Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

«Десять дней, с 30 июля по 8 августа, 220-я стрелковая дивизия под командованием полковника С.Г.Поплавского, с переданными ей отдельной стрелковой бригадой и танковой бригадой, безуспешно штурмовала сильно укрепленные опорные пункты врага — Бельково, Свиньино и Харино.

При атаках на эти деревни необходимо было преодолеть низкую, поросшую кустарником местность, которая после сильных дождей превратилась в труднопроходимую трясину. В ежедневных неоднократных атаках наши части несли огромные потери. Бои принимали затяжной характер. Танки и небольшие стрелковые подразделения, прорвав первую траншею врага, ворвались в Бельково, но успеха не достигли.

5 августа группа бойцов 376-го полка из батальона капитана Ф.И.Таранца во главе с политруком С.И.Выжимовым стремительным броском ворвалась на окраину Белькова и уничтожила 6 вражеских дзотов. Фашисты отсекли группу основных сил пулеметным и минометным огнем. Все 18 человек погибли.

9 августа атаку лично возглавил командир дивизии полковник Станислав Гилярович Поплавский. Генерал армии С.Г.Поплавский об этом эпизоде в своих мемуарах вспоминал так: «Меня вызвал к телефону командующий войсками фронта И.С.Конев, находившийся на командном пункте 30-й армии.

— Почему не используете приданную вам танковую бригаду? — спросил он.

— Почти все танки застряли в болотах, — ответил я.

— Так вытаскивайте их сами и ведите в атаку, а за ними подтяните пехоту.

К повторной атаке удалось подготовить только 4 машины. Выполняя приказ командующего в буквальном смысле, я сел в ведущий танк, приказав командиру 673-го стрелкового полка подполковнику Максимову пойти за нами и броском овладеть Бельково. Должны были перейти в наступление два других полка».

Танки не имели возможности маневрировать в условиях болотистой местности, но головной танк с Поплавским, умело ведомый командиром танка И.Воронцовым, достиг северо-западной окраины Белькова. Остальные три танка двигались еще по нейтральной полосе.

В то время немцы плотной завесой артиллерийского и минометного огня отсекли нашу пехоту от танков, и Поплавский по рации приказал экипажам танков вести огонь с места. Но при развороте танк Воронцова провалился одной гусеницей в глубокую траншею. Машина прочно осела днищем на грунт. Поплавский по радио сообщил об этом Максимову, но тот был ранен и выбыл из строя. К танку начали подбираться небольшие группы гитлеровцев. Открыв люк, танкисты забросали врага гранатами.

Возможно, враг решил захватить экипаж живым. Командир танковой роты, находившийся в этом танке, добровольно вызвался добраться к своим, но по дороге погиб. Три члена экипажа и комдив Поплавский до наступления темноты отбивались от наступавших гитлеровцев. Все уже были ранены. На всякий случай обменялись адресами и договорились, что тот, кто останется в живых, напишет родным погибших.

Еще днем командир 653-го стрелкового полка И.А.Курчин приказал своему начальнику штаба Г.В.Сковородкину организовать ударную группу и лично возглавить освобождение танкового экипажа. Группе Сковородкина удалось огнем отсечь противника от танка и в течение дня удерживать его на расстоянии.

С наступлением ночи батальон 673-го стрелкового полка под командованием майора Н.И.Глухова подобрался к танку и совместно с группой Сковородкина вывел экипаж с комдивом в расположение дивизии. Глухов передал Поплавскому приказ командующего фронтом Конева немедленно доложить о себе с наблюдательного пункта соседней бригады. Через полчаса Поплавский был уже на НП бригады и начал докладывать, после нескольких фраз связь прервалась. Затем начальник штаба 30-й армии генерал Г.И.Хетагуров, успокаивая Поплавского, сказал: «Берите управление дивизией в свои руки».

12 августа в 11 часов дня 653-й и 673-й полки ворвались в Бельково. С 12 по 21 августа дивизия в жестоких боях дошла до Ржева, овладела деревней Опоки, полевым аэродромом, где было захвачено 15 исправных самолетов противника. [15] Велики были потери наших частей. Так, в 653-м стрелковом полку во второй половине августа оставалось около 300 бойцов, в бою за аэродром погиб и командир 653-го полка И.А.Курчин. В дивизионной газете «За Родину!» была напечатана заметка «Бить врага, как танкист Воронцов!», где рассказывалось, как в бою за один сильно укрепленный вражеский пункт танкист Иван Воронцов ворвался на мощном танке в деревню и уничтожил гитлеровцев. Но вот машина правой гусеницей застряла в немецкой траншее. Враг торжествовал! Но танкист Воронцов в неравном бою отстреливался 12 часов, истребил 18 гитлеровцев, уничтожил 3 блиндажа, в упор расстрелял трех немцев, пытавшихся взорвать танк».

Прочитав очерк, я вспомнил крошечный эпизод в батальоне выздоравливающих, где я пробыл больше месяца после ранения в 1942-м подо Ржевом. Просматривая армейскую газету, я прочел статью под названием «Так надо воевать!». Под вечер, во время перекура, затеяли традиционный разговор «за жизнь». Оказалось, не обошли вниманием статью и другие солдаты. Любопытно, что газета эта попала к нам из другой армии: ее принесли раненые — из 220-й стрелковой дивизии. Попал я в медсанбат, а затем в батальон выздоравливающих из 215-й стрелковой дивизии.

О чем пошел разговор?

Первый солдат: «Уж больно неверно писаки обозначили статейку».

Второй солдат: «А ты, Иван, как бы ее обозначил?»

Первый солдат: «Ежели по правде, то я бы обозначил ее так: «Так — не надо воевать!»

Третий солдат: «Ишь, выдумщик!»

Кажется, на последнем восклицании беседа оборвалась. Да, честно говоря, всех больше интересовало известие о завтрашнем приезде из медсанбата врачей на предмет «выявления» годных к отправке на передовую.

Перед сном тогда я подумал: «Прав ли первый солдат? Какой здравый смысл побудил комдива забраться в танк? Разве он верил в то, что машина целехонькой доберется по непролазной грязи до Бельково? Неужели он предполагал, что лишь один его мужественный поступок, не лишенный серьезного риска, воодушевит бойцов и они проявят смелые и решительные действия?»

Свои неоконченные рассуждения о том событии я быстро позабыл. Напомнила о нем почти через 60 лет ржевская газета. Пройдя многие баталии, хлебнув их горькую чашу, я решил к нему вернуться и мысленно поддержал первого солдата из той давней беседы.

Чтение генеральских мемуаров, книг местных ржевских авторов, знакомство с материалами Тверского объединенного государственного и Ржевского краеведческого музеев позволяют представить картину знаменитого июльско-августовского наступления в 1942 году, так называемую Ржевско-Сычевскую операцию. В официальной историографии России, вплоть до сегодняшних дней, серьезных оценок ее нет. Военные историки стараются не касаться этого малоприятного факта в истории Великой Отечественной войны.

Полководцы, возглавлявшие ту операцию (И.С.Конев, Г.К.Жуков), в своих воспоминаниях о ней ограничиваются скудными строками. Впрочем, много ли известно случаев, когда сами полководцы рассказывали бы о своих поражениях? В историческом очерке о «Боевом пути 31-й армии», в составе которой воевала 220-я дивизия, — одни панегирики. Не говорю уж об академическом труде «История Второй Мировой войны 1939–1945». На страницах двенадцатитомного издания можно прочитать о победах Красной Армии, а вот о ее поражениях, вероятно, авторы решили, пусть расскажут потомки.

Мучительный вопрос, на который я пытался найти ответ, состоял в том, чтобы выяснить: были ли предприняты попытки изменить сроки наступления? Известно, что внезапно разбушевавшиеся нескончаемые дожди за короткое время превратили всю зону боевых действий в непроходимую трясину. Понятно, что лишь Конев и Жуков могли добиться разрешения Ставки — изменить время проведения операции. Они этого не сделали. Верно, Западный фронт перешел в наступление на несколько дней позже Калининского, но это не меняет сущности вопроса.

Отдельные западные военные историки, описывая сражения на Восточном фронте, касаясь боев на ржевско-вяземском плацдарме, не в состоянии понять, почему русские полководцы так неразумно поступили — не дождались более благоприятных погодных условий в районе предстоящих боев. Ведь тем самым они практически лишили наступающие войска поддержки авиации и танковых сил, а также частично и артиллерии. Но эти историки не учитывают два принципиально важных обстоятельства: советскую тоталитарную систему, от которой неотделимы были Красная Армия и характер русского солдата, привыкшего безрассудно повиноваться. Что касается отечественных военных историков и генералов, воевавших подо Ржевом, то в своих воспоминаниях они, как правило, оказались больно «забывчивыми» или попросту «вралями».