Зовущие на подвиг

Но авторы фильма и не претендовали на создание всестороннего образа советского солдата. «Мы не хотели противопоставить наш фильм другим фильмам о войне, мы хотели дополнить их», — говорит постановщик «Баллады о солдате» Г. Чухрай.

Главное идейно-художественное достоинство фильма прежде всего в том, что он показал миллионам зарубежных зрителей, которым империалистическая пропаганда, маскируя агрессивные намерения реакционных сил, ежечасно внушает мысль о якобы существующей угрозе со стороны социалистического лагеря, нравственную природу советского патриотизма. Фильм убеждающе отвечал на вопрос «Хотят ли русские войны?», существующий для многих за рубежом. Этим в значительной мере и объясняется большое количество наград, полученных картиной на международных кинофестивалях.

5

Весьма характерно для советского киноискусства, что большинство лучших его произведений непосредственно подсказано самой жизнью, конкретными историческими событиями, фактами, что киногерои — это тоже реальные лица. Особенно это относится к фильмам о Великой Отечественной войне.

Как известно, прототип героя «Повести о настоящем человеке» — реальное лицо, известный летчик, Герой Советского Союза, крупный общественный деятель. Авторы изменили только одну букву в его фамилии.

В жизни, на фронте, встретил своего героя и грузинский писатель С. Жгенти, автор сценария фильма «Отец солдата».

Уже не молодой, но крепкий грузинский крестьянин, виноградарь из Кахетии, отправился повидать в госпитале раненого сына. С мешком за плечами, несколько неуклюжий и даже чуточку потешный в своей мирной крестьянской одежде, Георгий Махарашвили неожиданно оказывается в районе боевых действий.

Увидев войну воочию, старик решает стать солдатом и проходит весь путь до Берлина.

Фильм приобрел широкую популярность, шел на экранах всего мира, получил множество наград. Исполнитель главной роли замечательный грузинский актер Сергей Закариадзе стал лауреатом Ленинской премии.

Об «Отце солдата» написано много рецензий и статей, которые в целом дают фильму полную, развернутую оценку. Однако некоторые критики, на наш взгляд, оценивают это глубоко реалистическое произведение несколько односторонне; в Георгии Махарашвили они видят фактически некоего абстрактного миротворца, который, даже став солдатом, ведет войну с войной. При этом ссылаются на много раз анализировавшиеся эпизоды: во время артиллерийского налета Георгий тушит своей курткой загоревшийся от разорвавшегося снаряда хлеб; преграждает путь нашему танку, который водитель повел было через виноградники в немецкой деревне.

Эти эпизоды, особенно второй, действительно наполнены глубоким смыслом, но не они тем не менее определяют главное в этом фильме. Да, старик и на войне против какого бы то ни было проявления «излишеств». Он жил в селе, всю жизнь сажал, поливал, выращивал, он уважает человеческий труд, вложенный в землю, в дело. И даже в самых жестоких ситуациях, которыми война более чем богата, он и сам не поддается власти всякого рода разрушительных импульсов и настойчиво предостерегает от них других. Без таких предосторожностей человек не всегда сможет остаться человеком, сохранить свой духовный облик, встретившись со слишком обнаженными жестокостями.

Это очень существенная сторона образа Георгия, по не единственная и даже не главная. Георгий прежде всего солдат. По возрасту он давно не подлежит призыву; больше того, ему много пришлось проявить упорства, чтобы остаться сперва бойцом партизанского отряда, а потом солдатом воинской части. Но, увидев своими глазами, как хозяйничают на нашей земле гитлеровцы, как они убивают наших людей, уничтожают то, что ими построено, выращено, Георгий не мог не проникнуться глубокой ненавистью к захватчикам, которая и сделала его, уже старика, солдатом. Можно сказать, что главное в нем то, что он умеет не только любить, но и ненавидеть.

В фильме Ю. Солнцевой «Зачарованная Десна» (по сценарию А. Довженко) едва ли не лучший эпизод посвящен как раз развитию этой важной мысли.

Выбираются из окружения бойцы и командиры одной части, переправляются с западного берега реки на восточный и слышат от старика паромщика горькие, обидные слова. «Я не выдержал дедовых разговоров, — говорит рассказчик, — так тяжело мне стало его слушать. В эту минуту он показался мне жестоким и несправедливым дедом.

— А разве вы думаете, диду, что нам не тяжело? Разве вы думаете, что боль и жалость не раздирают паши души, не мучают, не жгут наши сердца адским огнем?! — простонал я ему в самые очи.

— А что мне думать? — посмотрел на меня Платон. — Думайте вы. Жизнь ведь, она уже ваша, а не моя. А только я так скажу вам на прощанье: не с той чаши наливаете. Пьете вы, я вижу, горе и тоску. Зря пьете. Это, хлопцы, не ваши напитки. Это напитки бабские. А бойцу надо сегодня напиться крепкой лютости к врагу да злобы. Это ваше вино. А горе и жалость — не ваше занятие. Жалость подтачивает человека, как червь. Побеждают быстрые да сердитые, а не жалостливые! — сказал дед Платон и умолк. Он высказал наконец свою мысль. Это была его правда. Он возвышался на корме, суровый и красивый, и смотрел вперед поверх нас».

Бойцы слушают старика и постигают самую нужную в дни испытаний науку ненависти.

О людях «невероятной отдачи», «безграничной наступательности», особенного жизненного таланта много думал на протяжении всего своего пути в искусстве А. Довженко.

«Кончилась мировая война! Стою с автоматом на пороге новой эпохи и думаю: какую могучую темную силу мы победили, будь она проклята!» Так начинается фильм А. Довженко «Повесть пламенных лет»...

Молодой сержант, крепкий и статный, голова перевязана бинтом, небритый, мокрый, покрытый копотью и прахом Берлина, стоит у Бранденбургских ворот. Он говорит, улыбаясь и думая вслух:

— Я простой сержант Иван Орлюк, колхозник с Приднепровья, обыкновенный, так сказать, победитель в мировой войне.

Но поскольку нашего брата полегло в боях за освобождение народа от фашизма, как никаких других солдат на свете, громадное, будем говорить, количество и сам я лично пролил кровь и труда понес немало, я, рожденный для добра человек, должен как-то представиться своим современникам, друзьям и врагам всего мира, вместе с моей женой и детьми, с отцом и матерью, со всем, как говорится, домом, с колодезем, из которого я пил когда-то воду, с садом, с огородом, где познал первые мозоли на руках, — словом, со всем моим родом и судьбой.

Довженко в подобных случаях не придает речи персонажа, характеристике, индивидуального своеобразия, поскольку эта речь «внутренняя», мысли не произнесенные и даже, может быть, не сформулированные, а только прочувствованные. Художник передает их «своими словами».

«Высоким» стилем, в котором пафос выражается открыто, откровенно, рассказан весь фильм.

...Орлюк возвращается с войсками на Украину, в Киев. Историческая битва — форсирование Днепра. Он тяжело ранен. Уже приговорили его к близкой смерти врачи. Умирающий, лежит он на койке в госпитале, и врачи, отвернувшись, уходят. Бледный, весь покрытый бинтами, осужденный на смерть, молодой парень не хочет умирать.

Вопреки всем законам биологии и медицины, он встает на ноги. Сила его переступает через грань возможного.

Зритель вправе воспринимать эту сцепу и в психологически бытовом плане как реалистическое, достоверное воспроизведение исключительного, необычного, но тем не менее жизненного факта, которыми годы войны были так богаты.

Сила воли человека, его стремление жить и бороться, его собранность, чистота и целеустремленность, внутренние, еще не познанные до конца резервы управления своим организмом — вот что спасает Орлюка.

Иван Орлюк, стоя в дверях операционной, в одном белье, в мокрых от крови и гноя бинтах, весь в холодном поту, кричит: «Перевязку! Хочу жить! Давайте перевязку и все, что полагается!..» — и идет, шатаясь, к операционному столу. Довженко в этом месте замечает: «Так сила сопротивления смерти умирающего умножила силу воли врача, и эту силу врач возвращал больному сторицей».