Аэрофобия

А мы – потомки эры большевизма. Отнять и разделить. Управлять будет кухарка. Государство, ну-ка, выдели мне! Положено!

Слава Богу, нынче хоть кое-кто научился у нас деньги добывать.

Но в результате появления денег у внезапно разбогатевшего русского человека возникает эдакое чувство загулявшего купчика: «деньги плочены» – имею право!

Таковы искривления путей неисповедимых. Таков результат революционного, ускоренного вбивания ценностей европейской цивилизации в российские дремучие умы, на границе двадцать первого века. Открылись глаза. Нахватались верхушек. А тут еще деньги.

Никто в этом не виноват. Таков был вывих российской истории. И гражданин, продукт безвременья, нынче пытается утвердиться в новой жизни. Для него наступили новые времена. Он тяжелым, непосильным трудом выбился в люди… и стал ценить свою жизнь и здоровье, комфорт и информацию. Он – живой человек, пытающийся разобраться в море противоречивых сведений, вдруг хлынувших из всех щелей.

Жизнь у нас налаживается, и миллионы людей вновь обрели возможность перемещаться по воздуху. Перед ними, а паче перед их женами и детьми, встают вопросы безопасности полета, гарантий, комфорта – обычный комплекс потребителя благ. Но вопросы эти зачастую приобретают дотошность, настырность и глубину, которые проявляются у потенциальных пассажиров в ненормальной, чуть не истерической форме, как у перепуганного предстоящим неизвестным явлением ребенка.

Миллионы перевезенных пассажиров в сознании перевозящих их летчиков ассоциируются с конвейером. Полет – лишь одно из звеньев сложного механизма перемещения масс в пространстве. Людской поток выплывает из накопителя, наполняет самолет, перевозится, вытекает и всасывается в ворота для встречающих.

Такие ассоциации – нормальное отношение человека, имеющего по работе контакт с множеством зависящих от тебя людей. Такой же примерно комплекс испытывает врач, продавец, гид, вахтер на проходной. Пока течет поток, все лица сливаются в однородную массу. Но как только возникает необходимость контакта с конкретным человеком, сразу проявляется индивидуальное лицо, и перед тобой уже живой человек, с его болью.

Я пытаюсь чувствовать эту боль, стараюсь понять, чем обеспокоен человек. Моя работа такая: возить живых людей, сотни, тысячи, миллионы, поток. Но каждая частица этого потока имеет трепещущую душу. И эта душа пытается достучаться до источника достоверной информации.

Как старый пилот я могу в какой-то мере эту информацию донести до пассажира. Но прежде надо установить доверительные отношения между потребителем услуг полета и созидателем этих услуг.

Давайте сначала определимся с понятием: что есть полет. Потому что у большинства пассажиров понятие о процессе их перемещения по воздуху некоторым образом отличается от того, как этот процесс представляет рядовой ездовой пес Неба.

Что первично, а что вторично в авиаперевозках?

Пассажир считает, что первичен спрос: потенциальное желание перелететь. Мол, не будет нас, пассажиров, – нечего будет делать и летчикам. Придется, мол, вам летать где-то, и с другими целями. Мы, мол, вас кормим. Не задирайте нос.

Летчик считает, что авиация развивалась десятки лет вообще без пассажиров, и раз человек сам пришел в Небо, летать – работа там ему всегда найдется. Работа в Небе – сложная, ответственная и опасная. И нечего тут пассажирам об себе понимать. Плати да лети. Довезем.

Мне кажется, и то, и другое представления – слишком узки.

Плавать по морю необходимо. Летать по небу, осваивать леса и пустыни, продвигаться в космос… короче, прогресс человечеству необходим. Перемещаться по Земле надо все быстрее, и все большему количеству людей. И само перемещение, и оказание услуг по перемещению есть прогресс. Нечего спорить, что было сперва: курица или яйцо. Человечеству важно, что и курица существует, и яйца она несет, а значит, есть целесообразность в существовании услуги и ее конечном результате. И есть смысл, для большего коэффициента полезного действия Авиации, найти точки соприкосновения производителя и потребителя полета и попытаться понять друг друга.

Завтра вам лететь с семьей на теплое море. Каких-то шесть часов – и вы в другой стране; от таежных комаров и холодного дождя – к зною и пальмам… Настаивайтесь же не на страх, не на мучения и ожидание избавления от них, а на прекрасное, хоть в тесноте, но не в обиде, путешествие по волнам пятого океана.

Давайте отбросим апломб дилетанта и снобизм мэтра. Попробуем доброжелательно разобраться во множестве вопросов, которые хотел бы задать пассажир пилоту.

В интернетовском авиационном сообществе, куда открыт вход любому желающему, идет дискуссия о безопасности полета. Чуть не до истерики разогретое средствами массовой информации общественное мнение о ряде последних авиационных катастроф предъявляется в виде обвинений сообществу летных профессионалов.

Претензий очень много, но сводятся они к нескольким простейшим требованиям, которые, кстати, весьма талантливо сформулировал один из участников дискуссии:

Господа, а вам не кажется, что ваши претензии трудновыполнимы одновременно? Вы все хотите, чтобы вас:

- доставили быстро;

- доставили комфортно;

- доставили, невзирая на погоду;

- доставили, невзирая на время суток и время года;

- доставили АБСОЛЮТНО безопасно;

- доставили дешево.

Не кажется, что есть трудносовместимые комбинации? Ну, тогда – что вы все так надрываетесь-то? Почему вдруг такое настырное загибание пальцев?»

Причиной же дискуссии стало обсуждение главы из недавно опубликованной книги воспоминаний старого летчика, где он в подробностях описал процесс обхода грозы. Читателям не понравился один абзац: о мотивах, побудивших капитана «безрассудно» лезть в грозовой фронт.

Кроме того, автор имел неосторожность заикнуться о некоторых цифрах на приборах самолета. Цифры эти были азартно обсуждены; каждый дилетант высказался – о параметрах набора высоты, на самолете Ту-154, в жару, – с апломбом завсегдатая пивной, рассуждающего о политике. Вывод был сделан однозначный: автор сих строк – потенциальный убийца… и вы, пилоты, – все такие. И немногочисленные представители летной профессии, имевшие возможность между полетами участвовать в интернетовской дискуссии, так и не смогли переубедить толпу возмущенных пассажиров.