Смерть, идущая по следу (интернет-версия)

Воистину, товарищи «профессиональные исследователи», не с вашими феерическими дарованиями расследовать преступления и анализировать загадки… Вообще же, натурные эксперименты 2008 и 2010 гг. для сторонников всех «некриминальных» версий дали результаты прямо-таки обескураживающие — никто из их участников не причинил себе скальпированных ран рук, не поломал рёбер и носов, и даже не пробил кожу головы до костей черепа (между тем, подобные «пробои» кожи отмечены как минимум у двух «дятловцев» — Дубининой и Колеватова).

Факт избиения совершенно очевиден для любого беспристрастного исследователя, хотя сторонники версии «падающей с неба гондолы американского аэростата» и ей подобной чуши, разумеется, будут пыжиться, изо всех сил доказывая обратное. Но нас в данном случае интересуют не возражения малоумных демагогов, а весьма важное следствие, которое проистекает из доказанного выше факта «первичного насилия» у палатки. Когда первые возмущающиеся туристы подверглись грубому избиению (вполне возможно, что это были Дубинина и Колмогорова), включился тот самый механизм поведения в стрессовой ситуации, о котором было написано выше. Каждый член группы оказался перед выбором поведенческой модели и каждый делал этот выбор самостоятельно, ибо не было времени посоветоваться с соседом. Как только нападавшие перешли к грубому насилию и, скажем, нанесли несколько пощёчин Зине Колмогоровой или Тибо, или ещё кому-то, Семён Золотарёв покинул группу, воспользовавшись суматохой и плохой видимостью. Возможно, он увлёк за собою Тибо-Бриньоля, а возможно, Тибо самостоятельно принял то же решение, что и Золотарёв. Случилось это, подчеркнём, в самом начале раздевания группы. Бежавшие лишились только рукавиц и ветровок — а эти детали одежды снимались в первую очередь (разумеется, с тех членов группы, кто не оставил свою ветровку и рукавицы в палатке, ибо часть туристов, напомним, в момент нападения уже находилась в ней). У Николая Тибо-Бриньоля оставались тонкие шерстяные вязаные перчатки, но это была не «верхняя одежда», поверх этих перчаток либо одевались варежки, либо эти перчатки использовались во время пребывания в холодной палатке. Ещё раз подчеркнём, что и Тибо, и Золотарёв лишились ветровок и рукавиц, подобно остальным членам группы, что указывает на их присутствие возле палатки в начале процедуры насильственного раздевания группы. Но они сохранили свои куртки и обувь, что однозначно свидетельствует о том, что конца этой процедуры они не дождались, потому что скрылись раньше.

Примечательно, что все некриминальные версии («лавинная», «гондоло-аэростатная», «авиабомбовая», «мансийско-мистическая» и т. п.) довольно неуклюже объясняют факт одетости Золотарёва и Тибо-Бриньоля, найденных, как мы знаем, сильно травмированными. Сторонники этих версий договорились до того, что раненых в палатке туристов утепляли их товарищи, самоотверженно борясь за их жизни прямо на склоне. Товарищи, дескать, отважно бросались в толщу сошедшего снега, пренебрегая страхом перед новой лавиной (или «гондолой»), искали впотьмах наощупь одежду и обувь травмированных, одевали и обували их на морозе, а потом бережно транспортировали вниз (никого при этом не перенося на весу, а ласково поддерживая под руки!). Приводятся даже могучие аргументы в пользу того, что всё так и было. Например, шерстяные перчатки в правом кармане куртки Тибо и скомканный носок в левом валенке, свидетельствуют по мнению сторонников этих версий о том, что Тибо утепляли когда тот находился в бессознательном состоянии. То, что этому могут быть иные, куда более прозаические объяснения, в светлые головы сторонников некриминальных версий, не приходит. При этом они не могут ничего придумать для объяснения того, почему «дятловцы» не «утеплили» Людмилу Дубинину и не вытащили из палатки собственные валенки, куртки и шапки. В общем, понять их логику решительно невозможно, как говорится, тайна сия велика есть.

Винить Золотарёва и Тибо-Бриньоля в бегстве от палатки невозможно, поскольку такого рода выбор лежит вне этических координат «хорошо» — «плохо» («достойно» — «недостойно»). Семён Золотарёв первым понял, сколь серьёзна грозившая группе опасность и, даже не зная замыслов противника, безошибочно определил каким должен быть итог начавшегося нападения. Его самоспасение — абсолютно логичный и оправданный выбор; погибнуть в одном строю с остальными было бы не только неоптимально, но просто-таки глупо. Про Тибо-Бриньоля можно сказать то же самое, хотя тот, в отличие от Семёна, был куда менее информирован о подоплёке происходившего, и соответственно не всё понимал. Но мы можем не сомневаться в том, что беглецы не умчались в темноту, куда глаза глядят, а оставались где-то неподалёку, наблюдая за развитием событий.

Что же последовало далее?

А далее нападавшие потребовали от туристов сбросить ватные куртки и разуться, опять-таки, с угрозами и бранью (всем, кто не ориентируется в туристском снаряжении той поры подскажем, что «ватная куртка» (ватник) и «штормовая» (штормовка) — это разные детали одежды. Брезентовая штормовка одевалась поверх ватника для предотвращения намокания последнего в случае таяния снега у костра. Поэтому сначала члены группы были вынуждены снять штормовые куртки с капюшонами и лишь после этого должна была последовать команда снять ватники). Но эти команды выполнялись уже без избиений, поскольку физическое насилие требовалось нападавшим лишь для подчинения группы и злоупотребять побоями они не желали. Эти люди прекрасно понимали, что лишние побои — это лишние следы, по крайней мере, потенциально. Да и чего там греха таить, члены группы Игоря Дятлова в какой-то момент оказались психологически подавлены происходящим и не были способны к активному сопротивлению. Все, кроме одного.

27. Почему Рустем Слободин замёрз первым?

Рустем Слободин был не только хорошим спортсменом. Он был ещё и рисковым парнем. Летом 1958 г. Рустем вместе с отцом совершил пешеходный переход из города Фрунзе (нынешний Бишкек) в Андижан. Этот 300-километровый поход проходил по горной малонаселённой местности (западный Тянь-Шань), причём эпитет «малонаселённый» в данном случае является синонимом слова «опасный». Чем менее населена местность, тем опаснее случайные встречи. Особенно, когда этническим русским путешественникам доводится встречаться с киргизами, уйгурами, узбеками, дунганами и представителями иных, весьма непохожих на них своею ментальностью, народов. Про интернационализм и братство трудящихся вспоминать во время таких встреч, конечно, можно, но нож и топор желательно всегда держать под рукою — эти доводы всегда оказываются весомее упомянутых «интернационализма» и «братства». Автор прекрасно осведомлён о специфических проявлениях «братства народов» в условиях СССР, поскольку имел счастье обучаться три года в одном классе с казахскими детьми, которые искренне ненавидели русских только за то, что у тех не было блох. Было это лет на 20 позже похода Слободиных по западному Тянь-Шаню, но даже в конце «золотых» 70-х казахские дети вовсю совокуплялись с ослицами под одобрительные выкрики старших. Автор наблюдал подобные сцены неоднократно и потому ясно понимает, что Рустема Слободина и диких жителей Тянь-Шаня летом 1958 г. разделяла не просто ментальность — между ними лежала настоящая цивилизационная пропасть. Русских не то, чтобы ненавидели — эпитет этот слишком одномерен и не передаёт всей специфики межнациональных отношений — русским просто завидовали за их белую кожу, запах мыла и за то, что у них не было блох. Русских, разумеется, не убивали за каждым углом, но вот в дикой местности без лишних глаз ждать от случайного встречного можно было всякого…

Как известно, Николай Миклухо-Маклай бодро сплавал к полинезийским каннибалам и вернулся обратно целым и относительно невредимым. Дружбу дикарей он завоевал стеклянными бусами и умением курить трубку, выпуская дым из ноздрей. Если бы Миклухо-Маклай отправился летом 1958 г. на Тянь-Шань, то он бы от тамошних аборигенов такими фокусами не отделался. Более того, с немалыми основаниями можно предположить, что он вообще не возвратился бы из такой поездки. Ибо Тянь-Шань был тогда местом более опасным, чем Полинезия. Тем не менее, отец и сын Слободины успешно прошли пешеходным маршрутом в Андижан, где работал старший брат Рустема. Этот переход очень красноречиво свидетельствует о характере обоих путешественников — они верили в свои силы, они во всём полагались друг на друга и они были готовы за себя постоять. На самом деле этот поход — лучшая характеристика Рустему как туристу, как товарищу и как мужчине.