Ельцин. Лебедь. Хасавюрт

Ночь, исполненная напряжения

Для Чубайса и его единомышленников, так или иначе работавших на избирательную кампанию Ельцина, эта ночь с 19-го на 20 июня была мало сказать тревожной. Напряжение достигло предела. Если бы Ельцин принял сторону Коржакова и Барсукова а вероятность такого поворота была достаточно велика, второй тур выборов скорее всего не состоялся бы. Что случилось бы дальше, трудно было предсказать…

В особняке ЛогоВАЗа собрались члены аналитической группы Чубайса (естественно, он сам, Березовский, Малашенко, другие), «сочувствующие» Гусинский, Немцов, телевизионщики, прочие журналисты. Около часа ночи подъехала Татьяна Дьяченко.

По сообщению охраны, на крышах ближних домов замечены снайперы, а вокруг здания сотрудники в штатском. Крепло ощущение, что из ЛогоВАЗа никого не выпустят. Разве что присутствие дочери президента служило какой-то «охранной грамотой». Собственно, так об этом пишет и сам Ельцин:

«Таня сидела там до пяти утра, пила кофе, успокаивала всех: не бойтесь. И она была права. Ни арест, ни какая-либо провокация были невозможны, пока в офисе находилась она».

(После я поинтересовался у Чубайса, действительно ли на крышах вокруг здания, где они находились в ту ночь, расположились снайперы, а на земле сотрудники спецслужб.

Я лично снайперов не видел, ответил Анатолий Борисович, хотя разговоры об этом были. Но то, что Коржаков обложил нас со всех сторон, это было очевидно. И «прослушка» была, и наружное наблюдение… Тут сомнений никаких не было.)

Татьяна Дьяченко звонила Барсукову, Коржакову, требуя немедленно освободить Евстафьева и Лисовского.

В начале первого Коржакову позвонил сам президент, видимо, разбуженный дочерью. Спросил, что произошло. Коржаков уговорил его отложить объяснение до утра завтра, мол, он обо всем доложит. Заверил, что в прессу никакая информация о случившемся не попадет…

Однако вскоре после этого разговора в прессе как раз и начался шум, организованный Чубайсом, Малашенко, Березовским.

Параллельно продолжались звонки. К делу подключилась супруга Ельцина Наина Иосифовна. Требование то же отпустить задержанных.

К восьми утра 20 июня Коржаков и Барсуков были вызваны к президенту. Вопрос прежний: «Что там случилось?» Барсуков доложил, прочитал рапорта милиционеров, как бы задержавших Евстафьева и Лисовского (сотрудники СБП и ФСБ словно бы к этому не причастны), потом показания самих задержанных…

Все вроде бы нормально: люди выносили крупную сумму денег без соответствующих документов, их задержали… Ельцин никак не мог «врубиться», из-за чего шум.

Лебедь грозит мятежникам карами

В сообщении телепрограммы «Сегодня», вышедшем в эфир в половине четвертого ночи (или уже утра) 20 июня, приводился текст нового заявления генерала Лебедя, связанный, как можно было понять, с событиями, случившимися в Белом доме накануне вечером:

«Секретарь Совета безопасности Александр Лебедь заявил, что СБ не допустит нарушения Конституции и действующего законодательства РФ и решительно пресечет любые действия руководства силовых ведомств, направленные на дестабилизацию политической ситуации в стране и срыв второго тура президентских выборов. Лебедь заявил, что выводы проводимого им расследования будут немедленно доложены президенту Ельцину с конкретными предложениями о наказании виновных».

Журналисты распространили и другие аналогичные заявления Лебедя. Он появился на Старой площади (где располагался Совет безопасности) уже в 4-20. Здесь его поджидали корреспонденты. Состоялась еще одна, импровизированная, пресс-конференция.

Единственное, чего мы за пять лет добились, сказал генерал, не дожидаясь вопросов, чтобы эти выборы прошли, и то, видите, второй тур пытаются сорвать. Это мое первое впечатление. В деталях еще разберусь… Не допущу. Любой мятеж будет подавлен, и подавлен предельно жестоко. Тот, кто хочет ввергнуть страну в пучину кровавого хаоса, не заслуживает ни малейшей жалости.

Журналисты спросили Лебедя, были ли для него неожиданными произошедшие накануне события, то есть задержание Евстафьева и Лисовского, ведь он сам, буквально за сутки до этого, говорил о возможности политического заговора. Генерал подтвердил, что да, это висело, «плавало» в воздухе и неожиданностью для него не стало.

В действительности в тот момент Лебедь, по-видимому, еще не решил, что считать попыткой путча, военного переворота только ли «заговор генералов» в Министерстве обороны или же этот «заговор» вкупе с акцией Коржакова и Барсукова.

Из воспоминаний бывшего министра внутренних дел Анатолия Куликова, которого Лебедь пригласил к себе 20-го рано утром (еще не было шести), можно заключить, что какое-то очень небольшое время Лебедь склонялся к тому, чтобы объединить эти два «заговора». Действия Коржакова и Барсукова Лебедь, по-видимому, собирался интерпретировать так: Ельцин серьезно болен или его, как Горбачева в Форосе, собираются объявить серьезно больным по этой-то причине близкие к президенту кремлевские генералы и затеяли бузу чтобы успеть поделить ключевые властные должности. При этом минобороновский «заговор» становился как бы придатком другого, основного, «заговора» кремлевского.

Однако уже очень скоро непосредственно во время разговора с Куликовым, прямо у него на глазах Лебедь отказался от такой интерпретации коржаковско-барсуковских действий: было ясно, что президент хоть и болен, но не настолько, чтобы упустить власть из рук, и объявлять его «серьезно больным» никто не собирался…

«Этих людей нужно уволить»

Более перспективным для себя, перспективным во всех отношениях, Лебедь, по-видимому, посчитал разоблачение «генеральского заговора», связанного с уходом в отставку Павла Грачева. Куликов:

«Лебедь неожиданно начал разговор совсем издалека: «Анатолий Сергеевич, вы знаете, в Министерстве обороны готовился новый ГКЧП...»

В изложении А.И. Лебедя «новый ГКЧП» представлял собой круг генералов, которые обменивались злокозненными замыслами в кабинете министра обороны Павла Грачева. Кроме неизвестно как оказавшегося среди них министра обороны Грузии Вардико Надебаидзе, Лебедем в числе заговорщиков были упомянуты имена еще нескольких военачальников, многие из которых оказались моими однокашниками по Академии Генерального штаба. Так как я учился в одно время с Грачевым, мои однокашники в равной степени были и товарищами Павла Сергеевича».

У Куликова утверждения Лебедя о «новом ГКЧП» сразу же вызвали большие сомнения (напомню, разговор двух генералов происходит 20 июня между пятью и шестью утра):

«Я их всех (то есть перечисленных Лебедем «заговорщиков». О.М.) очень хорошо знал и, честно говоря, словам Лебедя не поверил. Разве можно считать мятежом посиделки умных и знающих людей, которые совершенно в духе Академии Генштаба привыкли говорить друг с другом откровенно и оценивать ситуацию объективно без боязни называть вещи своими именами?

Сам Лебедь в нашей академии не учился, и это обстоятельство очень сильно сказывалось на всем, что он делал до и после своего похода на Кремль. И во время похода тоже...»

Куликов довольно непочтительно прервал хозяина кабинета и перевел разговор на другую тему. Однако вскоре в шесть утра Лебедю позвонил Ельцин, и информацию о «заговоре» генерал «вложил в уши» уже ему. Это было уже более серьезно (для тех, чьи имена были сообщены верховному главнокомандующему):

«Лебедь… начал бойко докладывать Ельцину о… заговоре в Министерстве обороны и начал перечислять фамилии. Я понял, что эти люди обречены. Понял по обрывкам разговора, когда, судя по всему, президент задал вопрос «Что делать?» и получил дословный ответ Александра Ивановича, начавшего работу на ниве государственной безопасности: «Борис Николаевич, Боже упаси давать вам какие-либо советы, но я думаю, что этих людей нужно уволить». Дальше все по-военному: «Понял!.. Есть!.. Понял!..»