«Собеседник любителей российского слова»

Во всех этих стихотворениях, не отличающихся особенным достоинством, хвалят Державина не столько за хорошие стихи, сколько за то, что он писал без лести. Затем речь обращается к самой Фелице, и большая половина стихотворения наполняется восторженными похвалами ее доблестям.

Еще более, нежели к Державину, обращались пииты с хвалебными песнями к княгине Дашковой, причем, разумеется, величали и «российскую Минерву». В первой же книжке Богданович поместил разговор Минервы с Аполлоном, где Дашкову вводят они в сонм муз [228]. В VI книжке находим стихи М. X. княгине Дашковой, оканчивающиеся так:

Г-жа М. С. напечатала стансы на учреждение Российской академии, в которых превозносит златой век Екатерины и называет Дашкову честью своего пола и красою муз [230]. Княжнин поместил здесь письмо к Дашковой, в котором, впрочем, по обычаю, хвалит более Екатерину, нежели саму Дашкову, и подсмеивается над одами, которые всегда уподобляли Екатерину райскому крину и в своем восторге, взятом взаймы, становили вселенную вверх дном [231]. Значит, и тогда уже видели приторность, неестественность и неискренность этих торжественных похвал.

Несколькими стихотворениями наградил «Собеседник» некто Р – Д – Н (70). Он поместил здесь «Цидулку», «Сонет» [232], «Эклогу» [233], потом вдруг прислал письмо, в котором говорит, что десять лет не писал стихов, а теперь сочинил подпись к монументу Петра Великого и потому просит поместить ее в «Собеседнике» [234]. После того прислал он еще стихи «К***» и «Эклогу», два стихотворения, сочиненные на одни и те же заданные рифмы [235]. Стишки пустенькие, за исключением сонета, в котором (если это только не перевод) тяжелым горем отзываются душевные сомнения. Вот мрачное окончание сонета:

Кроме этих стихотворений, замечательно, по благородству и силе выражения, «Послание Катона к Юлию Цезарю» (ч. VIII, ст. V), подписанное буквами Др. (71). Вначале Катон с гордой грустью вспоминает минувшую славу Рима, его героев-граждан, его Брутов, Регулов, Камиллов, потом с желчью негодования нападает на Цезаря за то, что он коварно захватил власть —

«Ты достиг этого, – говорит он, – но не в этом величие»:

«А ты только хочешь быть всем страшным, ты окружаешь себя стражей»

Не менее любопытна ода «На злато» [237], в которой резко раскрыты все бедствия, происшедшие от золота. В начале мира, когда еще не знали золота, – говорит поэт!

Когда же открылось золото и некоторые хитростью завладели им, тогда другие также захотели его, и – несчастные – «подло предались своим врагам». Неужели вы так безумны? – восклицает поэт:

Ода оканчивается обращением к добродетели:

Стихи здесь несколько шероховаты, но все-таки видно, что это не подбор фраз, как всегда было в торжественных одах, а что, напротив того, стихотворение сильно прочувствовано автором, скрывшим, к сожалению, свое имя.

После этих стихотворений можно обратить внимание в «Собеседнике» разве на шутливую оду «К бессмертию» (ч. X), принадлежащую, кажется, А. С. Хвостову (72), и «Дружескую песню» (в четвертой части), тоже, может быть, им написанную. Вот начало оды:

В таком же тоне написана вся ода, выражающая глубокое презрение ко всем правилам ложноклассической пиитики.

Здесь —