Точка перехода

Шарль де Голль, вынужденный уйти с поста президента Франции после летних боев в Париже в 1968 году и уступить место ненавистному Помпиду, заявил министру обороны Мишелю Дебре: «Я проиграл не Помпиду, не коммунистам, не американцам и даже не еврейским банкирам. Я проиграл Синархии, тем трёмстам человекам, которые решают всё в мире». Роберт Кеннеди после убийства Джона в 1963-м сказал, что раскрыл тайну покушения, но Америка никогда не услышит правды, потому что есть силы куда более могущественные, нежели президент США, Верховный суд и Центральное разведывательное управление. Да и Горбачев предупреждал о том, что всей правды о роковом для нашей страны августе 1991 года никто и никогда не узнает. Мол, я об этом сам никогда не скажу. Бывший помощник Горбачева говорил Сергею Кугушеву: и «путчистами», и «демократами» в те дни рулила одна и та же рука. Но то был не президент США, то была сила, определяющая течение истории.

Таких высказываний можно подобрать предостаточно. Все они сказаны людьми, которые, как они сами считали, вскарабкались на самую вершину пирамиды власти. И в их словах сквозит обида: над нами ещё кто-то стоит! Нами тоже управляют — то ли девяносто шесть, то ли триста человек. Мол, я — предпоследний уровень иерархии. А так хотелось бы последним, высшим!

Но они заблуждались. Когда говорили, будто ими управляют, то следовали слишком упрощенным представлениям, не в силах понять, что есть иные способы направления истории. Если бы Комитет трёхсот и существовал, то неминуемо стал бы мировым правительством, скрыть которое в современном мире невозможно. Всегда нашелся бы проигравший, что апеллировал бы к миру, сдав всю информацию.

Но ведь по всем канонам нервный узел должен быть! Противоречие?

Нет противоречия! Это не управление в привычном нам смысле. Это не власть в нашем понимании этого слова. Мы предположили, что боги заняты двумя функциями: целеполаганием и управлением по отклонениям. Они делают так, чтобы мир сам захотел пойти в нужную им сторону. Но лишь изредка. Изменят — а потом уходят в тень, в сторону.

Есть такой принцип: если хотите что-нибудь надежно спрятать — положите это на самое видное место.

Был такой гениальный потомок раввинов, который изменил мир и определил всю историю ХХ века — Карл Маркс. К его идеям вообще надо серьезно относится. У него есть зацитированная до дыр мысль о том, что идея, овладевшая массами, становится материальной силой. А вовремя сформулированные план или программа, положенные на нужный стол — добавим мы — позволяют подправить историю. Сознание меняет реальность. Изменение реальности зависит от знаний в широком смысле этого слова.

Смысл, предъявленный в нужное время и в нужном месте, определяет направление истории. А план или программа — корректируют направление. Только для этого смысл должен быть принципиально новым, а программа должна стоять на эксклюзивных знаниях, — тогда она выйдет успешной.

Седьмой контур Сети — это, по-видимому, самоорганизующееся сообщество, формирующийся надличностный разум. В психоистории он проявляется через деятельность отдельных людей и их групп. Он говорит и действует через них. Такое сообщество-сверхразум становится возможным после построения сверхплотной ткани всевозможных связей и коммуникационных конфигураций. Сегодня — через Интернет и другие коммуникационные каналы. Вчера — через общение, книги и письма. Просто внезапно какой-нибудь умный человек осознает, что он — член невидимого сообщества, что он держит судьбу мира в своих руках. Что он «распаковывает» для мира некие послания извне и являет людям новый смысл. Приведем несколько примеров таких инициаций-откровений, оставивших неизгладимый след в истории.

Оставим за бортом совершенно очевидные примеры, как основатели мировых религий задавали новые направления истории. Оставим в стороне и Маркса, чье учение во многом определило ХХ век. Возьмем примеры менее известные, потрясающие загадочностью. Обратимся к академической науке, обычно весьма далекой от политической жизни. Но мы ведь помним, как выдающиеся ученые нередко становились (и становятся) активными практическими деятелями. Время от времени они бросают науку, идут в политику и творят чудеса. А потом, сдвинув историю на другой путь, снова уходят в тишину кабинетов и лабораторий, и никогда более во власть не возвращаются. И кажется нам, будто они выполняют какую-то таинственную миссию, связанную с тайной Седьмого контура…

Мало кто знает, что гениальный план разгрома общеевропейского нашествия на Россию — не принимать навязываемого Наполеоном генерального сражения, сохранить свои полки, втянуть его Великую Армию вглубь России, изнурить и заставить отступать по тем же опустошенным областям — предложил всемирно знаменитый немецкий географ, натуралист и естествоиспытатель фон Гумбольдт. Вместе с ним в разработке плана участвовали руководитель военной разведки Пруссии Шарнхорст и видный деятель прусских патриотов фон Штайн. План же они предложили на основе изучения поэтом Шиллером истории борьбы голландцев с испанцами в шестнадцатом веке. В 1811 году этот план лег на стол императору Александру Первому. Сгоряча царь отверг его. Но потом с подобным планом в апреле 1812 года выступил начальник военной разведки России, подполковник Петр Чуйкевич. Когда же с этими планами познакомили русского командующего Барклая-де-Толли, он назвал лучшего исполнителя — Кутузова.

Другой пример: политическое устройство Франции после революции 1789 года разработали двое ученых: основоположник термодинамики Карно и астроном Лаплас. А роль в основании США знаменитого Бенджамена Франклина, одного из творцов современной физики и исследователя природной плазмы — шаровой молнии? Ну кто в нормальной ситуации слушает учёных? А тут физики устанавливают государственный строй в Америке и Франции!

Возьмем Вторую Мировую войну. В ней есть два ключевых события — это поражение Германии и создание послевоенного мира, сформированного атомной бомбой.

Именно учёные убедили верхи США вложить немыслимые деньги и ресурсы в создание совершенно фантастического по тем временам оружия, в которое многие до конца отказывались верить. Ведь подобных проектов Рузвельту предлагали немало. Но почему он поверил именно в этот? Потому, что его уговаривал Альберт Эйнштейн? Ведь сначала в атомную бомбу поверил банкир Сакс, потом — доверенное лицо Рузвельта, Гарри Гопкинс, а уж потом завертелась вся машина, и дело поручили организовать генералу Гровсу.

Другой пример из «роковых сороковых». Мы в этой книге пришли к выводу о том, что Вторая Мировая стала победоносной войной Соединенных Штатов против всех великих держав тогдашнего мира. Все соперники США за господство в мире, будучи и формальными союзниками, и противниками американцев в той войне, были разгромлены (в большинстве случаев — чужими руками и в схватке друг с другом), а русские, хотя и не рухнули, однако понесли тяжелейшие потери и оказались отброшенными назад. Но кто разрабатывал стратегию Америки в той войне? Далеко не в последнюю очередь, два человека — математики фон Нейман и Винер. Они периодически писали доклады Рузвельту и воякам из Комитета начальников штабов.

Во Второй Мировой войне колоссальную роль сыграли флоты стратегических бомбардировщиков, «летающих крепостей» США. Армадами в сотни (иногда — свыше тысячи) воздушных кораблей они налетали на немецкие города, сбрасывая на них сотни тонн взрывчатки за ночь и превращая их в подобия лунных пейзажей. Они буквально стёрли Германию с лица земли за 1943-1945 годы. Апофеозом налетов стала трагедия Дрездена в феврале 1945-го.

С военной точки зрения такие сверхтеррористические бомбардировки были бессмысленны военное производство в Рейхе росло до последнего, немецкие солдаты, у которых в тылу погибали семьи, дрались упорно почти до самого конца.

Но! Немецкие солдаты, узнавая о гибели своих родных и родимых очагов, часто дрались, чтобы отомстить. Но где шли самые главные наземные сражения войны? На Востоке, с русскими. Именно там немцы понесли 80 процентов всех своих потерь во Второй Мировой. Тем самым американцы перебрасывали волны ненависти немцев на нас. Обречённые гитлеровцы наносили русским большие потери, и это очень устраивало США. Ведь они не хотели слишком большого продвижения России в Западную Европу. С точки зрения немца последнего года войны «летающие крепости» представлялись чем-то страшным, плывущим на огромной высоте. Их я, мол, достать не могу. Но вот прущего на меня по чисту полю Ивана я достану, и вложу в свои выстрелы всю ненависть, всю тоску по погибшей семье. И действительно: нашим, а не американским танкам больше всего доставалось гореть от фаустников.