Том 2. Советская литература

Настоящий мастер даже никогда не может быть доволен собой — не в том смысле, чтобы он осуждал свои прежние шедевры, а в том смысле, что ему всегда хочется написать новое, которое, стоя по меньшей мере на той же высоте, охватило бы новые явления жизни. Вот почему настоящий мастер всегда труженик. Если мастер отстает от жизни, перестает понимать ее, — это значит, он перестает быть мастером. Если мастер в своей самоуверенности проникается мыслью, будто все хорошо, что он ни напишет, и начинает небрежничать или манерничать, — это значит, что он перестает быть мастером. Все должно постоянно — путем труда и самоусовершенствования, путем познания и уяснения окружающего — идти вперед. Что не идет вперед, то падает назад.

Я высказал здесь лишь некоторые мысли о мастерстве. Вся система мыслей о мастерстве, так сказать, теория мастерства, хотя бы, сканцем, теория литературного мастерства, есть задача огромной важности и огромной сложности. Вероятно, ее можно выполнить только коллективно. Но, во всяком случае, у меня лично имеется несравненно больше мыслей о мастерстве, чем то количество, которое я сейчас высказал.

Мы еще непременно вернемся поэтому к этой теме. Надо, например, постараться обязательно уяснить отношение мастерства к новаторству. Отношение мастерства к метафорам. У нас сейчас об этом ведутся споры: одни говорят, что мастер не нуждается в новаторстве. Он пишет уже готовым хорошим, крепким, классическим языком. Другие утверждают, что мастером является только новатор, ибо тот, кто не вносит новых форм, тем самым показывает, что он не вносит и нового содержания. Какой же это мастер?

Одни говорят — «писать как можно проще» — это значит писать без метафор, давать основной отчетливый рисунок. А другие говорят — это значит оголять литературу. Метафора есть естественное дитя нашего образного мышления, и отказаться от нее — значит осудить себя на наготу и убожество.

Об этих проблемах и некоторых других мы еще поговорим в «Литературной газете».

Особое удовольствие доставило бы нам, если бы на нашу мысль откликнулись мысли других критиков и писателей. Мы ведь и сами откликаемся здесь на то, что услышали от других.

Комментарии

Общая характеристика литературного наследия А. В. Луначарского, посвященного творчеству М. Горького и советской литературе, принадлежит В. А. Трифонову.

Тексты подготовлены и прокомментированы В. К. Волевачом, В. Н. Ланиной, Н. А. Трифоновым.

Указатель имен составлен И. И. Соколовой.

В настоящий том вошли статьи, доклады, речи Луначарского о советской литературе.

Луначарский как литературный критик широко известен прежде всего статьями о писателях-классиках, о корифеях русской и мировой литературы, сокровища которой он не уставал изучать и пропагандировать. Статьи эти не однажды переиздавались, входили в различные сборники. Сравнительно меньше известны сегодняшнему читателю его многочисленные статьи о советской литературе, так как в большей своей части они долгое время оставались затерянными в старых журналах, газетах, книгах. Между тем Луначарский много внимания уделял литературной современности и играл видную роль в развитии советской литературы не только как авторитетный критик и теоретик, участник всех основных литературных споров и дискуссий, но и как первый нарком просвещения.

Многогранная государственная, общественная, публицистическая деятельность, огромное количество разнородных и сложных обязанностей не оставляли Луначарскому достаточно времени для того, чтобы в полной мере отдаться столь привлекавшей его работе критика, литературоведа, теоретика искусства. Можно только поражаться тому, как при такой гигантской загруженности он успевал всегда с величайшей заинтересованностью следить за процессами, происходившими в современной литературе, оперативно откликаться на различные литературные события, ставить в своих выступлениях самые важные, самые острые, самые принципиальные вопросы развития советской литературы.

Радостно приветствуя успехи молодой советской литературы, Луначарский утверждал, что она «находится накануне великого расцвета и уже богата произведениями, ярко изображающими лицо обновленной нашей страны» [39].

Критик-большевик, Луначарский рассматривал явления искусства под углом зрения революции и ее великих задач. Неустанно подчеркивая огромную и социально-познавательную и воспитательную роль искусства, он расценивал советскую литературу как живую и необходимую часть общего социалистического строительства. «В такое революционное время, как наше, — говорил он, — литература обязательно должна быть во всем помощницей нашего государства» [40]. Деятельность Луначарского-критика и была направлена прежде всего на то, чтобы искусство и литература успешно выполняли эту свою задачу.

В критической литературе делались попытки, опираясь на отдельные высказывания, неточные формулировки, нехарактерные для деятельности Луначарского в целом, представить его чуть ли не сторонником невмешательства Советского государства в жизнь искусства. Это — явное искажение истины. В действительности Луначарский давал отпор тем, кто проповедовал отказ от партийного и государственного руководства в области искусства. Он решительно отвергал точку зрения «laissez faire, laissez passer» («пусть себе все идет своим путем»). Луначарский хорошо помнил и, цитируя, подчеркивал слова Ленина: «…Мы — коммунисты. Мы не должны стоять сложа руки и давать хаосу развиваться, куда хочешь. Мы должны вполне планомерно руководить этим процессом и формировать его результаты» [41].

Признавая, что вмешательство буржуазного государства в жизнь литературы и искусства наносит вред, Луначарский констатировал, что наше государство принципиально иное, что оно служит трудящемуся народу и что его влияние на искусство благотворно. Именно потому, что искусство — оружие огромной силы, Советское государство и Коммунистическая партия обязаны внимательно следить за его развитием, содействовать росту нового, передового, указывать, в какую сторону должны быть в первую очередь направлены силы художников, предостерегать от ошибочных путей, советовать, поддерживать, вдохновлять.

В то же время Луначарский напоминал о необходимости величайшего такта в области искусства, призывал считаться со спецификой художественного творчества. Он говорил об опасности неумелого подхода, грубого администрирования, что может омертвить искусство, породить неискренность, художественные фальсификаты. Луначарский руководствовался в своей деятельности ленинским положением: «…литературное дело всего менее поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством… в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простора мысли и фантазии, форме и содержанию» [42].

Но, отстаивая широкий простор для личной инициативы и индивидуальных склонностей художника, Луначарский отвергал требования анархической, «абсолютной» свободы от общества. Он указывал, что защита такой свободы является часто маскировкой враждебности нашему строю. Художников же, стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, Луначарский сравнивал со строителями большого дома: «Можно ли сказать: „Товарищи, давайте строить большой дом!“, а каждый каменщик, каждый штукатур заявит: „Я хочу сохранить полную свободу, мое личное достоинство этого требует, и как я буду складывать и как писать, это вас не касается“. Можно ли тогда построить дом? Нельзя» [43].

В области художественной политики Луначарский допускал в первые годы после Октября отдельные ошибки, например, в отношении к футуризму и Пролеткульту. Как критик, он решительно осуждал футуристов за их формалистическое штукарство и нигилистическое ниспровержение искусства классиков, рассматривал футуризм как продукт разложения буржуазной культуры, как «порождение известной эстетической пресыщенности старого мира» [44]. Но как один из организаторов художественной жизни страны, Луначарский предоставил вначале широкое поприще для выступлений футуристов и оказывал на первых порах поддержку некоторым их псевдоноваторским начинаниям.