Мерано издали и вблизи

ГЛАВА 7

Однажды в Мерано, в час, когда проходила встреча с Анатолием Карповым, меня пригласили к телефону: друзья из «Комсомольской правды» попросили сделать репортаж «в номер», дав на размышления тридцать минут. Цейтноты бывают не только у шахматистов, сказал я себе, тяжело вздохнул и, взглянув на большие настенные часы, начал обдумывать первый ход. Минуты бежали, ход не приходил. Когда «упал флажок», а говоря иными словами, раздался — минута в минуту — звонок из редакции, я сделал то, на что не имеет права шахматист, попросил дополнительные полчаса. Теперь тяжело вздохнули уже на том конце провода.

И вдруг я вспомнил об одной сувенирной открытке, лежавшей в моем кармане. Я только что получил ее от Анатолия Евгеньевича; на ней были добрые слова, адресованные Григорию Трофимовичу Руденко.

О напутствии старого солдата чемпиону и об ответе чемпиона я и рассказал в репортаже.

Необыкновенной судьбой танкиста заинтересовались многие читатели. В редакцию начали приходить письма от однополчан и земляков Григория Трофимовича, просто от любителей шахмат, адресовавших ему теплые слова.

Когда мы встретились с ним в Москве и я передал ему сувенир из Мерано, показалось, что помолодел добрый мой товарищ. Вовсе не ради красного словца и не для того, чтобы нарисовать сентиментальную картину, пишу я «помолодел». Подумал я грешным делом, зря, зря скупимся мы порой на доброе слово, посмотрите, что может оно с человеком сделать.

И был еще один подарок, который ждал Григория Трофимовича. Через час после того, как стало известно о победе Анатолия Карпова в матче, Григорий Трофимович пришел ко мне с бутылкой шампанского:

— Давайте выпьем за Толю и поздравим его.

Мы сели за шахматную доску, посмотрели последнюю меранскую партию от и до, по обычаю сыграли блиц, и лишь после этого с чисто сибирской невозмутимостью сказал Григорий Трофимович:

— А ведь и меня можете поздравить. Посмотрите, что я получил вчера.

Руденко слегка повел плечами и достал из бокового кармана конверт. Я сделал попытку помочь ему достать из конверта письмо, он ответил: «Сейчас, минуту», снова едва заметно повел плечами и протянул мне...

Письмо было на фирменном бланке.

"Государственный комитет СССР по делам изобретений и открытий. Всесоюзный научно-исследовательский институт Государственной патентной экспертизы ВНИИГПЭ. Решение государственной научно-технической экспертизы изобретений... Рассмотрев материалы заявки Г. Т. Руденко с учетом заключения Ленинградского научно-исследовательского института протезирования, отдел... медицины решил признать заявленное техническое решение изобретением и считает возможным выдать авторское свидетельство на «Протез плеча».

И далее: «Протез плеча» отличается тем, что с целью увеличения функциональных возможностей, надежности и удобств при пользовании обеспечено независимое управление механизмом фиксации локтевого шарнира без использования приводных тяг, связанных с управлением кистью; на гильзе плеча установлен выключатель с клавишей в области подмышечной впадины".

А в двух словах, «кистями Руденко» можно брать воздушное пирожное, не оставляя на нем следов. Но главное, главное, им можно быстро передвигать шахматные фигуры, для того-то и изобреталось!

Я поднимаюсь, подхожу к партнеру, кладу руки на эти так много вынесшие плечи:

— Поздравляю, дорогой друг.

— Не знаете, что это для меня, — влажнеют глаза Руденко, — что за этим... Если удобно... передайте, пожалуйста, спасибо... вашим друзьям из «Комсомольской правды».

А тогда, в Мерано, я, помнится, посетовал на то, что неожиданный звонок из редакции отвлек меня от беседы с чемпионом.

* * *

«Советские люди с огромным вниманием следили за Вашей игрой и с глубоким удовлетворением восприняли сообщение о Вашей победе. Приятно отметить, что в сложном и ответственном поединке Вы проявили высокое творческое мастерство, подлинный советский характер, выдержку и самообладание, еще выше подняли славные традиции отечественной шахматной школы», — писал, отвечая на телеграмму Анатолия Карпова, Леонид Ильич Брежнев.

Эти строки, орден Ленина были наградой за хорошо, очень хорошо сделанное дело.

«...Сегодня большой праздник не только у меня — у всей нашей небольшой, но очень сплоченной и дружной группы, которая целеустремленно трудилась здесь, в Мерано, во имя победы. Мы все — единомышленники, но нас не несколько человек, нас — миллионы. И я расцениваю мое награждение как знак внимания, как знак чести для всех многочисленных любителей шахмат — игры, ставшей в нашей стране поистине народной».

Есть города, которые, приковав вдруг внимание земли, довольно быстро вычеркиваются затем из ее памяти. Два осенних месяца восемьдесят первого года слово «Мерано» чуть не каждый день встречалось на страницах всех газет мира. Но не дано забыться Мерано, как не дано забыться и Багио, пока живут на свете, торжествуют и печалятся, возносят к вершинам повыше тирольских и сбрасывают в ущелья покруче филиппинских, дают радость уму и пищу эмоциям эти бессмертные шахматы!

Едва был сделан сорок первый ход ладьей в последней, восемнадцатой партии матча, полетели из Мерано во все концы земли строки:

«Карпов ошеломил не только результатом, но и мощной, уверенной игрой своего надменного соперника».

«Уже самое начало матча было удивительным: всего лишь за четыре партии Карпов набрал половину очков, необходимых для победы».

«Ни Карпову, ни советской делегации в Мерано не может быть высказано никаких упреков. С их стороны не было никакой магии, никакого секретного оружия, претендент потерпел полное и безусловное поражение».

Коротко и точно сказал Бент Ларсен: «Пожалуй, за все послевоенное время еще не было матча за мировое шахматное первенство, где чемпион столь явно превосходил претендента».

«Трудно сказать, сможет ли кто-нибудь и через три года составить конкуренцию Анатолию Карпову», — заявил президент ФИДЕ Ф. Олафссон.

* * *

...Подмосковье. Спокойный безоблачный звездный полночный час, за окном неподвижные, будто написанные маслом березы, припорошенные снегом. На дворе зима.

А мы с Виталием Ивановичем Севастьяновым переносимся в теплый осенний вечер, в Мерано и продолжаем разговор, начатый два месяца назад. Маленькая деталь, характеризующая космонавта и шахматного президента. Он обещал приехать в первой половине дня, но, несмотря на субботу, его срочно вызвали сперва по одному неотложному делу, потом по второму, наконец, позвонили из телевидения и рассказали о приезде интересного гостя, не согласился бы Виталий Иванович взять у него интервью для очередной передачи «Человек, Земля, Вселенная» (вспомним, что уже несколько лет В. И. Севастьянов ведет этот многообразный и познавательный цикл). Освободился Виталий Иванович поздно, но слово сдержал, приехал. Точность — вежливость не только королей, всякого уважающего себя человека.

В Мерано начался разговор на тему, близкую космосу и шахматам, как и вообще любому серьезному делу, — о совместимости, товарищеской взаимопомощи и взаимопонимании.

— Отбор в космонавты строгий, — говорил Виталий Иванович. — Молодой человек, мечтающий связать свою жизнь с полетами в космос, должен отвечать многим требованиям — мыслить точно и быстро, быть смелым, сильным, выносливым... долог перечень качеств, без которых немыслима наша профессия. И на одном из первых мест — способность к совместной работе в экстремальных условиях. Непростое дело, не всякому по плечу.

— Не могли бы вы, Виталий Иванович, вспомнить эпизод, когда взаимное понимание и доверие друг к другу особенно помогли вам?

— Это случилось во время нашего полета с Андрияном Николаевым... попали, прямо сказать, в ситуацию сложнейшую. Находились в «глухой зоне», до выхода из нее, когда можно было послать сигнал на Землю, оставалось три с половиной часа, надо было прожить их, не потеряв сознания, не заснув... Мы беседовали, поддерживали друг друга, контролировали каждый себя и товарища. Прошли через эти три с половиной часа, самых трудных в нашей жизни, еще и потому, что рядом был друг. Андриян мне больше чем друг. Знать, что ты можешь положиться на человека как на самого себя, великое дело.