Операция без выстрела

— Нет, — возразил Тарасюк. — Нам это не подходит. Но поскольку мы с вами беседуем сегодня как джентльмены, без гонорара, то скажите: от кого в военные годы английская разведка получала сведения об украинских националистах?

— Прежде всего от своих агентов, которые действовали в Польше.

— Вы поддерживали с ними контакты?

— Не приходилось. Об этом я знаю из иных источников. Во время оккупации Польши гитлеровская контрразведка пыталась выявить и ликвидировать очаги движения Сопротивления, а также враждебную Германии агентуру. Тогда абверу удалось собрать кое-какие сведения об английских разведчиках на территории генерал-губернаторства и в Армии Крайовой [19]. И я тут же проинформировал свой центр.

— Постойте, Вилли, — перебил Тарасюк. — Разве вы в то время были в Польше?

— Нет, Польшей в абвере я не занимался. Об этом я узнал от руководителя четвертого отдела главного управления имперской безопасности Шредера, с которым поддерживал дружеские отношения.

— Как часто вы передавали в центр такие сведения?

— Это зависело от того, какая информация была в моем распоряжении. Приведу такой пример. Летом 1944 года в абвере узнали, что кто-то из главарей ОУН ищет контактов с англичанами и американцами. Данные были получены от проверенного агента. Гитлеровцы разработали операцию с целью затянуть в ловушку связного от нашей разведки, который должен был прийти на встречу. И я немедленно уведомил центр.

— Как же реагировали ваши шефы в Лондоне?

— Мне приказали следить за действиями абвера. Думаю, английская разведка отказалась послать связного или дала другие координаты для встречи. Во всяком случае, мной были довольны. Через несколько дней я нашел в тайнике лаконичную записку с благодарностью.

— Что было дальше?

— В абвере настали страшные времена. После провалов на фронтах жертвами подозрений стали десятки немецких офицеров. Репрессии и расстрелы усилились, когда арестовали адмирала Канариса. Правда, его выпустили, но после покушения на Гитлера снова схватили и, говорят, повесили. Абвер утратил самостоятельность и, в сущности, был подчинен гестапо. Добывать нужную информацию стало особенно трудно. Иногда приходилось рисковать. Но я понимал, что скоро конец войны, поэтому моя работа будет иметь особое значение для английской разведки.

— Вы продолжали действовать?

— Да. Я подробно информировал центр о фашистской агентуре и членах разных националистических организаций, оставленных для подрывной работы на территории Украины, Белоруссии, Латвии, Литвы, Эстонии и других республик. Любопытно, что в конце войны всех их пытались убедить, что немцы вернутся, хотя сами гитлеровцы вряд ли верили в это…

В тот день Тарасюка ждали в штабе армии неотложные дела, поэтому беседа с англичанином закончилась раньше, чем предполагалось.

К вечеру Вилли снова попросил аудиенции. Полковник принял его.

Вилли, не ожидая вопросов, стал рассказывать о своих встречах с Канарисом и Мюллером, Шелленбергом и Скорцени, Бергом и Оберлендером. Называл известные ему имена и адреса агентов абвера и гестапо в Берлине, описывал внешность фашистских палачей. Полковник слушал внимательно, задавал вопросы, выясняя подробности. Время от времени подходил к телефону, разговаривал сдержанно, коротко.

И снова — звонок. Тарасюк взял трубку и замер. Лицо его засветилось от радости.

— Вот так новость! — воскликнул он, когда разговор закончился, и добрая улыбка не сходила с его губ. — Из Москвы передали, что сегодня, 8 мая, представителями германского командования подписан в Берлине окончательный акт о капитуляции Германии! Итак, этот день войдет в историю, как день победы союзников над фашизмом. Как видите, Вилли, не удалось врагам нас поссорить.

Майор английской разведки вытянулся:

— Поверьте, я счастлив услышать это радостное известие именно здесь, ибо хорошо знаю, как дорого заплатила ваша страна за победу.

10 мая, когда по Вацлавской площади в Праге проходили строем советские воины-победители, а жители спасенного города торжественно праздновали освобождение от фашизма, капитан Вокальчук и старший лейтенант Мазур сообщили Тарасюку о ходе розыска. Он приказал им оставаться на месте и продолжать операцию.

Через несколько дней Вокальчук и Мазур снова пришли на конспиративную квартиру в центре Праги и застали там того же мужчину в очках с позолоченной оправой и шрамом на переносице. Он дал им адрес в Веймаре, где, по его мнению, обосновалось националистическое руководство.

Веймар принадлежал к советской зоне контроля, но в ходе военных действий вооруженные силы США и Англии перешли границы, установленные Соглашением между правительствами трех союзных стран.

Соответствующее перемещение войск состоялось немного позднее. Контрразведчики немедленно направились в Веймар, но не застали беглецов. На конспиративной квартире Вокальчуку сказали, что оуновские руководители отступили вместе с американцами.

Над Берлином неслись косматые тучи, лил дождь. Бригаденфюрер Алленберг был без плаща, без шляпы и зонта. Штатский костюм его сразу же промок, и по спине сбегали струйки холодной воды. Неподалеку, шлепая сапогами по лужам, промаршировала патрульная рота. Алленберг облегченно вздохнул и прибавил шагу. Казалось, опасность миновала. До цели оставалось недалеко…

Минут десять назад на конспиративную квартиру, где он прятался в ожидании американцев, вбежала перепуганная домовладелица:

— Герр Алленберг! Провал! В лагерь военнопленных попали ваш адъютант и несколько сотрудников абвера, которые скрывались в соседнем квартале. Спасайтесь!

«Подполковник Виллерман! — мелькнула догадка у Алленберга. — Кто еще, кроме него, знал этот дом в предместье Берлина?» Но для размышлений не оставалось времени. Бригаденфюрер опрометью выскочил на улицу и ринулся на запасную квартиру. Но ему не удалось дойти незамеченным — Алленберга задержали.

…Неуклюжий, с тяжелыми веками над бесцветными глазами, с рыжеватыми волосами фашист оцепенело уставился на Тарасюка. Чеканя шаг, из комнаты вышли конвоиры. Полковник указал на стул. Алленберг сел.

— Почему вы не сдали оружие согласно приказу коменданта Берлина генерал-полковника Берзарина? — спросил начальник отдела контрразведки.

Капитан, сидевший рядом, перевел вопрос.

— Пистолет я оставил для самообороны, — ответил фашист и, перехватив суровый взгляд советского контрразведчика, добавил: — В критический момент я имел намерение покончить жизнь самоубийством.

— И такой момент настал?

— Да, я знаю о капитуляции Германии.

— Намерены отвечать на наши вопросы?

— Я хочу жить и сделаю все, что прикажете.

Однако он долго крутил, этот бригаденфюрер, избегая прямых ответов. На что рассчитывал Алленберг? Быть может, надеялся, что о деятельности таких, как он, военных преступников советская контрразведка имеет весьма приблизительное представление.

— В связи с арестом адмирала Канариса после покушения на Гитлера мы, сотрудники абвера, находились в опале, — твердил Алленберг.

— Попытка нацистов устранить Гитлера была очередным маневром в шулерских махинациях, направленных на раскол антигитлеровской коалиции.

— Но абвер ведь тут ни при чем, герр полковник, — попытался возразить Алленберг.

— Как сказать? У нас есть сведения, что именно через абвер оппозиционеры поддерживали связь с иностранными разведками. Для этого Канарис выделил наиболее осведомленных агентов. И более того, в ведомстве Канариса шпион и каратель соединялись в одном лице. Нам это известно. Или, может, вы не знаете, что именно абвер вскормил головорезов для батальонов «Нахтигаль» и «Роланд», направлял действия особого карательного полицейского подразделения «Рена» на территории оккупированной Белоруссии, дрессировал особый состав печально известной дивизии специального назначения «Бранденбург»? Это все абвер…