Театр в квадрате обстрела

Поединок Матери с голосом по радио, с самой собой оканчивается победой совести. Мать срывает со стены винтовку и протягивает ее последнему, младшему сыну: «Иди!»

Мы, ленинградцы, мое поколение, аплодировали актерам, обсуждали, как показаны на сцене те герои пьесы, что уже убиты и мертвыми являются домой, чтобы сказать и свое слово о войне. Осенью 1939 года мы выходили из Александринки на площадь Островского, шли по желтым и мокрым листьям в сквере и не могли тогда знать, что меньше чем через два года, 19 августа 1941 года, диктор ленинградского радио, сдерживая волнение, сообщит о только что произведенном в Финском заливе бандитском потоплении госпитального судна «Сибирь», на борту которого эвакуировались из Таллина в Ленинград дети, женщины и раненые красноармейцы — тысяча триста человек. В этот день многие матери Ленинграда, Москвы, Севастополя, Одессы сами протянут винтовки своим сыновьям.

Бегло просматривая газеты в поисках откликов на постановку «Матери», мы не догадывались, что Чехословакию выдали фашистам в качестве платы за обещание напасть на нашу страну; что показанная на сцене трагедия чешского города и чешской семьи была не только финалом театрального представления, но и началом второй мировой войны.

Поколение готовилось к войне, хоть и не очень понимало ее роковую близость. Даже вступив в войну, поколение еще мало знало о ней. Но, эвакуируя детей, отправляясь на призывные пункты, берясь за оружие, люди стремились сберечь не только вскормивших их матерей, но и растившее их искусство.

Эпопея ленинградской блокады выявила истоки человеческих сил, душевной твердости. Одним из главных источников нравственной силы людей стало искусство. Надо негодовать, но стоит ли удивляться, что в фашистских планах обстрела Ленинграда памятники искусства, культуры распределялись по квадратам обстрела и педантично нумеровались в качестве объектов уничтожения?! Эрмитаж значился как объект № 9. На специальной панораме города, розданной артиллеристам, были помечены важные ориентиры. Это выглядело так: «Театр, 18 700 м».

Фашистские артиллеристы обстреливали театры и Филармонию, радиокомитет, музеи, издательства и типографии. Фашистские пропагандисты не раз кричали, что все это давно уничтожено. Они клеили фотомонтажи, где тупые физиономии гитлеровских вояк красовались на фоне россиевской Александринки; а в это время в ее переполненном зале шла героическая музыкальная комедия «Раскинулось море широко». Гитлеровские газеты не раз сообщали, что «зендерцентр» в Ленинграде уничтожен, а в это время радио работало круглые сутки, разнося голос Ленинграда на всю страну, на весь мир.

21 декабря сорок первого года ленинградское радио передало телеграмму из Парижа: «Германские оккупационные власти решили снести памятники Вольтеру и Жан-Жаку Руссо, металл будет использован для нужд военного ведомства». Они воевали и с памятниками: в Кракове снесли статую Шопена, в городе Пушкине стреляли в памятник поэта. Памятники искусства России делили судьбу людей.

Вдоль главного фасада Адмиралтейства раскинулся сад — ныне он носит имя Максима Горького. Здесь, в числе других скульптур, стоит бюст Лермонтова, выполненный в конце прошлого века скульптором В. Крейтаном. В сорок втором году сюда ударил снаряд. Лермонтов был ранен осколком в лицо.

В Некрополе Александро-Невской лавры — могила легендарной современницы Пушкина и Лермонтова артистки Варвары Асенковой. Умершая в двадцать четыре года, Асенкова осталась в истории русской сцены прекрасным поэтическим видением. В год столетия со дня ее смерти, в 1941 году, в ее могилу ударил немецкий снаряд. От памятника остались куски камня; на дне воронки — темная вода…

Во второй половине декабря сорок первого года группа разведчиков — матросов с линкора «Марат» — проникла ночью, на лыжах, в Новый Петергоф, уже занятый фашистами. Матросы должны были выяснить расположение огневых точек противника на берегу. Моряки-балтийцы оказались первыми, кто увидел пустующее место знаменитого фонтана «Самсон, раздирающий пасть льва», замечательной бронзовой статуи Михаила Козловского. Скульптура стала объектом кражи со взломом: фашисты сорвали ее с места и увезли.

И тогда главный калибр «Марата», старейшего военного корабля Балтийского флота, ветерана революции, обрушил на немцев сокрушительный огонь. То гремел огонь за «Самсона», огонь — за Козловского, огонь — за наше искусство, впервые в мировой истории подвергшееся такому варварскому уничтожению.

писал Михаил Дудин.

Нового «Самсона» воспроизвел в 1947 году скульптор Василий Львович Симонов.

В «Акте Ленинградской городской комиссии о преднамеренном истреблении немецко-фашистскими варварами мирных жителей Ленинграда и ущербе, нанесенном хозяйству и культурно-историческим памятникам города за период войны и блокады» указывается, что за время осады бомбами и снарядами разрушено 187 исторических зданий города, построенных великими зодчими.

134 имени палачей Ленинграда приводится в этом Акте. Среди них, среди этих проклятых нами имен, — генерал-полковник Линдеман, генерал-лейтенант Томашки, генерал-майор Кратцер, майор Реннер.

Ты помнишь и чтишь имена погибших, имена друзей, товарищ мой, ленинградец. Но знай же и эти имена! Чтобы ничего не было ни прощено, ни забыто. Ты знаешь имена Бетховена, Гёте, Шиллера, Дюрера. Но запомни и тех их соотечественников, кто уничтожал культуру. Чтобы не было забыто ничего!

В годы блокады в осажденном городе состоялось несколько художественных выставок. То были выставки Репина, Конашевича, Остроумовой-Лебедевой, художников «Боевого карандаша». Небывалый вернисаж картин на историко-патриотические темы состоялся осенью сорок первого года в колоннаде Казанского собора. Но одна выставка особенно потрясла ленинградцев: на асфальт Дворцовой площади были свезены тяжелые фашистские орудия, бившие по Ленинграду, прямой наводкой стрелявшие в детей, в тех, кто держался из последних сил, чтобы не упасть от голода. Эти пушки били по жилым домам, по трамвайным вагонам, по госпиталям и музеям. Выставка на Дворцовой площади стала первым актом горького торжества ленинградцев.

Сколько раз к этим проклятым орудиям подходили немецкие артиллеристы, чтобы выбрать очередной квадрат обстрела с аккуратно обозначенными ориентирами: «театр», «собор», «музей»?! Об этом тогда думал каждый, кто в молчании проходил по Дворцовой площади.

Мы знаем теперь — сколько раз.

Из этих пушек было выпущено по городу 225000 снарядов.

На город было сброшено 100 000 бомб.

Итого — 325 000 бомб и снарядов.

Если принять население Ленинграда к началу войны за три миллиона и помнить при этом, что 641 803 человека умерли от голода, то получится по бомбе или по снаряду на каждые семь человек. Около 750 памятников архитектуры состоит в Ленинграде под государственной охраной — эти памятники представляют особую историческую, художественную и научную ценность. Каждый из них стал мишенью для фашистских артиллеристов. Гитлер не скупился, не экономил на ленинградцах!