Шаляпин

Артист императорского Александрийского театра Я. О. Малютин спустя 40 лет с ужасом вспоминал зрителей той поры: «Столица кишела всякого рода подрядчиками, поставщиками, интендантами, казнокрадами всех мастей, стремившимися полной мерой отведать столичных удовольствий… Вот эта-то публика и занимала, как правило, первые ряды партера многочисленных петроградских театров, определяла их репертуар, грубо диктовала им свою волю». Интеллигенция пребывает в страхе и растерянности. П. П. Гнедич писал: «И в эти дни, дни смущения духа, в дни неудач, бед, несчастий, измен, предательства и позора вокруг все несется в какой-то бешеной вакхической пляске. Взгляните на список „зрелищ“: оперетка, веселые шутки, клоунады пестрят на каждом шагу. Раздетые женщины щекочут упавшие нервы. На выставках кидаются на покупку картин и платят за них, почти не смотря, двойные цены. Что это: последние балы на вулкане? Пляска смерти? Бездушные пиры во время чумы?.. И не чувствуем мы того, что погребены заживо, — и где наше избавление, и скоро ли оно придет — неизвестно».

«Точно ли в настоящее время общество по-настоящему интересуется новыми достижениями в искусстве? — задавался вопросом Вл. И. Немирович-Данченко. — Может ли оно сейчас этим интересоваться? Имеется ли у него для этого достаточный запас внимания? Я думаю, что нет, и не может быть, если не считать очень немногочисленных групп более праздных, чем те, кто в той или другой форме отдает свое внимание текущим событиям… Театральные представления вообще — да, они совершенно необходимы. Без этой „отдушины нервов“ обществу труднее было бы сохранить мужество и терпение. Но для новых задач в искусстве?.. Не знаю».

Тревожные сомнения одолевают многих. Радость революции сменялась озлоблением и паникой. «Как проиграна демократическая ставка на народ, оказавшийся „взбунтовавшимся рабом“, безумной и слепою яростью ненавидящим все, что в России есть просвещенного, так проиграна ставка на демократизацию искусства», — писал критик А. Р. Кугель в журнале «Театр и искусство». А спектакль Вс. Мейерхольда «Маскарад» в Александрийском театре звучал, по мнению театроведа К. Л. Рудницкого, как «мрачный реквием империи, фатальная панихида миру, погибшему в эти дни».

Театрализация выплеснулась на городские пространства. Улицы Петрограда приняли необыкновенный вид. Толпы людей с красными гвоздиками на груди шумно митингуют, гербы на воротах Зимнего дворца закрыты красными полотнищами. В Москве флагами украшены памятники Пушкину и Минину и Пожарскому, но при этом множество скульптур сброшено с постаментов и разбито. М. Горький предлагает создать комиссию для охраны художественных ценностей, в ответ А. Амфитеатров в статье «Идол самодержавия» задавался провокационным вопросом: «А не нужна ли для равновесия комиссия для разрушения некоторых памятников?» — и призывал перелить конную скульптуру Николая I на Исаакиевской площади на оружие для военных целей.

Искусство отвечало на запросы публики и ее победные призывы — такова была «злоба дня». Массы нетерпеливо требовали смены символов, героев, прославления знаковых фигур, обещающих счастливое будущее — здесь и сейчас.

После трудных месяцев общественного подъема Шаляпин отдыхает с семьей в Крыму. Но и в Севастополе его не покидает «революционное возбуждение». На морской набережной артист организовал большой концерт с участием матросского хора и оркестра. В программе романсы, народные песни, но главное — «Песня революции». «Выходит Шаляпин, он в матросской рубахе, — описывала зрелище газета „Крымский вестник“. — Ему дают красное знамя, его окружают старшины клуба матросов и солдат, участники концерта. Оркестр играет „Марсельезу“. После поцелуев и речей он поет. Наконец, финальный номер — „Песня революции“. Публика встречала и провожала артиста овацией».

Федор Иванович любил Крым. С этим благословенным краем связана его мечта о Замке искусств, который он хотел построить на Пушкинской скале. В 1917 году Шаляпин приобрел участок земли в Суук-Су (ныне «Артек»). Официальный документ — «купчая» — помечен 29 июля 1917 года: «Продано Федору Ивановичу Шаляпину участок земли 1488 кв. саженей за 10 000 рублей, скала, именовавшаяся прежде пушкинской, должна ныне именоваться „Шаляпинский утес“».

Тогда же архитектор И. А. Фомин выполнил проект замка. Певец мечтал открыть в нем свою школу, объединяющую «даровитую и серьезную молодежь». К сожалению, как и многие другие проекты Шаляпина, этот замысел не осуществился — остался «воздушным замком»… Артист сильно поторопился стать «замковладельцем»…

…18 сентября 1977 года праздновалось столетие курорта Суук-Су и восьмидесятилетие приобретения земли Шаляпиным у О. М. Соловьевой. На одном из зданий открыли мемориальную доску: «Есть в Крыму, в Суук-Су, скала у моря, носящая имя Пушкина. На ней я решил построить замок искусств. Именно замок. Я говорил себе: были замки у королей, рыцарей. Отчего бы не быть замку у артистов? Ф. И. Шаляпин». Это — строки из книги Шаляпина «Маска и душа». На празднество приехали родственники артиста — под восторженные возгласы курортников и представителей местных властей внучка певца Лидия Либерати сняла покрывало с мемориальной доски…

Когда осенью 1917 года Шаляпин возвратился в Петроград, это был уже совсем другой город, даже другая страна. Дух безвластия, разброда, произвола чувствовался во всем. Продолжалась непопулярная жестокая война, с фронта в столицу тянулись эшелоны с ранеными и беженцами. Февральская революция не оправдала возлагавшихся на нее радужных надежд…

Американский журналист Джон Рид в книге «Десять дней, которые потрясли мир» так описывал Петроград:

Разумеется, театры были открыты ежедневно, не исключая и воскресений. В Мариинском шел новый балет с Карсавиной, и вся балетоманская Россия являлась смотреть на нее. Пел Шаляпин. В Александрийском была возобновлена мейерхольдовская постановка драмы Алексея Толстого «Смерть Ивана Грозного».

25 октября в десять часов утра Военно-революционный комитет в воззвании «К гражданам большевистской России» объявил Временное правительство низложенным… Вечером 25 октября на сцене Народного дома давали «Дона Карлоса» Верди. Во время второго выхода Филиппа — Шаляпина раздались орудийные выстрелы. Зрители стали покидать зал. После кульминационной сцены объяснения Филиппа с королевой Елизаветой зал опустел. Спектакль прервали.

Начиналась новая историческая эпоха…

Часть шестая

НА ИЗЛОМЕ ИСТОРИИ

Глава 1

ИСКУССТВО — НАРОДУ?

Театр В. И. Ленин называл «осколком помещичьей, буржуазной культуры», однако видел в нем эффективное средство политической пропаганды, инструмент, способный формировать массовое сознание в русле большевистских ценностных норм и установок. Однажды сильно раздосадованный Луначарским, увлеченным театром в большей мере, чем школьным образованием, Ленин наложил на его письме жесткую резолюцию: «Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театром, а обучением грамоте». Правда, для Московского Художественного театра Ленин делал исключение: «Если есть театр, который мы должны из прошлого во что бы то ни стало спасти и сохранить, — это, конечно, МХАТ».