Диалогика текста как бесконечномерное смысловое пространство

Искусство интерпретации и искусство понимания являются разными функциями, но часто смешиваются. Два интерпретатора, в конце концов, могут использовать различные стратегии и категории, чтобы передать одну и ту же концепцию смыслов, но крайности письменного комментария не объясняют все различия среди интерпретаций. И не будет ошибкой утверждать, что, в конечном результате, различные интерпретации являются идентичными.

Все понимание является "молчаливым", в то время как интерпретация "словоохотлива" (garrulous). Чтобы понять словесное значение во времени интерпретатору приходится подчиниться двойной перспективе. Он должен сохранить свою точку зрения и одновременно в своем воображении реализовать точку зрения говорящего. Это характерно для всей словесной коммуникации.

Интерпретация редко существует в чистой форме, за исключением парафраз или переводов. Как понимание является конструированием смысловых значений, так и интерпретация является объяснением последних. Интерпретация, как и перевод - это создание нового текста.

Интерпретация, как и перевод, - искусство, ибо интерпретатору приходится искать средства передачи непосвященному, с точки зрения общих знаний тех значений, которые эквивалентны оригинальным значениям. Однако, различные формы интерпретаций относятся к тому же самому конструированию оригинального значения.

Таким образом, можно утверждать, что большинство интерпретаций находятся в отношении эквивалентности.

3. 5. 2. 2. Различные интерпретации одного и того же текста (как герменевтический диалог).

Известно, что интерпретатору приходится найти средства передачи непосвященному в доступной форме значений, которые эквивалентны значениям в оригинале.

Тот факт, что различные интерпретации могут быть в полном согласии друг с другом, открывает перспективу для излюбленного приема, что каждый век должен реинтерпретировать великие работы прошлого. Это истина для каждого нового поколения лингвистов, но она имеет очень ограниченное применение. Старый излюбленный прием означает, что каждый век требует другой лексикон и другую стратегию интерпретации. Интерпретатор должен считаться с разновременными данными (givens), ибо язык и интересы аудитории варьируются с течением времени. Несомненно, Колеридж понимал Гамлета иначе, чем Китридж. Этот факт отражен в их принципиально отличных интерпретациях, но было бы неправильно утверждать, что это несоответствие вызвано тем фактом, что они жили в разное время. Было бы несправедливо по отношению к Колериджу и Китриджу доказывать, что время обусловило их манеру понимания, или их позиции не могли быть реверсированы. Оба видимо согласились бы, что по крайней мере один из них не прав (хотя с нашей точки зрения обе интерпретации можно считать верными и самодостаточными). С другой стороны, если бы они придерживались одной и той же концепции Гамлета, они не могли бы написать о пьесе одинаковым образом. Их цели, время, аудитория были различными, и соответственно, различен и стиль выражения. (Hirsch 1976: 137)

Таким образом, интерпретация текста носит переменный характер и зависит от интеллектуальной атмосферы времени, и не может быть единственно правильных "методов" интерпретации.

Ни одна единственная интерпретация не может исчерпать богатую систему значимых потенциальностей представляемых текстов. Поэтому каждое вероятное прочтение неизбежно частично, ибо не может реализовать все потенциалы текста. Следовательно, руководящий принцип - это инклюзивная интерпретация (включающая в себя все возможные интерпретации), то есть самая "адекватная" конструкция, дающая когерентное объяснение всех текстовых потенциальных значений (Hirsch 1976: 227).

Инклюзивизм (включение) желателен как позиция, которая индуцирует готовность использовать результаты других интерпретаторов, однако кроме достойной уважения толерантности, он имеет незначительную теоретическую ценность. Хотя его цель - примирить различные вероятные прочтения в идеальной интерпретации, он не может фактически ни примирить различные прочтения, ни делать выбор между ними. Как нормативный идеал, или принцип корректности, инклюзивизм бесполезен. Этот пункт можно проиллюстрировать цитированием двух экспертных прочтений хорошо известного стихотворения У. Вортсворта "A slumber did my spirit seal" (W. Wordsworth 1938: 72).

Мы сначала приведем текст поэмы, а затем процитируем два фрагмента из двух опубликованных толкований, чтобы продемонстрировать своего рода тупик, который всегда провоцирует инклюзивизм, когда он пытается примирить интерпретации и демонстрировать эту интерпретативную проблему:

A slumber did my spirit seal; // I had no human fears: // She seemed a thing that could not feel // The touch of earthly years. // No motion has she now, no force; // She neither hears nor sees; // Rolled round in earth's diurnal course, // With rocks, and stones, and trees.

Приведем отрывки из двух комментариев. Первый комментарий сделал К. Брукс, второй - Ф. Бейтсон:

(1) The poet attempts to suggest something of the lover's agonized shock at the loved one's present lack of motion - of his response to her utter and horrible inertness... Part of the effect, of course, resides in the fact that a dead lifelessness is suggested more sharply by an object's being whirled about by something else than by an image of the object in repose.

But there are other matters which are at work here: the sense of the girl's falling back into the clatter of things, companioned by things chained like a tree to one particular spot, or by things completely inanimate like rocks and stones.

... She is caught up helplessly into the empty whirl of the earth which merges and makes time. She is touched by and held by earthly time in its most powerful and horrible image. (Brooks)

(2) The final impression the poem leaves is not of two contrasting moods, but of a single mood mounting to a climax in the pantheistic magnificence of the last two lines... The vague living-Lucy of this poem is opposed to the grander dead-Lucy who has become involved in the sublime processes of nature. We put the poem down satisfied, because its last two lines succeed in effecting a reconciliation between the two philosophers or social attitudes. Lucy is actually more alive now that she is dead, because she is now a part of the life of Nature and not just a human 'thing'. (Bateson)

Если мы допустим, что текст позволяет обе приведенные интерпретации, то проблема для "инклюзивиста" заключается в том, чтобы примирить эти два прочтения. Для "инклюзивиста" доступны три способа примирения.

Прочтение Брука включает интерпретацию Бейтсона; оно показывает, что любые положительные идеи в стихотворении отрицаются посредством горьковато-иронического изображения инертной девушки, которая закружилась вокруг того, что Бейтс называет "величественные процессы природы"