Книга для таких, как я

Но это мое частное мнение, ни на какую «истинность», разумеется, не претендующее. Я и высказал-то его лишь потому, что надо ведь хоть что-то о критиках написать. А что прикажете делать? Не список же "лучших критиков" публиковать — во-первых, я все же не эксперт в данной области, чтобы выбирать «лучших», а во-вторых, с этими списками вообще одно расстройство: пропустишь кого-нибудь по рассеянности, и будет его неназванное имя зиять укоризненной прорехой.

Ориентиры я вам все же подскажу: обращайте внимание на фамилии авторов «ХЖ», "Максимки", «Кабинета» или зайдите в интернет, посмотрите на список критиков, опубликованный на портале "Современное искусство в сети" — для начала вполне достаточно, можно начинать читать тексты и соглашаться / не соглашаться, выбирать для себя «понятных» и «сложных» авторов, да и просто «своих» и «чужих» — обычное, в сущности, дело.

А вот еще небольшая "историческая справка".

Сначала (в те легендарные времена, когда актуальное русское искусство было еще «советским» и "неофициальным") никаких критиков как бы и вовсе не было.

Нет, ну был, конечно же, Борис Гройс. Но он был в Германии.

Были еще Маргарита и Виктор Тупицыны — они были в Америке.

И Гройс, и Тупицыны анализировали русское современное искусство как бы извне, со стороны и, я предполагаю, с учетом ожиданий западной аудитории.

А вот «изнутри» его как бы никто и не анализировал. Вернее, это были вынуждены делать сами художники. И ведь, можно сказать, только этим и занимались, с величайшим удовольствием.

Регулярные собрания — чтения и показ художественных «объектов» — с обязательными обсуждениями, на которых начал вырабатываться общий для всего круга язык описания и какие-то оценочные критерии. Это было очень важно: художественная критика необходима новому искусству как одно из условий его существования, а собственно критиков, теоретиков почти не было, и эта функция стала распределяться между авторами.

Вероятно, именно с тех пор совмещение художественной деятельности и самостоятельных теоретических изысканий стало для многих русских актуальных художников абсолютно нормальной практикой.

51. Культовость

Смешное понятие «культа» и «культовости» пришло в художественный мир из шоу-бизнеса и стало одновременно синонимом и необходимой составляющей понятия «успех». Успешный художник сегодня — это «культовый» художник. Доподлинно известно (откуда известно — непонятно; тут мы имеем дело с расхожей истиной неизвестного происхождения, из разряда сомнительных и в то же время как бы неопровержимых), что вот, например, Олег Кулик — это "культовый художник". А Катя Деготь — "культовый критик". Владимир Сорокин и Виктор Пелевин — "культовые писатели". Марата Гельмана периодически обзывают в прессе "культовым галеристом". Где-то, когда-то я слышал остроумное определение: "Культ — это восхищенное недопонимание".

С вашего позволения, на этом и остановимся.

52. Культурная политика

Рассуждать о культурной политике России я решительно не способен. Поскольку, не являясь специалистом в данной области, не могу дать профессиональную оценку ситуации, а высказаться эмоционально, не употребляя нецензурных слов и выражений, в настоящей работе совершенно неуместных, попросту невозможно. Поэтому главы под названием "Культурная политика", по идее, быть не должно. Никто бы, кстати, и не заметил…

Однако вот попалось на глаза интервью Андрея Ковалева с директором Московского института имени Гете Михаэлем Кан-Аккерманом, напечатанное в газете "Время МН". И импортный герр Кан-Аккерман, совсем как русский куратор, сетует: Политики, за малым исключением, сейчас ничего не понимают в культуре и не считают ее нужной. Что ж, диагноз поставлен.

Остается добавить, что российские политики даже не пытаются сделать вид, будто считают актуальную культуру чем-то нужным. Когда они поймут, что создавать такую иллюзию совершенно необходимо, можно будет и о культурной политике писать, не матерясь.

53. Куратор

Термин произошел от латинского curator — попечитель. Из трех его значений, приведенных в словаре (лицо, которому поручено наблюдение за какой-либо работой; член конкурсного управления; студент-медик, следящий за ходом болезни лежащего в клинике больного), мне, по понятным причинам, особенно нравится последнее.

В художественном мире куратор — не просто "главный организатор", но и, что немаловажно, проводник проектного начала в актуальном искусстве. Куратор обычно оказывается активным соучастником, соавтором или даже автором художественного проекта. То есть получается, что, по большому счету, кураторская деятельность — это такая принципиально иная форма авторства в искусстве.

Не следует забывать и о важной социальной, посреднической функции куратора. Куратор — это, помимо прочего, еще и полномочный представитель, «посол» искусства при других социальных институтах, отстаивающий интересы художников. Ну то есть в идеале так должно бы быть, а на практике, ясное дело, по-всякому бывает.

Но в любом случае не следует считать кураторов простыми «арт-менеджерами» и уж тем более — называть их так вслух при свидетелях. Грех это.

М

54. Маргинальность

Маргинальный — дословно: находящийся на краю. Слово это часто употребляется с негативным оттенком: в частности, немытых бомжей, агрессивных коммунистов-анпиловцев или пэтэушников-токсикоманов тоже нередко называют «маргиналами».

Я все же предпочитаю наделять термин «маргинальность» иным оттенком смысла: пребывание "на краю" всегда предшествует выходу за пределы устоявшихся традиций. Русское актуальное искусство само в каком-то смысле находится "на краю": перестав быть нелегальным, оно оказалось в зоне почти абсолютной никомуненужности.

Романтический склад ума и хорошая память на цитаты из старых культовых фильмов вынуждают меня определить маргинальность как один из способов "бежать по лезвию бритвы".

55. Медицинская герменевтика

Павел Пепперштейн, один из трех основателей Инспекции "Медицинская герменевтика", однажды заметил:

Я должен сказать, что медгерменевты воспринимаются как угодно. Это очень интересная особенность нашей группы. Мне даже приходило в голову составить сборник различных отзывов и печатных высказываний о нашей группе. Впечатление обещает быть очень странным — никакого хоть сколько-нибудь цельного образа не может сложиться вообще, потому что высказываются диаметрально противоположные мнения. Не то что оценки даются противоречивые, а описания никак не совпадают между собой. Для нашей группы эффект такого сборника был бы очень желательным. Поскольку в этой сумятице образов и отражений происходит полное исчезновение того, что же мы собственно такое. Мне кажется, такая неуточненность образа — это правильно. Пускай живет своею жизнью!

Странное это (и неблагодарное) занятие — писать о группе художников, для которых отсутствие цельного образа действительно является одним из важнейших, фундаментальных признаков.

Ну все же следует сказать, что Инспекция "Медицинская герменевтика" была основана в 1987 году, в состав ее вошли одесситы Сергей Ануфриев и Юрий Лейдерман и москвич Павел Пепперштейн; что в 1991 году Юрий Лейдерман "вышел в отставку" с инспекторской должности и занялся сольной карьерой, а с 1993 года "старших инспекторов" снова стало трое: в состав группы вошел харьковчанин одесского происхождения Владимир Федоров; что группа существует по сей день, а Ануфриев с Пепперштейном еще и роман издали. "Мифогенная любовь каст" называется. Я бы оную "Мифогенную любовь", к слову сказать, непременно включил в десятку самых значительных литературных проектов девяностых, если бы мне вдруг зачем-то понадобилось составлять эту самую «десятку».