Том 2. Советская литература

Искусство идейное бывает у классов, у которых есть творческие цели, есть положительная программа.

Бывают, правда, такие случаи, когда правящие классы имеют большую полноту власти и довольно большие ресурсы и, являясь выразителем интересов группы, действительно руководящей прогрессом производственного процесса, ставят большие задачи, для которых воспитывают свой народ. Маркс указывал пример — расцвет античной греческой литературы ¹. Позднее пришло время, когда эта мнимая демократия изжила себя, превратилась в реакционную социальную форму и культура и искусство ее начали разрушаться. Все же название «классического» надолго осталось за этим временем.

Но даже и в тех случаях, когда господствующий класс не исчерпал своих сил и является действительным руководителем развития своей страны, даже в этих случаях классу-эксплуататору присуща крайняя ограниченность. Посмотрите на такое блестящее проявление творчества господствующего класса, как-греческая буржуазия в эпоху ее расцвета. Она — колонизаторская, хищническая, она стремится прежде всего оградить собственнические интересы, защитить идею рабства как нормальную идею (на что, можду прочим, указывал тот же Маркс ²), — целый ряд струпьев, изъянов коверкают даже то положительное, что у этого класса и его культуры имеется.

До сих пор господствующим классом бывало всегда меньшинство и даже незначительное меньшинство, живущее угнетением большинства, чужеядное. Стало быть, даже в том случае, когда господствующий класс проявлял положительное творчество, и тут оно являлось искалеченным.

Но история искусства знает не только творчество господствующих классов; мы имеем также значительные сокровища искусства, созданные классами, стремящимися к господству, — оппозиционными классами, которые стремятся к осознанию приниженности своего положения, к осознанию необходимости бороться за изменение строя. Это искусство появляется тогда, когда экономическое развитие приводит класс угнетенный, не занимающий руководящей позиции, к новому положению: значение его в общей экономике начинает расти, у него возникает недовольство своим положением, критика вышестоящего класса. И этот класс органически растет, организуется в определенную политическую силу, начинает борьбу со старым миром по всем фронтам. Блестящим примером является борьба буржуазии с феодальным строем. В эту эпоху буржуазия развернула огромное научное и художественное творчество, проникнутое всегда в большей или меньшей мере (перед марксистским анализом это ускользнуть не может) оппозиционными тенденциями по отношению к господствующему дворянскому классу.

Мы знаем и переходные явления. Неверно было бы думать, будто буржуазия развертывала только такую литературу, которая имела резко выраженный буржуазный характер. Буржуазия в острые моменты борьбы старалась привлечь к себе симпатии широчайших масс трудящихся и для этого выдвигала приемлемые для них идеи и лозунги. Это делалось, конечно, не как сознательный маневр, обман, а просто из среды буржуазной интеллигенции выдвигались идеологи, которые по особенности своего положения в обществе, по близости своей к малоимущим слоям оказывались способными воспринять народное горе, возмущение. Так образовался крайне левый лагерь французской революционной буржуазии, группа мелкобуржуазных революционеров-якобинцев, которых мы считаем предшественниками дальнейших, пролетарских революций. Литература — и философская и художественная, — отражающая эту борьбу молодой революционной буржуазии, не может быть нам чужой. Если Ленин писал, что мы должны сейчас переиздавать сочинения Гольбаха, во многом являющиеся и сейчас ценными для нас ³, то это можно сказать и о драмах Дидро, о сочинениях Вольтера и др. Правда, Французская революция и предшествовавший ей период, может быть, не дали таких художественных произведений, которые можно было бы сравнить по их значению с материалистической философией XVIII века, но все-таки комедии Бомарше являются и в настоящее время интересными и общественно полезными.

Завоевавшая власть буржуазия стала действовать на литературу в противоположном направлении, защищая занятые господствующие позиции от всякой критики снизу. Противоречия между буржуазией крупной и мелкой обострились, образовалось мелкобуржуазное течение и в политике и в искусстве. Среди этой мелкобуржуазной протестующей литературы имеются такие же ценные вещи. Достаточно назвать Золя, чтобы охарактеризовать явление, о котором я говорю.

В России оппозиционная, протестующая литература имела еще большее значение, чем в какой-либо другой стране. Значительная часть дворянства, деклассируясь, переходя на положение своеобразного отряда буржуазии, втягивалась в оппозицию по отношению к правящему классу самодержавной аристократии. Эта буржуазная оппозиция пополнилась еще крайними левыми из разночинцев, которые (с Белинским и Чернышевским) стали играть большую роль и становились иногда на позиции, родственные нам.

Русская оппозиционная и революционная литература была окрашена в тона утопического социализма народнического оттенка и поднималась иногда до высокой художественности.

Никто, и в особенности крестьянский писатель, не может проходить мимо таких колоссов искусства, как Глеб Успенский, Щедрин. Эта литература представляет собой весьма значительную силу. Но тем не менее это были слова, которым не могло соответствовать дело, и поэтому все эти писатели имеют чрезвычайно горькое выражение на своем лице. Многие из них были настроены крайне пессимистически, даже безнадежно, писали с горечью, зная, что читатели сочувствуют им, льют слезы вместе с ними, но так же слабы, как и они. Поэтому сумасшествие, самоубийство, запой — все это соединяется с именем почти каждого тогдашнего писателя, ибо он был живой человек, в его голосе звучал голос массы эксплуатируемого народа Российской империи, а сделать такой писатель ничего не мог, его писания были стоном, жалобой, криком гнева, смехом, за которым всегда чувствовались слезы, потому что смеяться хорошо может только победитель, а смеяться снизу вверх, смеяться над тем, кто тебя душит, — очень трудно. Говоря об украинской литературе, прежде всего вспоминаешь настоящего великомученика, человека, который непосредственно представлял собой крестьянские массы и в буквальном смысле слова был замучен, — Тараса Шевченко. Можно только удивляться тому, что при такой судьбе он смог сделаться одним из мировых поэтов.

Литература была оппозиционной, так как лучшая часть писателей не могла работать для хозяина страны. Он был ей ненавистен.

Теперь наша страна переживает новую эпоху: у власти класс, полный сил, класс творческий, который хочет переделать мир соответственно определенным принципам, вытекающим из хода истории, — ее могучее течение несет этот класс именно туда, куда он хочет доплыть. Этот класс-хозяин далеко еще не привел свое хозяйство в порядок, даже далеко еще не знает всего своего хозяйства и тех процессов, которые революция внесла в страну во всем их многообразии. При этом пролетариат встречает в своей стране врагов — не только контрреволюционные силы, но и таких, как социальная стихия невежества, болезни, большой остаток мещанских предрассудков и уродств, наконец редкость населения, безграничные степи, опасности засухи и т. д. Перед классом-диктатором стоит задача подумать обо всех этих недостатках и трудностях, суметь поднять страну, создать материальную и человеческую базу, на которой, вопреки всем враждебным силам, пролетариат построит социалистическое общество.

Чего же великий строитель — пролетариат может ждать от литературы как помощника в этом строительстве? Если мы с некоторым презрением относимся даже к самым блестящим произведениям искусства прошлого, которые не являются частью строительства реальной жизни людей на земле, считаем их побрякушками, хотя бы и сделанными из золота, то тем более в настоящее время все, что не является содействующим нашему строительству, стоит чрезвычайно низко в нашей оценке. Мы расцениваем всякое общественное и культурное явление с точки зрения пользы для нашего строительства. Всякая активная человеческая деятельность, которая нам представляется со знаком плюса, есть, по существу, та или другая форма сотрудничества в общей социалистической стройке. Наша советская литература также должна быть могучим, высококвалифицированным сотрудником в строительстве социализма.