Философия и психология фантастики

Вообще, материализация - термин не очень точный. Правильнее сказать, что чудеса скатерти-самобранки внешне похожи на процессы, которые носитель современного научного мировоззрения мог бы назвать материализацией. Термин "материализация" придает "чуду со скатертью" сходство с каким-то технологическим процессом, причем осуществляющимся в два этапа: первоначально имеется идеальная схема, которая затем "воплощается", т. е. "одевается" материей. Однако смысл скатерти-самобранки совсем в другом. Главное - блюда появляются на скатерти сразу и в готовом виде. Мысль о подобии технологических процессов возникает у современного человека, только когда он пытается объяснить такое чудесное появление. Впрочем, объяснять такие чудеса пытаются не только современные люди. В немецкой народной книге о докторе Фаусте Мефистофель тоже творит из ничего яства и напитки, но автор, комментируя это, замечает, что дьявол, в отличие от Бога, ничего сотворить не может и, следовательно, все, якобы сотворенное, демон просто где-то украл. Но очевидно, что образ Мефистофеля с самобранкой возник раньше, чем его научно-демонологическое объяснение. Технологический процесс равно как и бесовское воровство - есть средство достичь чего-либо причем достичь в результате некоего последовательного, поэтапного процесса. Но в идее скатерти-самобранки содержится надежда на то, что готовый результат можно обрести без всяких предварительных звеньев. В некотором смысле скатерть-самобранка - это микрозона удивительной удачи, в которой все уже было таким, как требуется.

Скатерть-самобранка и другие операторы материализации ставят вопрос о различении двух крупных категорий фантастических феноменов, которые можно было бы назвать "чудесами управления энергиями" и "чудесами готового результата". И сказочные, и научно-фантастические чудеса часто сводятся к некоему удивительно эффективному манипулированию энергиями. К этой категории чудес относятся волшебные способы перемещения, управление огнем, погодой и молниями, сдвигание гор силою веры, передвижение предметов силой воли, самопроизвольное ускорение технологических или природных процессов, устраиваемые по воле магов разрушения, взрывы и фейерверки. Это самый распространенный, но в то же время и самый неинтересный, можно сказать вспомогательный вид чудес. В этом пункте волшебство и по внешнему виду, и по функциям наиболее близко к технике - тем более, что техника и есть преобразование энергии. "Энергетическое" чудо отличается от технического достижения исключительно тем, что позволяет достичь эффекта, на который техника неспособна, - но отличие здесь чисто количественное, и всегда можно сказать, что техника на это пока не способна.

В противоположность этому чудеса готового результата не имеют никакого сходства с техникой. Они и не могут быть похожи на технику, поскольку они почти не имеют отношения к средствам, необходимым для достижения цели. Суть их заключается в том, что чудесным образом герой получает требуемый ему результат сразу и в готовом виде, не прибегая ни к орудиям, ни к процессам, необходимым для его достижения. Почти каждому энергетическому чуду может быть противопоставлено чудо готового результата, которое ведет к той же цели, но быстрее и без использования средств. Например, чтобы добраться до нужного места, " скажем, до Багдада - сказочный герой может воспользоваться ковром-самолетом или летающим ифритом ("оператором перемещения"). Как бы быстро не летел ифрит - на полет требуется время. Но в некоторых сказках тот же самый ифрит делает так, что герой оказывается в Багдаде в мгновение ока. Чтобы стать богатым, герой может получить способность узнавать, где зарыты клады, может владеть курицей, несущей золотые яйца, - но он может, по мановению руки колдуна или демона, сразу стать богатым и знатным, не занимаясь предварительно поиском кладов или разведением кур. Вот только гибель злодеев в сказке никогда не организуется сразу в готовом виде - для этого всегда требуется некое средство, которое надо использовать с риском для жизни. Объясняется это, вероятно, тем, что легкая гибель злодея сделала бы сюжет и бессмысленным, и незанимательным.

Ковров-самолетов не бывает, а значит вообразить ковер-самолет - в общем-то, совершить не большее насилие над реальностью, чем при воображении мгновенного перемещения в пространстве. Тем не менее, к "чудесам готового результата" в фантастике прибегают сравнительно редко и с какой-то боязливой осторожностью. Тогда же, когда такие чудеса имеют места, функцию последующего звена, загораживающего дорогу к цели, начинают выполнять средство или - фигура Исполнителя желания, вроде джина или Мефистофеля.

Неспособность оторваться от необходимости средств пронизывает все человеческие мечты и часто проникает даже в мифологию, претендующую на высокую степень радикальности. Возьмем, например, известное представление о том, что в мусульманском раю обитают гурии, способные - для удовольствия праведников - восстанавливать свою девственность. Казалось бы, это великое чудо, которое делает рай более соблазнительным и великолепным для мужчин, чем наша земная юдоль. Но, по большому счету, само это чудо свидетельствует о нехватке. Необходимость регенерации чего-либо возникает тогда, когда ресурс оказывается ограниченным. Восстанавливать леса приходиться тогда, когда возникает опасность уничтожения лесов. И восстанавливать девственность нужно только тогда, когда девственниц может не хватить. Теоретически Аллах в его всемогуществе мог бы создать столько девственниц, что всем праведникам хватило бы "на каждый раз". Однако несмелая народная фантазия предпочитает видеть парадиз подобием караван-сарая с ограниченным по численности персоналом. И в нем, как в космической станции, необходима регенерация системы жизнеобеспечения.

В сказках предлагается огромное количество средств, с помощью которых пробивается брешь в стене, отделяющих мир желания от мира реальности. Существуют специальные инстанции исполнения желаний. Джинн, найденный в кувшине, золотая рыбка, щука из сказки про Емелю, волшебная палочка, Мефистофель, служащий Фаусту. Возможно, необходимость использовать такие экзотические, иномирные посредники между мечтой и действительностью как раз и является лучшим свидетельством того, сколь непрочна и подвержена сомнениям вера в саму возможность исполнения желаний. До того, как желание будет исполнено, оно должно быть сформулировано и передано посреднику. В исполняющем желании колдовстве явно чувствуется тень монархической государственности. Исполняющие желания посредники похожи не то на царей, которым приносят просьбы, не то на слуг, готовых выполнить приказание царя. Джин явно могущественнее того, кто им повелевает, и из-за этого хозяин джина оказывается в двусмысленном положении царя и просителя одновременно. Это положение человека, ставшего царем во сне, и в глубине души сознающего, что все происходящее с ним - лишь сон.

Сюжет о Фаусте и Мефистофеле заставляет нас задуматься еще и о том, что греза об исполнении желаний без труда и затрат внушала бы нам тревогу, порождаемую известной мудростью, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. В рамках технической цивилизации наши желания исполняются благодаря материальному прогрессу, но, как сказал Станислав Лем, "исполняя наши желания, материальный мир вместе с тем принуждает нас поступать так, что достижение цели становится столь же похожим на победу, как и на поражение" 116).

Поскольку за все надо платить, то результат, достигнутый слишком легко, может таить в себе некое, еще более страшное возмездие. Иногда это возмездие видят таящимся в самой природе желаний, которые не служат человеческой пользе. Данные опасения получили прекрасную и точную формулировку в философских дневниках Алексея Ухтомского, где великий физиолог заявляет: "Мне представляется тревожным, опасным и вредным для человека то состояние, когда сбываются его мысли" 117). Далее Ухтомский рассуждает о том, что к этой идее он пришел от недоверия к человеку и его мыслям, исполнение желаний морально развращает человека, приводя его в состояние самоуспокоение и солипсизма.