Июнь-декабрь сорок первого

"Суровое у нас время - нам не до смеха. Но здесь давайте посмеемся!.. Они уверяют, что ушли из Ростова назло нам. Они ушли потому, что им нужно расправиться с населением... Чтобы вешать жителей Белграда, они не уходят в Загреб. Чтобы терзать парижан, они не перекочевывают в Лилль. Если они ушли из Ростова, это потому, что их из Ростова выгнали. Это понятно даже немецким дуракам, которых девять лет отучали думать... Они повторяют: "Мы ушли из Ростова, чтобы наказать Ростов". Браво, эсэсы! Вам придется "наказать" и всю Россию - уйти прочь..."

Со статьей Эренбурга удачно "состыковалась" карикатура Бориса Ефимова "Неприятный сюрприз". Поднятый русскими штыками на воздух, с разбитым носом и наклейками на шее, в развалившихся при длительном бегстве сапогах, битый генерал Клейст предстал перед разъяренным фюрером. На столе изогнувшийся вопросительным знаком Геббельс. Оба вперили глаза в генерала - мол, как же ты посмел отступать? И подпись: "Рапорт генерала Клейста о "добровольном очищении Ростова".

Много в газете материалов о зверствах фашистов в Ростове. Они напечатаны под заголовками: "Расстрелы, убийства, пытки", "Что увидели наши бойцы в Ростове". Да, мы увидели воочию, что несут фашисты нашей стране, нашему народу...

Напечатана также трехколонная статья "Зеленая шинель".

Накануне пришел в редакцию худощавый, с изможденным лицом человек в селянской свитке и Капелюхе, в дырявых сапогах. Представился: Борис Ямпольский, писатель. Он прошел пешком около тысячи километров через всю Киевщину, Полтавщину, Харьковщину.

- Сорок пять суток, - рассказывал он, - шел я по земле, захваченной немцами. Сорок пять дней и ночей шел точно по кладбищу. Я побывал не менее чем в ста селах и хуторах и всюду видел картину страшного разорения и запустения, бесчинства людей в зеленых шинелях - гитлеровских извергов...

Выслушали мы писателя и сказали: "Пишите".

То, что было рассказано на страницах сегодняшней газеты, вызвало новый взрыв ненависти. В этом также и смысл передовицы "Расстрелы в Киеве и Ростове".

Настал долгожданный день: началось наше контрнаступление под Москвой. На Калининском фронте - 5 декабря, а на Западном и правом крыле Юго-Западного фронтов - 6 декабря.

Уже к концу ноября стало ясно, что обескровленные и измотанные нашей активной обороной немцы исчерпали свои наступательные возможности. Фронт был растянут. Резервы иссякли. И когда в начале декабря советское командование почувствовало, что противник не в силах больше выдержать контрудары, наши войска сразу же, без паузы перешли в контрнаступление, подготовленное еще в ходе оборонительных боев.

О постепенном назревании перемен можно проследить даже по заголовкам публикаций в "Красной звезде".

Еще 2 декабря корреспонденция Хитрова называлась "Тяжелые бои на новых участках под Москвой". Это на стыке 5-й и 33-й армий в центре Западного фронта, где противник неожиданно прорвал нашу оборону и повел наступление на Кубинку. В следующем номере газеты репортаж того же Хитрова озаглавлен: "Приостановить наступление немцев под Москвой". 4 декабря у Высокоостровского: "Смелые контратаки наших частей". Это о боях на канале Волга - Москва у Яхромы.

В том же номере радостная весть от Трояновского с тульского направления: "Конногвардейцы отогнали немцев на 45 километров от дальних рубежей Москвы". Это о 1-м гвардейском кавалерийском корпусе генерала П. А. Белова, действующем совместно с 50-й армией против танковой армии Гудериана.

Рядом - снимки Кнорринга. Один из них - "Конная атака". Великолепный снимок. Не верится, что это фотография, кажется, что картина художника-баталиста. Второй снимок тоже хорош - это комкор Белов в черной бурке. Он наблюдает за боем. Вот только с подписями получилось неловко. В репортаже-то Трояновского все предельно засекречено: "Части Белова", "конники Белова", "город N"... А подпись под снимком все рассекретила: "Западный фронт. Тульское направление. На снимке: командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майор П. Белов наблюдает за своими орлами"... Чего только не случается в газетной спешке!..

В сегодняшней, как и во вчерашней, газете нет уже призывов: "Ни шагу назад!", "Стойко оборонять каждую пядь подмосковной земли". Другие заголовки, другой текст: "Крепче удар по врагу", "Активность наших войск возрастает на всех направлениях. На отдельных участках инициатива перешла в наши руки..." Это еще о наших контратаках, которые завтра перерастут в контрнаступление.

* * *

Поздним вечером в редакцию приехали Милецкий и Хирен. Привезли отличную боевую информацию - "Контрудар наших войск в районе Наро-Фоминска". Над заголовком поставили рубрику: "В последний час". Заметка эта действительно поступила к нам в последний час, даже в последние минуты перед сдачей номера в печать. Но рубрика озадачила секретаря редакции Карпова:

- Не попало бы нам за эту самодеятельность...

Дело в том, что под такой рубрикой обычно печатались официальные сообщения Ставки и Совинформбюро. Я тоже заколебался было, а потом все же оставил рубрику в надежде, что начальство в большой претензии не будет, а читатели и подавно. Претензий действительно не последовало.

Получили мы и фотографии с того же направления, но из-за позднего времени в номер они не попали. Напечатали их на следующий день - 6 декабря. На одном - панорама подбитых и захваченных немецких танков в районе Наро-Фоминска. На втором - снежное поле, усеянное трупами гитлеровцев. Внушительный предвестник нашего контрнаступления...

А с Калининского фронта спецкор прислал и вовсе боевой материал. Напечатали мы его на первой странице под большим заголовком "Войска Калининского фронта начали наступление". В тексте же сообщались такие подробности: "Операция начала развертываться ночью... В 11 часов утра после мощной артиллерийской подготовки перешли в наступление войска, занимавшие оборону северо-западнее Калинина... Наша часть, действующая в непосредственной близости к восточной окраине Калинина, ворвалась на территорию кирпичного завода... Другая часть, атаковавшая город с севера, очистила от противника Исаевский и Литейный переулки..."

В редакции царило необычное оживление. Готовя очередной номер, мы с нетерпением ждали сообщений о контрнаступлении войск Западного фронта. Корреспонденты "Красной звезды" разъехались, - кажется, по всем его армиям. К вечеру они должны были вернуться с полным коробом материалов. Зарезервировали для них первую и вторую полосы.

Но под вечер меня и редакторов других центральных газет пригласили к А. С. Щербакову. Вижу на столе у него "Красную звезду" с материалом о наступлении Калининского фронта.

- Вы забегаете вперед, - сказал он мне. И добавил, обращаясь уже ко всем приглашенным: - В Ставке считают, что пока не следует печатать сообщений о нашем наступлении. Обождем. Пристраивайтесь к сообщениям Информбюро...

Мы поняли, что это - прямое указание Сталина. Александр Сергеевич в подобных случаях редко ссылался на Сталина. Но мы все же догадывались, когда он говорит от себя, а когда передает указания Верховного.

Вернулся я в редакцию, рассказал товарищам о совещании в ЦК партии, и принялись мы в спешном порядке "перестраивать номер", заполнять полосы, предназначенные для сообщений о контрнаступлении, иными материалами.

Пожалуй, за все время Московской битвы у нас не было такой блеклой информации о ней. Да и сводка Совинформбюро такая же бесцветная: "В течение 6 декабря наши войска вели бои с противником на всех фронтах". И ни слова о контрнаступлении под Москвой.

Ничего не поделаешь! Торопливость в данном случае действительно может оказать плохую услугу войскам. Ведь контрнаступление только началось. Мы верили в его успех. Однако понимали, что не только такая большая операция, а и любой бой - уравнение с многими неизвестными.

Утром я поехал к Жукову "поплакаться в жилетку". Георгий Константинович сочувственно выслушал меня и посоветовал: