Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев

- Зачем ты это бросил?

- Письмо какое-то рекомендательное, чорта ли мне в письме!

- Как чорта ли в письме? - поднимая и читая надпись, - сказал Борис. Письмо это очень нужное для тебя.

- Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.

- Отчего же? - спросил Борис.

- Лакейская должность!

- Ты все такой же мечтатель, я вижу, - покачивая головой, сказал Борис.

- А ты все такой же дипломат. Ну, да не в том дело. Ну, ты что? спросил Ростов.

- Да вот, как видишь. До сих пор все хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться на фронте.

- Зачем?

- Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.

- Да, - задумчиво сказал Уотсон, дочитав эту сцену до конца. - Вы правы. Ростов, конечно, не Чацкий. Но Друбецкой - это и впрямь второй Молчалин. Право, я бы ни чуть не удивился, если бы оказалось, что у Друбецкого и Молчалина был один и тот же прототип. Наверно, так оно и было?

- На этот счет мне ничего не известно, - покачал головой Холмс. Впрочем, не думаю. У Молчалина, скорее всего, был не один, а множество прототипов. Да и у Друбецкого тоже.

- То есть как это множество? - изумился Уотсон. Неужели такое тоже бывает?

- О, разумеется! И гораздо чаще, чем вы это можете себе представить. Я вижу, Уотсон, вам не терпится узнать, как именно это происходит?

- Не стану спорить, друг мой, - согласился Уотсон. - Вы в самом деле очень меня заинтриговали.

- В таком случае нам с вами придется провести еще одно расследование, специально посвященное выяснению этого вопроса.

МОЖЕТ ЛИ У ОДНОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ГЕРОЯ

БЫТЬ НЕСКОЛЬКО ПРОТОТИПОВ"?

Расследование ведут Шерлок Холмс и доктор Уотсон

- Любопытный субъект, не правда ли? - сказал Холмс.

Уотсон вздрогнул и оторвал глаза от окна.

- Любопытный? - переспросил он. - Я бы выразился иначе. Странный... Я наблюдаю за ним вот уже минут двадцать...

- Не двадцать, а уже почти двадцать три минуты, - уточнил Холмс. - Срок достаточный, чтобы выяснить всю его подноготную.

- Такому проницательному человеку, как вы, Холмс, быть может, хватило бы и трех минут на то, для чего мне понадобилось около получаса.

Холмс усмехнулся.

- Дело не в сроках, друг мой, - добродушно сказал он. - Смею вас уверить, что, если вы хотя бы даже и за полчаса увидите то, что я разгляжу за три минуты, это будет еще не так худо.

- Вам угодно считать меня слепцом, - обиделся Уотсон. - Однако кое-что я все-таки вижу.

- Ну-ну, не сердитесь, - миролюбиво сказал Холмс. - Лучше поделитесь со мною тем, что вы увидели. Итак, что вы можете сказать про этого странного человека, который вот уже битый час стоит у нас под окнами, не решаясь сдвинуться с места, подняться по лестнице и постучать в дверь.

- По-моему, дорогой Холмс, это случай настолько ясный, что даже вы ничего не сможете добавить к тому, что заметил я. Это человек прежде всего весьма предусмотрительный...

- В самом деле?

- Ну конечно! Вы только поглядите на него: в ясный, теплый, солнечный день он в теплом пальто на вате, в калошах, с зонтиком. Это уже даже не предусмотрительность, а какая-то патологическая боязливость. Как бы то ни было, он - чудовищный педант. Я думаю, что, скорее всего, он старый холостяк. Я сам, как вы знаете, долгое время жил один и отлично знаю, что у нашего брата холостяка со временем вырабатывается тьма всяких нелепых и даже смехотворных привычек.

- Браво, Уотсон! - одобрительно воскликнул Холмс. - Ну-с? Дальше?

- Вам мало? - удивился Уотсон. - Мне кажется, дорогой Холмс, что я извлек из своих наблюдений все, что из них можно было извлечь. Боюсь, что даже вы не сможете тут ничего добавить.

- Пожалуй, - согласился Холмс - Разве только самую малость.

Уотсон просиял. Однако торжество его длилось недолго.

- Вы отметили только калоши, зонтик да теплое пальто на вате, - начал Холмс. - А вы заметили, что зонтик у этого господина в чехле?

- Ну да, заметил. И что отсюда следует?

- Думаю, что не ошибусь, - невозмутимо продолжал Холмс, - если выскажу предположение, что часы, хранящиеся в его жилетном кармане, тоже в чехле из серой замши. А если вы попросите у него перочинный ножик, чтобы очинить карандаш, окажется, что и нож тоже в специальном чехольчике.

- Все это чистейшие домыслы, дорогой Холмс! Но да же если это действительно так, в чем я, кстати, очень сомневаюсь, о чем это говорит? Только лишь о том, что господин этот - препротивнейший педант, о чем я уже имел честь вам докладывать.

- Не только об этом, милый Уотсон! Поверьте мне, не только об этом. У этого человека наблюдается постоянное и непреодолимое стремление окружить себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который бы его защитил от внешних влияний. Действительность раздражает его, пугает, держит в постоянной тревоге, и он старается спрятаться от нее. Не случайно и профессию он себе выбрал такую...

- А откуда вы знаете, какая у него профессия? - изумился Уотсон.

- Да уж знаю. Можете мне поверить, я не ошибаюсь. Он преподает в гимназии древние языки: латынь, греческий. И эта его профессия, как я уже пытался сказать вам за секунду до того, как вы меня прервали, эти самые древние языки для него, в сущности, - те же калоши и зонтик, куда он прячется от действительной жизни.

- Ну, знаете, Холмс, - не выдержал Уотсон, - если хотя бы половина того, что вы тут наговорили, окажется правдой...

- А вы сейчас легко сможете это проверить, - пожал плечами Холмс. Насколько я понимаю, наш странный гость вот-вот постучится к нам в дверь. Я уже слышу на лестнице его шаги.

И в самом деле за дверью послышались сперва робкие шаги, затем осторожное покашливанье и, наконец, негромкий стук.

Спустя минуту странный гость уже сидел в кресле напротив Холмса и Уотсона и застенчиво протирал носовым платком свои темные очки.

- Прежде чем вы приступите к изложению тех обстоятельств, которые привели вас к нам, - обратился к нему Уотсон, - быть может, вы не откажете в любезности сказать мне, который час? Мои часы, к сожалению, стоят.

Гость неторопливо достал из жилетного кармана часы. Они, как и предсказывал Холмс, оказались в сером замшевом футляре.

- Два часа пополудни четырнадцать минут тридцать одна секунда, сообщил он.

- Еще одна маленькая просьба, - сказал Уотсон. - У меня, к несчастью, сломался карандаш. Не найдется ли у вас с собою перочинного ножика?

- Извольте. - Гость достал из кармана перочинный нож. Предсказание Холмса и на этот раз осуществилось с поразительной точностью: нож был в аккуратном маленьком чехольчике.

- Последняя просьба, - уже слегка нервничая, сказал Уотсон. - Не откажите в любезности, сообщите нам, чем вы изволите заниматься? Вы юрист? Или химик? Или, быть может, мой коллега - врач?

- Врач? - с ужасом переспросил гость - О нет! Что вы! Я педагог. Имею честь преподавать в гимназии древние языки. Латынь, греческий... О, ежели бы вы знали, - сладко пропел он, - как звучен, как прекрасен греческий язык!

- Довольно! - вскрикнул Уотсон.

Гость испуганно вздрогнул и закрыл глаза.

Обернувшись к Холмсу, Уотсон торжественно произнес:

- Дорогой Холмс! Клянусь вам, что никогда больше не стану сомневаться в ваших словах, какие бы нелепые предсказания вы ни делали. Вы волшебник, колдун, чародей...

- Перестаньте, Уотсон, - резко оборвал его Холмс. - Вы отлично знаете, что мое единственное оружие - дедуктивный метод. А в данном случае дело обстоит еще проще. Если бы вы не были таким чудовищным невеждой и читали знаменитый рассказ русского писателя Антона Чехова "Человек в футляре", вы бы тотчас узнали в нашем госте героя этого рассказа, господина Беликова.

- Совершенно верно. - Привстав с кресла, гость чопорно поклонился. Надворный советник Беликов. К вашим услугам.