт. — Ну-ка, помоги ему, глядишь — он тебя в оруженосцы посвятит!

Заключенный рассмеялся и, войдя в роль лакея, стянул с аристократа сапоги. Ральфу было уже все равно, что скрывается за этими грубыми шутками, он просто лег, дрожа от холода и закрыл глаза. Он страшно замерз, поэтому момент, когда на него накинули грязное завшивевшее одеяло, показался неописуемым блаженством.

Сон навалился, как смерть. Резной ворон носился под низкими тучами и кликал беду, а со стен храма текло что-то красное — кровь, или, может, вишневка.

Как ни странно, выспался Ральф хорошо, несмотря на жесткую постель и проникающий под одеяло холод. Он сел, протирая глаза руками. В камере все также царил полумрак, и кто знает, что там было за тюремными стенами — утро, вечер, или вечная ночь. Кронт задумчиво тасовал потрепанную колоду карт, внимательно наблюдая за Ральфом из-за полуприкрытых век.

Ральф спустил ноги с койки и начал одевать сапоги, отсыревшие и мерзкие. Он натягивал их, морщась от отвращения, и даже не сразу понял, что упирается в нечто мягкое и теплое. Мгновением позже ступню пронзила острая боль — Ральф с криком вскочил и запрыгал на одной ноге. Полунадетый сапог упал, отлетев в угол камеры, и стало видно, что в Ральфа вцепилась крупная серая крыса. Она висела, как большая мохнатая пиявка, не разжимая зубов, но от особо энергичного движения отлетела на кровать одного из арестантов. Поднялся шум и гвалт. Смех перемежался ругательствами, заключенные ловили крысу одеялом, Ральф выдавливал кровь из раны, а Кронт с улыбкой взирал на происходящее. Под шумок из второго сапога неторопливо выбралась еще одна крыса, с интересом осмотрелась, понюхала воздух и направилась к своей норке. Путь ее полегал мимо умалишенного парня — тот, увидев животное, подскочил и с диким ревом стал носиться по камере. Арестанты притихли, глядя на танец сумасшедшего. А он размахивал драным плащом, подпрыгивал и неприрывно голосил:

— Они! Они! Они! Маленькие зверьки… голодные… там, внутри…

В своем неистовстве он опрокинул лампу. Горящее масло вытекло и обожгло ему руки, но безумцу чудилось, словно то жалят невидимые существа. Он умолял их прекратить, обещал сделать все, что они пожелают, а потом мешком повалился на пол и зарыдал, несвязно жалуясь на живущих в слезах демонов, которые больно кусают за лицо. Кронт слез со своей лежанки, подошел к сумасшедшему и грубовато потряс того за плечи. Это немного отрезвило психа: он притих, только все вздрагивал и ощупывал лицо, словно оно действительно было в ранах.

— Спасибо, высокородный, навел тут шороху! — Кронт со злой насмешкой обратился к Ральфу. — Из-за какой-то дерьмовой крысы переполошил всю тюрягу. Не видел небось никогда, благородный ты наш!

— Ты!.. — от негодования даже дыхание перехватило. — Да это ж ты все устроил! Ничего, я еще погляжу, как тебя вздернут… И эти же крысы твой поганый труп и съедят!

— Это очень, очень некрасиво с твоей стороны, — спокойно и даже ласково произнес Кронт, — мы ведь к тебе как к другу, кровать выделили, одеялко дали.

— Учить его надо, — сказал один из арестантов, здоровый бородатый детина. — Только на пользу пойдет, он же теперь с нами.

Ральф попятился к стене, судорожно оглядываясь, Кронт медленно шел к нему с мерзкой улыбочкой.

— Поучим, поучим, — тихо сказал Кронт. — После темной все резко умнеют…

— Отойди от меня, слышишь? У меня нет дел с висельниками, — Ральф уже чувствовал накатывающую панику, но заставил себя говорить строго и свысока, будто приказывал своему лакею.

Кронт захохотал, правда, приступ кашля быстро оборвал его смех. Он долго отхаркивался, а потом зашептал Ральфу на ухо скороговоркой:

— Ах вот ты как, высокородный… Не хочешь со мной иметь дело, ну конечно, я ведь мразь, просто кучка дерьма для тебя, и, конечно, может, ты и прав, висеть мне на виселице, и косточки мои, возможно, именно эти крысы сгложут… но и ты ведь рядышком со мной подыхать будешь, об этом не подумал? И клан не спасет. Будешь болтаться с гнилым мешком на голове, чтоб нежные барышни не видели твоей красной морды с вывалившимися зыркалками и языком до подбородка. Ты главное, перед казнью особо на завтрак не налегай, если не хочешь кончить жизнь с обделанными штанами!