Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Меньше, чем кто бы то ни было, я намерен хулить этот род литературы, которому, как вы справедливо заметили, я обязан и своей скромной известностью, и своей высокой профессиональной репутацией, - сказал Холмс. Однако должен вам напомнить, что Пушкин сочинял не детектив. В детективе главное - разоблачить преступника. Преступник разоблачен, схвачен - вот и развязка. А что творится у преступника в душе, это автора детективного романа, как правило, не интересует. Пушкина же интересовала в первую очередь душа его героя. Он хотел, чтобы возмездие пришло к Германну не извне, а, так сказать, изнутри. Чтобы источником и даже орудием этого возмездия оказалась его собственная совесть...

- При чем тут совесть? - удивился Уотсон. - Я так понял, что это графиня с того света отомстила Германну. Не даром же эта злосчастная пиковая дама подмигнула ему, и он с ужасом узнал в ней старуху. Именно этот мистический мотив меня и смутил...

- Вот как? Вы усматриваете тут мистический мотив? - иронически сощурился Холмс. - Боюсь, дорогой мой Уотсон, что вы не совсем верно прочли эту пушкинскую повесть.

- Уж не хотите ли вы сказать, мой милый Холмс, что я не умею читать?

- О, нет! Так далеко я не иду. Хотя должен вам заметить, что уметь читать вовсе не такое простое дело, как думают некоторые. Вот, например, скажите, как вы полагаете: старая графиня действительно приходила к Германну с того света? Или бедняге все это просто померещилось?

Уотсон задумался.

- Тут возможны два варианта, - наконец ответил он.

- Ну, ну? - подбодрил его Холмс. - Говорите, я вас слушаю.

- Я, разумеется, не думаю, - осторожно начал Уотсон, - что такой умный человек, как Пушкин, всерьез верил в черную и белую магию, в привидения, в злобную месть всяких потусторонних сил, в мертвецов, которые являются с того света и делают предсказания, которые потом сбываются. И тем не менее...

- Что же вы замолчали? Продолжайте, прошу вас! - снова подбодрил его Холмс.

- Ведь и Бальзак, я полагаю, тоже не верил в колдовство. Однако это не помешало ему написать "Шагреневую кожу"... Да мало ли, наконец, на свете и других фантастических повестей! - продолжал размышлять вслух Уотсон.

- Итак, - уточнил Холмс, - вы пришли к выводу, что "Пиковая дама" произведение фантастическое.

- Это один из возможных вариантов, - сказал Уотсон. - Но, как я уже имел честь вам доложить, возможен и второй.

- В чем же он заключается?

- Можно предположить, что все таинственное и загадочное в этой пушкинской повести объясняется совсем просто.

- А именно?

- Быть может, вся штука в том, что Германн сошел с ума не в конце повести, а гораздо раньше. И все эти так называемые фантастические события просто плод его больного воображения.

Холмс задумался. Судя по всему, он взвешивал на каких-то невидимых весах оба эти предположения, не зная, какому из них отдать предпочтение.

Уотсон терпеливо ждал его ответа. И наконец дождался.

- Да, друг мой, - задумчиво сказал Холмс. - Вы ухватили самую суть проблемы.

Не привыкший к похвалам Уотсон подумал было, что в этих словах его друга и учителя содержится какой-то подвох.

- Ухватил? - недоверчиво переспросил он.

- Ну да, - кивнул Холмс. - То есть я хочу сказать, что вам удалось правильно поставить вопрос. Что же касается решения этого вопроса, то оно потребует серьезного и, возможно, длительного расследования.

- Так я и думал, - кивнул Уотсон. - С чего же мы начнем?

- Для начала, - ответил Холмс, - мне хотелось бы получить из первых рук информацию об этом таинственном появлении покойницы графини.

- От кого же, интересно было бы узнать, мы можем получить такую информацию? - удивился Уотсон.

- Как это от кого? Разумеется, от Германна...

Германн сидел, закрыв лицо руками. Он был так глубоко погружен в свои мрачные мысли, что даже не обернулся на скрип входной двери.

- Не пугайтесь, ради Бога, не пугайтесь, - сказал Холмс. - Я не имею намерения вредить вам.

- Эти слова мне знакомы, - пробормотал Германн. - Я уже слышал их. И как будто совсем недавно.

- Не только слышали, но даже сами произнесли. При весьма своеобразных обстоятельствах. Надеюсь, вы еще не забыли, как стояли перед старой графиней с пистолетом в руке?

- Я вижу, вам все известно, - сказал Германн. - Вы из полиции?

- О, нет! - усмехнулся Холмс. - Я не имею ничего общего с полицией. Хотя при других обстоятельствах я, возможно, и заинтересовался бы вашим визитом к старой графине. Но сейчас меня интересует другое.

- Что же? - спросил Германн.

- Визит старой графини к вам, - ответил Холмс. - Прошу рассказать мне о нем во всех подробностях. Это случилось здесь?

- Да, - подтвердил Германн. - Она приходила сюда.

- Может быть, вам это просто приснилось? - вмешался Уотсон.

- Нет, я не спал, - покачал головой Германн. - Это случилось как раз в тот момент, когда я проснулся. Накануне я действительно уснул. Помнится, это было сразу после обеда. А когда проснулся, была уже ночь. Светила луна... И часы... Я отчетливо помню, что стрелки на часах показывали без четверти три.

- Вы проснулись от боя часов? - спросил Холмс.

- Сам не знаю, от чего я проснулся, - отвечал Германн. - Но бой часов я сквозь сон как будто бы слышал. А потом я услыхал чьи-то шаги.

- Это вас напугало?

- Ничуть. Я просто подумал: "Кто это там бродит в такое позднее время? Не иначе опять мой болван-денщик воротился с ночной прогулки, пьяный, по обыкновению".

- Быть может, успокоенный этой мыслью, вы снова задремали? - продолжал гнуть свою линию Уотсон.

- Да нет же! - возразил Германн уже с некоторым раздражением. Напротив, весь сон у меня как рукой сняло. Прислушавшись, я убедился, что шаги были совсем не похожи на топот сапог моего денщика. Они были мягкие, шаркающие... Тут скрипнула и отворилась дверь, и я увидел, что в комнату ко мне вошла женщина... В белом платье...

- Воображаю, как вы перепугались! - сказал Уотсон.

- Нет, страха не было вовсе, - задумчиво покачал головой Германн. - Я только подумал: "Интересно, кто бы это мог быть? Неужто моя старая кормилица? Но что могло привести ее сюда об эту пору?"

- Стало быть, вы не сразу узнали графиню? - спросил Холмс.

- Я тотчас узнал ее, как только она заговорила.

- А как она заговорила? - снова вмешался Уотсон.

- Медленно, ровным, спокойным, неживым голосом, словно она была в гипнотическом трансе.

- Вы можете по возможности точно припомнить ее слова? - спросил Холмс.

- О, еще бы! Они и сейчас звучат в моих ушах. Она сказала: "Я пришла к тебе против своей воли. Но мне велено исполнить твою просьбу. Тройка, семерка и туз выиграют тебе сряду. Но с тем, чтобы ты в сутки более одной карты не ставил и чтоб во всю жизнь уже после не играл. Прощаю тебе мою смерть, с тем, чтобы ты женился на моей воспитаннице Лизавете Ивановне".

- И это все?

- Все. Вымолвив сии слова, она медленно удалилась. Я тотчас вскочил и выглянул в сени. Денщик мой спал непробудным сном.

Холмс оживился.

- Надеюсь, вы позволите мне осмотреть помещение, которое вы обозначили этим не совсем мне знакомым словом "сени"? - обратился он к Германну.

- Сколько вам будет угодно, - пожал плечами тот.

Они вышли в переднюю. Холмс внимательно оглядел лежанку, на которой обычно спал денщик Германна. Затем так же внимательно он осмотрел входную дверь.

- Вы не обратили внимания, дверь была заперта? спросил он.

- Разумеется, обратил. Это было первое, что я сделал после того, как графиня меня покинула. Я отлично помню, что несколько раз довольно сильно подергал дверь. Она была на засове. Но для обитателей царства теней разве значат что-нибудь наши замки и запоры?

- Вы, стало быть, уверены, что старая графиня и впрямь нанесла вам визит с того света? - спросил Холмс.

- У меня нет в том ни малейших сомнений, - твердо ответил Германн.