Екатерина Вторая и Г. А. Потемкин. Личная переписка (1769-1791)

992. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой любезный Князь Григорий Александрович. Пл[атон] Ал[ександрович] очень скромен, которое качество однако я нахожу достойным награждения; как сам скажешь — ты шеф Кавалергардского корпуса — не нужен ли тебе корнет?¹ Помнится, ты запискою о сем докладывал. Прежде сего не пришлешь ли чего подобного. Дитя же нашему не дать ли конвой гусарский? Напиши, как думаешь, но тут достойный теперь человек, которого обижать никак не хочу. Дитя нашему 19 лет от роду, и то да будет Вам известно. Mais j'aime beaucoup cet enfant et il m'est fort attache, pleurant comme un enfant, [394] естьли его ко мне не пустят. Воля твоя во всех сих распоряжениях. Кроме тебя, никому не вверяюсь.

О Гр[афе] Мам[онове] слух носится, будто с отцом розно жить станет, и старики невесткою недовольны. На сих днях Мар[ья] Вас[ильевна] Шкурина отпросилась от двора, и я ее отпустила²: оне, сказывают, ее пригласили жить с ними. Adieu, mon Ami, portes Vous bien et aimes moi comme je Vous aime. [395]

Сен[тября] 6 ч., 1789 г.

993. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович. Посылаю тебе медали три, кои ныне лишь поспели¹. Я в них любовалась как на образ твой, так как и на дела того человека, в котором я никак не ошиблась, знав его усердие и рвение ко мне и к общему делу, совокуплено со отличными дарованиями души и сердца.

Благослови Бог все твои добрые начинания, а я непрестану быть, как и всегда, к тебе непременна.

Екатерина

Сен[тября] 7 ч. 1789 г.

994. Г. А. Потемкин — Екатерине II

10-го сентября [1789]. Кишинев

Матушка, Всемилостливейшая Государыня! Больше всего и наперед всего я озабочен Вашею болезнию; Боже, дай здоровье и силу!

Грозный исполин, бывший капитан-паша, поражен будучи казаками, ушел тайно, не дождавшись атаки от войск¹. Я приказал живо преследовать и, получа последние рапорты, пришлю обстоятельное донесение с братом Платона Александровича. Сие дело меня разрешило итить, и я завтре выхожу очищать все вне крепостей стоящее. Помози, Боже! Жду теперь от флота и от корпуса, к Хаджи-бею посланного; но больше всего меня безпокоит цесарский корпус.

Кобурх почти караул кричит. Суворов к нему пошел, но, естли правда, что так неприятель близко, то не успеют наши притить, хотя верно визирь не сильней Кобурха². Надежда на Бога.

Матушка родная! Я ждал, чем решится, и для того не прежде курьера отправил. Турки тут стали весьма умно, чтоб нас держать в нерешимости, ибо они с сего пункта и к Каушанам, и за Прут могли обратиться. Но Бог зделал как Ему угодно. Прости, матушка, я очень ослабел от мучительного гемороида.

Вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

995. Екатерина II — Г.А. Потемкину

Друг мой Князь Григорий Александрович. Письмы твои от 31 августа из Дубоссар я получила. Они меня извещают, что все в движении и что ты сам до Прута объезжал все места и нашел землю разоренной более своими, нежели турками. Г[рафа] Рум[янцева] всячески стараюсь вывести из Молдавии, и естьли инако нельзя, то напишу к нему письмо, чтоб непременно выехал, а команду за верно ему не поручу. Молю Бога, да поможет тебе во всяком благом предприятьи.

Гр[афом] В[алентином] Пл[атоновичем] М[усиным]-Пушкиным я весьма недовольна по причине нерешительности его и слабости: он никаким авантажем не умеет воспользоваться, en un mot c'est une bЙte; [396] между гене[ралами] его завелись кабалы такие по слабости его, кои общему делу вредны. Одним словом, ему и всему его генералитету смена неминуемо предлежит. На будущий год либо Меллера, либо Долгорукова пришли сюда, а прочих перетасовать нужно, о чем заранее подумать нужно.

Дите наше — Валериана Алек[сандровича] — я выпустила в армию подполковником, и он жадно желает ехать к тебе в Армию, куда вскоре и отправится. И я ему отдам особое к тебе рекомендательное письмо.

Je suis persuadee que Vous dires tout comme moi que c'est un enfant interessant et qui meurt d'envie de bien faire. [397]

Пожалуй, люби его: оба брата сердца предоброго и наполнены благодарностию и любезными качествами.

Прости, мой друг. Я здорова и тебе то же желаю и милость Божию.

Сен[тября] 17 ч., 1789 г.

996. Г. А. Потемкин — Екатерине II

22-го с[ентября 1789]. Каушаны

Матушка Всемилостивейшая Государыня! Поздравляю Вас, кормилица, с торжеством коронации, со днем, в который был столь доволен.

Флоту нашему штурм сильный препятствовал выйтить, и он едва мелкие суда спас от повреждения; однако же не без починки. Иначе вся бы флотилия турецкая была у нас в руках. Может Бог подаст еще лутчее. Еду теперь к Хаджи-бею чрез Паланку, которую послал занять. Все войски, кроме тех, что за Прутом, собираю к Бендерам¹, а потом, что Бог даст. Делаю на 12 тысяч теплую обувь и всю зиму буду действовать. Но о сем, матушка, прошу, чтобы никто не знал.

Скажу Вам с Ломоносовым, как он Петру Великому придал², что «Рукой и разумом сверг дерзостных и льстивых!» Не все, матушка, рукой, но и умом усыпить Прусского К[ороля] нужно, ибо естли он будет видеть наше худое к нему разположение вперед, то непрестанет нам вредить теперь, и так мы никогда с турками не кончим. Дать же ему надежду — он не помешает помириться, и тогда Вы все с ним зделаете, что хотите; на сие и союзника согласить можно; поляков нужно будет тогда усмирить, но теперь и подумать нельзя. Будьте уверены, что я все зделаю здесь что можно.

По смерть вернейший и благодарнейший

подданный

Князь Потемкин Таврический

P. S. Скоро пришлю подробную реляцию о суворовском деле; ей, матушка, он заслуживает Вашу милость и дело важное³. Я думаю, что бы ему, но не придумаю: Петр Великий графами за ничто жаловал. Коли бы его с придатком Рымникский? Баталия была на сей реке.

P. S. Это правда, матушка, что в Финляндии на будущий год начинать da capo [398] да и не будет толку. Зимою же нужно вскоре все укомплектовать и привести в порядок; учить стрелять следует больше всего.

Коли бы Мусина — в Москву, Салтыкова на его место: на Кавказе политиковать нужно там с народами, на сие его не станет: азиятцы хитры, а под Петербургом военные дела он поведет лутче. Русанова прочь, Кнорринга сюда⁴; кавказскую и кубанскую попрежнему ко мне, а я туда пошлю Репнина или Суворова⁵; ежели наступательно пойдем, то и будет хорошо.

Князь Потемкин Таврический

Благодарен много за шубки, кстате теперь.