Музыкальная терапия в эпоху Водолея

Музыка, звучащая в человеке, «musica humana», в античном мире находила свои соответствия вначале как представление о музыке в пульсе. Такое понятие исходило от врача Герофилоса, который жил за 300 лет до н. э. в Александрии. Позже оно было воспринято средневековой теорией музыки, а также и медициной.

Уже Роджер Бэкон (1215–1295) в своей книге «Opus tertium», опубликованной в 1267 г., указывал на то, что биение пульса через равные интервалы подобно музыке, поэтому учение о пульсе он старался подчинить музыке. По его мнению, врач обязательно должен знать музыкальные пропорции. Уже Авиценна (980—1037) в своей «Книге исцеления» целый раздел посвятил взаимосвязи между пульсом и музыкой. И когда эта книга, переведенная с арабского на латинский язык в XII в., стала основным медицинским учебником средневекового Запада, музыкально-измерительное учение о пульсе Герофила прочнее утвердилось в медицинской науке.

Поэтому неудивительно, что уже в Х веке предпосылкой для изучения медицины считалось овладение искусством. Это требование в XIII веке стало обязательным для университетского плана обучения. Так, на медицинском факультете в Париже с 1426 года было обязательно предписано, что студенты-медики, получая звание доктора, должны пройти аттестацию по различным видам искусства. Но так как для соискателей на звание магистра искусства необходимо было читать лекции по музыке, можно предположить, что в конце XIV в. каждый будущий врач во время своего обучения должен был пройти курс теории музыки.

После того как в начале XVII века музыка перестала быть научно обоснованной дисциплиной в медицинских университетах и уже не было прежде обязательного для врача предмета — музыки, в XVIII веке постепенно исчезала давняя традиция «musica humana», лишь в наше время она снова переживает свое возрождение.

Начало вовлечения музыки в медицинской теории и практике теряется в глубине веков, когда музыка и искусство врачевания были неразрывно связаны друг с другом. Вначале главную роль играло так называемое целебное пение. Уже у Гомера Одиссей, израненный на охоте диким кабаном, излечивается благодаря пению сыновей Автолика. В «Илиаде» говорится об особой форме целебного пения, которое применяется как одно из средств для защиты от чумы. Это магическое представление о целебной силе музыки описано в одном трактате 665 г. до н. э. Талетас с Крита прибыл по велению оракула в Спарту и своим пением избавил жителей Лакедемона от чумы.

В античном мире основой для целебной музыки служило учение о «Ethos» музыки, когда наряду с пением главную роль играли и инструменты: Aulos, похожая на гобой, и китара, похожая на лиру. В зависимости от использования инструмента и характера его звучания, определенного темпа и, прежде всего, определенного ритма музыке каждый раз придавалось особое значение. При этом у слушающего возбуждались различные страстные чувства. Возбуждающее действие Aulos использовал уже и Асклепий (124—60 до н. э.) для того, чтобы освободить людей от подавленного меланхоличного настроения. Лира своим нежным звучанием и глубоко проникающей в душу музыкой должна была очищать душу человека от излишней чувствительности и страсти. Поэтому и говорили об очищающей музыке.

Уже в XIII веке музыка считалась там важнейшим медицинским средством, благодаря которому можно было замедлить процесс старения человека. На эту «отсрочку симптомов старения» при помощи музыки первым указал Роджер Бэкон (1215–1295). В «Gerontocomia» Габриэле Зерби — в первом опубликованном труде по геронтологии — это влияние, продлевающее жизнь человека, объясняется тем, что музыка, благодаря своему числовому строю, родственна гармонии, присущей человеку. Это мнение было высказано также Franchinus Ranchinus (1561–1641) в его труде «Gerocomia», опубликованном в 1627 г.

Наряду с этим геронтологическим показанием, музыка как целебное средство приобрела особое значение при лечении психических заболеваний и, особенно, при депрессии, как писал Раймунд Миндерер в своей «Threnodia medica» в 1619 г. Датчанин Олаус Боррихиус (1626–1690) в связи с этим указывал на то, что музыка была изобретена не для того, «… чтобы изгонять болезни, а больше всего для того, чтобы влиять на душевное состояние человека». Это замечание казалось необходимым, так как о влиянии музыки повсюду в средневековых городах существовали умозрительные, во многом даже детские, представления. Достаточно прочитать лишь «Musurgia universalis» иезуита Атанасиуса Кирхера, вышедшую в 1684 г., где говорится о том, что музыка открывает отдушины на теле человека, через которые выходят злые, болезнетворные духи.

В 1807 г. в Вене вышла книга доктора Лихтенталя под названием «Врач — музыкант или сочинение о влиянии музыки на тело и ее использовании при определенных заболеваниях», в которой точно описывается, как музыка может влиять на психику и, тем самым, косвенно на само тело.

В трудных жизненных ситуациях, которые кажутся иногда неразрешимыми и аналитически едва ли объяснимыми, благодаря применению музыкальной терапии часто удается добиться удивительных результатов. История хранит достаточно примеров из древнего и нового времени: игра на арфе Давида, который излечил царя Саула от депрессии; десятилетнему Фредерику Шопену своей игрой на фортепьяно удавалось освободить Великого князя Польши от страшных припадков ярости. Наиболее убедительным примером может служить депрессия испанского короля Филиппа V, которого только под звуки музыки можно было заставить подняться с постели и приняться за государственные дела.

В 1941 году Дж. Альтшулер разработал метод изопринципа, согласно которому пациентам предлагалась музыка, соответствующая их психическому состоянию в данный момент. Для депрессивных пациентов это была музыка, звучащая в спокойном темпе, для возбудимых — в быстром. После фразы отреагирования аффекта использовались мажорные и оптимистические произведения.

В 50-х годах в Великобритании, в школе для детей, больных олигофренией, встретились американский пианист и композитор Пол Нордоф и британский психолог-преподаватель Клайв Роббинс. Занимаясь с детьми, оба пришли к одному и тому же выводу: оказывается, музыка существенно влияет на самовыражение таких ребят. Первые эксперименты дали потрясающие результаты, и это подтолкнуло ученых к разработке специальной методики — творческой музыкотерапии, которую очень скоро стали использовать как обязательную часть реабилитации.

Но значительно сильнее, чем простое прослушивание музыки, влияет на человека активное музицирование. Врач Генрих Ганзельман лучше всего охарактеризовал терапевтическое воздействие активного музицирования. Но эти размышления относятся, конечно, в большей степени к творческому музыканту, для которого музыка означает самотерапию. Артисты часто находятся на грани невроза. Их творческая деятельность нередко служит им запасным выходом для преодоления невроза и получения душевного равновесия. Их собственная музыка освобождает их от напряжения, которое старается вырваться наружу. Поэтому она в определенной степени отмечена конфликтами и душевными переживаниями музыканта. С другой стороны, музыканту удается своим творчеством преодолеть страдания и даже страх перед смертью, таким образом, музыка в метафизической перспективе сближается с теологией.

Все музыкальные произведения несут в себе энергетический отпечаток внутреннего мира автора — его эмоции, переживания, склад ума. За последние 40 лет в музыке появилось очень много нового — рок, диско, джаз, электронная, космическая музыка и т. п. Из всего разнообразия музыкальных стилей и направлений особенно следует выделить музыку в стиле New Age. Это направление музыки способствует гармонизации личности, духовному росту, несет в себе красоту и добро. Прослушивание музыки new age снимает стресс, облагораживает и исцеляет. Эта музыка написана людьми, находящимися в духовном поиске, стремящимися усовершенствовать себя, сделаться чище и гармоничней. Выражая через музыку свои внутренние состояния, духовно продвинутые люди поднимают слушателя до уровня своих озарений, в которых непременными спутниками являются свет, радость, ощущение полета и отблески просветленного сознания.