Амундсен

В это время все имущество Руала Амундсена находилось в руках конкурсного управляющего; тем не менее следует обратить внимание, что своей единственной наследницей он назначает невестку. Не в пример мужу Малфред Амундсен была очень цельной личностью и пользовалась уважением всех окружающих, в том числе и своего прославленного деверя. Вдобавок она поддерживала дружеские отношения и с Кисс, и с ее сестрой Гудрун Маус. На случай возможного исчезновения полярнику было важно знать, что его личные вещи попадут в надежные руки.

Вечер накануне отъезда Амундсен и Элсуорт проводят в «Гранд-отеле», где Общество воздухоплавания устраивает в их честь торжественный прием. В зале «Рококо» собрались официальные лица во главе со старым великаном-полярником Отто Свердрупом. «В углублении посредине большого прямоугольного банкетного стола высился глобус с полярной шапкой из ваты, а по сторонам его — два аэроплана, готовые к старту». Согласно сообщениям газет, арктических путешественников чествовали цветистыми речами. Руал Амундсен поблагодарил за праздник, произнеся тост за двух присутствующих дам — г-жу Томмессен и г-жу Рестад.

В день отъезда Амундсен и Элсуорт обедают на Мунке-дамсвейен, в скромной квартире Густава и Малфред. Кроме них, присутствуют лишь ближайшие родственники: Густав-младший (Гого), его жена Аслёуг, Альфред и Пито. Затем прощание на Восточном вокзале. Полярник отказался от мысли «обхитрить» общественность. Провожающих много, в том числе один американец-репортер, представляющий шесть десятков американских газет. В петлицах у Амундсена и Элсуорта — гвоздики. Словно жених и шафер, они машут на прощание из открытого окна вагона. Дневник от 31 марта: «Отправился в дорогу в 6.50 пополудни. На вокзале масса народу. У самого края платформы стояли А. и П., М. и Г., Аслёуг и Гого, махали нам вслед. Мне казалось, среди них я видел тебя». Полярник счастлив — он в центре всеобщего внимания и в полной гармонии с самим собой. «Мы катим на север, скоро все начнется всерьез. Я рад, чувствую, что ты рядом. Так и будет».

Наутро руководителей экспедиции встречает в Тронхейме Трюгве Гудде. Дома у адвоката подают завтрак. Разговор идет по-английски — о полярном перелете и по-норвежски — о банкротстве. Пока Амундсен находился в Америке, брат Кисс Беннетг провел в Осло переговоры с адвокатами Нансеном и Руде. Теперь он может лично доложить полярнику о результатах.

Вместе с молодой женой и маленькой дочкой Гудде провожает суровых гостей к пристани, где они садятся на пароход скорого каботажного сообщения, следующий на север. Перед отплытием — торжественные проводы со студенческим хором и речами. Полярник примечает множество шапок с кисточками. Кроме того, записывает, что в Тронхейме подчистую распроданы почтовые марки, выпущенные специально к началу полярной экспедиции. Четырнадцать тысяч марок с белым медведем и аэропланом — по рисунку Пера Крога [137]— были раскуплены буквально за час. Родной город Кисс Беннетт, ликуя, прощается с великим сыном Норвегии.

4 апреля Амундсен и Элсуорт поселяются в Тромсё у аптекаря Цапфе. «Эле. даже не представлял себе, что на свете есть такие приятные, гостеприимные люди». Пока американец ходит по магазинам, норвежец по телефону выясняет, как обстоит с экспедицией.

Главные силы находятся значительно южнее, в Нарвике. Здесь экспедиция вступила в первую критическую фазу — аэропланы перегружают с одного судна на другое. Они упакованы в шесть огромных ящиков плюс еще двадцать одно багажное место — инструмент и запчасти. Не слишком вместительная полярная шхуна «Хобби» [138]доставит драгоценный груз дальше на север. Установленные на палубе огромные тяжелые ящики ставят под угрозу устойчивость судна, приходится ждать, когда экспедиционные метеорологи дадут добро на выход в море. Рискованнее может быть только сам перелет.

Лишь 8 апреля «Хобби» входит в тромсейскую гавань. Вечером опять праздник, с речами и мужским хором. Погодные условия вполне благоприятны. В пять утра 9 апреля 1925 года суда выходят в море — военный транспорт «Фарм» с пушкой на носу и «Хобби», низко осевшая под грузом механических птиц экспедиции. Ничто пока не напоминает о перелете.

Экипаж укомплектован совсем иначе, нежели прежние амундсеновские экспедиции на яхте «Йоа», на «Фраме» и «Мод». В его составе четыре важные группы: пилоты, механики, метеорологи и представители прессы. В остальном компания весьма пестрая — от директора «Дорнье-Валь» Шульте-Фролинде до такелажного мастера Рённе [139]. Этот ревматик, дезертировавший с «Мод», приполз на карачках и был прощен. Как специалист он попросту незаменим. Даже в 1925 году не всякую работу можно поручить механикам. Поскольку капитан Вистинг по-прежнему в ледовом плену, вместе с «Мод», Мартин Рённе — единственный из давних товарищей Амундсена в новой экспедиции.

А как насчет соперников? В воздухе, где Руал Амундсен задумал осуществить свои планы, по обыкновению кишат соперники. Все давно уяснили себе, что оптимальным средством для полета над Ледовитым океаном является дирижабль. Но только огромный. Американцы разрабатывали такие проекты. Пока не вмешался президент и не остановил все — слишком дорого, даже для великой державы. В данный момент главный соперник — британская экспедиция под началом двадцатичетырехлетнего искателя приключений, который носит исландское имя Греттир Алгарссон. Он скооперировался с несколькими старыми соратниками Шеклтона и, по слухам, строил дирижабль.

Пока Амундсен плыл на север, редактор Томмессен энергично старался выжать максимум из его конкурентов. Направил к Алгарссону корреспондента-интервьюера. В результате «Тиденс тейн» публикует целую полосу материалов о подготовке британской экспедиции и о теориях ее руководителя насчет превосходства нордической расы. Элемент соперничества очень важен, ведь он стимулирует интерес общественности, а значит, поможет укрепить экономическую базу экспедиции. Но одновременно Томмессен обращается в норвежскую миссию в Лондоне, желая втайне получить объективную информацию о планах Алгарссона «и особенно о сроке его отбытия из Англии». Из Лондона главный редактор регулярно получает сообщения не от кого-нибудь, но от давнего амундсеновского соратника Кристиана Преструда, работающего в миссии. Фрамхеймский лейтенант считает планы британцев «довольно слабо обоснованной аферой». С другой стороны, как пишет «Тиденс тейн»: «Как знать, кому в этой игре улыбнется капризная г-жа Удача».

Всего через несколько часов «Фарм» и «Хобби» настигает непогода — сильная волна, скверная видимость. Скоро они теряют друг друга из виду. Амундсен и Элсуорт, находящиеся на борту военного транспорта, очень тревожатся о судьбе «Хобби». Выдержит ли крепеж палубного груза или аэропланы уже в морской пучине? Связи с «Хобби» нет, а 11 апреля во второй половине дня, недалеко от острова Медвежьего, «Фарм» неожиданно принимает по радио еще одну, не менее зловещую депешу.

Кисс оперировали по поводу аппендицита. Депеша подписана общим английским знакомым. Руал Амундсен тотчас телеграфирует на родину, Густаву: «Как там К.? Сообщи незамедлительно». Внезапно все оказывается под вопросом. «Хобби» с аэропланами неведомо где в снежной буре. Но разве этосейчас важно? «У меня лишь одна мольба, одно горячее желание — чтобы Господь простер Свою длань над моей девочкой и сберег ее для меня». Без Кисс никакие крылья не донесут его до полюса. Она — основа всего.

13 апреля «Фарм» вошел в бухту Кингсбей на Шпицбергене, примерно под 79° северной широты. Ни о «Хобби», ни о Кисс вестей нет. «Я пока не получил от Густава ответа на свою телеграмму и очень тревожусь, — пишет Руал Амундсен в дневнике. — Сейчас поднимусь в радиорубку и пошлю еще одну депешу. Ты ведь знаешь, ты — все, что у меня есть. Знаешь, что я люблю тебя и обожаю. Знаешь, что жить без тебя — даже если иначе нельзя — совершенно невыносимо».