Архитектура Петербурга середины XIX века

В середине XIX века в застройке этих кварталов начали все отчетливее ощущаться и некоторые новые веяния. В 1840-х годах на углу Малой Морской и Исаакиевской площади вырос четырехэтажный объем новой гостиницы «Англетер» [278]. Ее монотонный фасад в духе суховатого неоренессанса говорил о том, что владелец не слишком заботился о внешней отделке здания.

Появление «Англетера» — одно из первых свидетельств того, что кварталы, расположенные между началом Невского проспекта, Адмиралтейской площадью, Мойкой и Исаакиевской площадью, вступили в новую эпоху их социального развития. Пройдет еще несколько десятилетий, и к началу XX века этот район города превратится в центр деловой жизни города, в своего рода петербургское Сити, застроенное зданиями банков, страховых компаний, крупных торговых фирм и фешенебельных отелей.

Между Мойкой и Фонтанкой

Во 2-й и 3-й Адмиралтейских частях (т. е. на территории между Мойкой и Фонтанкой, к востоку от Крюкова канала) к середине XIX века примерно десятая часть общего числа зданий состояла еще из деревянных домов, но они быстро исчезали. Особняки и дворцы здесь встречались сравнительно редко: подавляющее большинство построек составляли доходные дома. В середине столетия они продолжали перестраиваться и надстраиваться с целью увеличения их прибыльности.

Архитектурная физиономия этих районов города ощутимо менялась.

«Кто не побывает в течение года в некоторых частях города, тот с трудом их узнает… — писала „Северная пчела“. — У нас так проворно строят, что иностранцы видят и не верят глазам своим. О частных домах и не говорим: на каждой улице то старые дома вырастают несколькими этажами выше, то новые лезут прямехонько в облака, если не за прочностью, то за доходами» ^[279].

Несколько бывших доходных домов, построенных в середине XIX века на Большой Конюшенной улице (ныне улица Желябова), сохранили свой внешний облик и сложившуюся тогда структуру застройки участков.

Примыкающая к Конюшенному переулку северо-восточная оконечность квартала, лежащего между этой улицей и набережной Мойки, в середине XIX века целиком принадлежала преуспевающему дельцу, коммерции советнику И. А. Жадимировскому. Он был владельцем нескольких участков: ныне дом № 1 по улице Желябова и дома № 6 и 8 по набережной Мойки. Ему же принадлежал и участок, протянувшийся от улицы Желябова (дом № 7) до Мойки (дом № 16). Дома на этих участках были построены в 1840-х годах архитекторами Н. П. Гребенкой (улица Желябова, 1) и Е. И. Диммертом.

Церковь не отставала от мирян в извлечении прибылей, которые приносили доходные дома. Участок на Большой Конюшенной улице, примыкающий к Шведскому переулку, принадлежал финской евангелической лютеранской церкви Святой Марии. Рядом со зданием, возведенным в начале XIX века, в 1842–1843 годах архитектор Г. А. Боссе построил два жилых дома с одинаковыми фасадами (дома № 6 и 8), а через несколько лет он же возвел угловое жилое здание (дом № 4). Участок у начала Малой Конюшенной улицы, примыкающий к Шведскому переулку, принадлежал шведской церкви Святой Екатерины. В первой половине 1860-х годов архитектор К. К. Андерсон возвел здание церкви в ложнороманском стиле, а на углу — доходный жилой дом.

Выше отмечалось как одна из характерных демографических особенностей Петербурга то, что нередко даже в одном и том же доме, но в разных его частях снимали жилые помещения представители различных классов и социальных групп населения. Однако их соотношение в отдельных частях города оказывалось разным: на центральных фешенебельных улицах даже плохие квартиры стоили дорого. По мере удаления от центра квартирная плата снижалась и соответственно увеличивалось число квартиросъемщиков из «средних классов» и малоимущих жителей. А вдоль Екатерининского канала и особенно в районе Сенной площади многие доходные дома представляли собой настоящие трущобы.

Особенно мрачной известностью в Петербурге пользовался принадлежавший князю Вяземскому огромный комплекс ночлежных домов, занимавший почти целый квартал между Сенной площадью (ныне площадь Мира) и Фонтанкой, вдоль Обуховского (ныне Московский) проспекта, площадью 3758 квадратных сажен. Он состоял из целого лабиринта домов и флигелей, в основном высотой в 3–4 этажа. Здесь зимой жило от 800 до 1000 человек, а летом — до 1700 человек, т. е. население чуть ли не целого уездного города. Петербуржцы иронически прозвали это место «Вяземской лаврой».

Дома были разделены на так называемые «Нумера» — довольно большие комнаты, которые «от домовладельца» нанимали разного рода «промышленники» и уже «от себя» сдавали внаем покоечно — разного рода «коечным» и «угловым» жильцам. Вот описание одного из таких «нумеров», приведенное К. Веселовским в 1848 году в журнале «Отечественные записки»:

«Большая, довольно светлая комната, сажени в четыре длины и столько же ширины, в углу огромная русская печь, из которой несется запах варящейся пищи; вокруг стен и среди комнаты широкие полати, или нары, на которых там и сям лежат отдыхающие рабочие, женщины, дети разного возраста; под потолком, над срединой комнаты и по углам, протягиваются веревки, на которых развешаны разные тряпки, белье, верхняя одежда… Этот нумер содержит солдатка, живущая тут же со своим мужем, находящимся в отставке, и с ребенком… Кто же эти жильцы? „Да вот, — отвечает вам хозяйка, — шесть пар пильщиков, две пары каменщиков, пяток плотников, отставной служивый с женой, торговец с. Сенной площади, вот его жена с детьми“… Из всего исчисления оказывается, что в этой комнате жильцов 40 человек, мужчин и женщин, взрослых и детей. Все они местятся ночью на нарах, кто на тюфяке, кто на голых досках, с разостланным тулупом вместо постели и с армяком под изголовье» ^[280].

В подвальных этажах «Вяземской лавры» размещались так называемые «курени» — большие помещения пекарен, в которых пеклись разного рода булки, хлебы и пироги для уличной торговли. Соответствующие «промышленники» снимали эти помещения и уже «от себя» нанимали рабочих — пекарей и разносчиков, которые спали тут же на лавках или на нарах, установленных в узких нишах. В таких «куренях» жило порой до 20 человек.

Соседствующая с «Вяземской лаврой» Сенная площадь в XIX веке была традиционным местом оживленной торговли съестными припасами, сеном, соломой, овсом. Продавались здесь и рыба, и птица, и мелкий скот. Площадь оставалась неблагоустроенной, и ее санитарное состояние было весьма плачевным. Замощение площади булыжником, осуществленное в 1864 году, мало изменило общую картину. Комиссия, созданная для обследования санитарного состояния Сенного рынка, докладывала в 1866 году в городской думе: «Площадь постоянно покрыта грязью и от разлагающихся нечистот… всюду распространяется зловоние. В эту зараженную атмосферу ежедневно свозят для продажи значительное количество мяса, рыбы, молока, творогу, зелени… На одной стороне улицы торгуют этими припасами в кое-как сколоченных балаганах и лачугах… по другой стороне Сенной, под открытым небом, без всякой защиты от дождя и непогоды, торгуют овощами, стеклянною и фаянсовою посудою, башмаками, рукавицами и т. п.» ^[281].

Садовая улица на участке между Сенной площадью и Невским проспектом сложилась как одна из главных торговых улиц столицы. Еще в XVIII веке здесь были построены два каменных торговых здания — Гостиный двор и оптовый Никольский рынок. Многочисленными лавками и складами была занята территория Апраксина двора, вдоль Садовой тянулось длинное здание с открытой аркадой в первом этаже (его история была описана выше — см. с. 183–184).

Невский проспект

Невский проспект, запечатленный на известной панораме, исполненной В. С. Садовниковым в начале 1830-х годов, в середине XIX века изменился еще сравнительно мало. Однако новые штрихи в нем все же появились: жизнь ставила перед архитектурой новые задачи, и это не могло не отразиться в облике проспекта. Вблизи него, у начала Думской улицы, появилось новое здание Городской думы с неоренессансным фасадом, на противоположной стороне проспекта — здание Пассажа (см. с. 181–183).