Воспоминания о русской службе

Правда, иное дело — пребывание на земской службе. Здесь автор уже прямо говорит о своих заслугах на благо земства, знакомствах в высших кругах, о зависти, о врагах. Лично для него эта служба, эти успехи важнее. Но успехи кажутся закономерным итогом предшествующей деятельности: Кейзерлинг и на земской службе, и впоследствии на работе в Земгоре остается «чиновником для особых поручений» — он получает задание либо берется за предложенный ему род деятельности, а интерес к этим заданиям или новой деятельности вырабатывается в процессе выполнения; свойственные же ему честность, осмотрительность, практичность и очевидная предпринимательская жилка позволяют приспособиться к обстоятельствам и образцово выполнить принятые на себя обязательства, будь то спасение документов из осажденного Порт-Артура, строительство дачного поселка под Петербургом, организация поставок продовольствия из Сибири по заданию принца Ольденбургского, создание «иностранной трудовой коммуны» в большевистском концлагере или выращивание помидоров под Новгородом.

Между тем автор пишет не только об исправлении чужих ошибок (с этого и началась, по его словам, служба «чиновника для особых поручений»), но не стесняется говорить и о своих собственных промахах — в тех случаях, когда эти промахи оказывали влияние на других людей («Впоследствии это мое решение оказалось ошибкой, о которой я горько жалел»). Он старается быть объективным по отношению ко всем: если позволяют служебные полномочия, восстанавливает арестантские семьи и переводит каторжников на «домашнюю работу», использует свой дом в качестве лазарета для умирающего арестованного князя, справедливо полагается на арестантское слово и гарантии политических, но при этом не останавливается перед необходимостью применения телесного наказания. Он исходит из того, что каждый человек — от чиновника до каторжника — должен четко выполнять свои обязанности, и при этом готов уважать их права. Свидетельством тому служит случай с кучером Орловым: «Принуждать Орлова я не хотел, я (…) знал, что должен позволить ему идти своим путем». Аналогичным образом следит граф за соблюдением прав туземных народов Сибири и выполнением правительственных обязательств по отношению к ним.

Эти главы книги, посвященные встречам с народами Забайкалья, Уссурийского края, Приамурья, Монголии, приемам у китайского мандарина, поездке к хутухте в Ургу являются ценнейшим этнографическим источником. Альфред Кейзерлинг понимает, что столкновение с цивилизацией — по крайней мере, в лице артельщиков, обкрадывающих и сгоняющих аборигенов с их территорий, продажных полицейских чинов и православных миссионеров, борющихся с ламаизмом, не потрудясь проникнуть в его сущность, — губительно для туземцев. Правда, для него это прежде всего несоблюдение данных правительством гарантий и нарушение должностных инструкций, но он старается непредвзято, внимательно и точно зафиксировать особенности их быта, одежды, хозяйства, питания, обрядов, отдавая себе отчет, что все эти самобытные особенности неизбежно сглаживаются и исчезают. Характерно, что при этом правительственный чиновник принял точку зрения этнографа или антрополога — посмотреть на чуждую культуру изнутри, опять-таки став свидетелем и осознав ценность своих наблюдений: «Чтобы выполнить мою задачу по-настоящему, нужно было провести среди инородцев определенное время, живя их жизнью. Все, что я тогда увидел и пережил, уже отошло в прошлое…».

Кейзерлинг влюбляется в Сибирь (правда, следует учитывать, что понятие «Сибирь» автор трактует очень узко — для него, по крайней мере в первой части, это прежде всего Забайкалье, а история присоединения Сибири ограничилась походом Ермака). Он уверен, что присоединение этого богатейшего края к России, активизация его освоения и интеграция в российскую экономику приводят к негативным последствиям и что Сибири, располагающей и природными богатствами, и людскими ресурсами, и самобытной традицией землепользования, выработавшей к тому же собственные, отличные от европоцентристских, геополитические ориентиры, было бы намного лучше развиваться самостоятельно. Что годится для европейской России, губительно для Сибири, и особенно это касается большевизма. Не приняв большевистской революции, Кейзерлинг «эмигрирует» в ставшую ему уже родной Сибирь, его воодушевляет возможность отделения Сибири от Советской России, но дальнейшие события приводят к глубочайшему разочарованию, семейным трагедиям, потере имущества (в том числе архивов, дневников, фотодокументов), бесконечному бегству… И только спустя полтора десятилетия, поддавшись на уговоры, Альфред Кейзерлинг решается доверить бумаге «хронику особых поручений» и, уединившись со свояком в эстонском Хаапсалу, вспоминать и диктовать.

Книга Кейзерлинга — практически неизвестный до сих пор на родине автора исторический источник, и в этом качестве нуждается в своем собственном дотошном исследователе, который оценит важность и уникальность воспоминаний «чиновника для особых поручений» и возложит на себя труд сопоставить их с другими документами, проверить факты, составить подробные комментарии, восстановить в ряде случаев последовательность событий и биографии упоминаемых «второстепенных» персонажей, установить личности анонимных «адъютантов», «бурятских студентов», N., С… Пока же важно само «возвращение Кейзерлинга» в Россию, к российскому читателю, для которого, собственно, эти мемуары и писались.

В настоящем издании читателю предлагаются обе книги мемуарного наследия А.Г. Кейзерлинга — Части I–IV (а также «Заключительное слово») взяты из книги «Граф Альфред Кейзерлинг рассказывает…», продолжающие их Части V–VI и глава «Золотые рудники Квантунской области», помещенная с целью восстановления последовательности событий в Часть III данного издания, — из «Книги Кейзерлин-гов». При подготовке подобного издания необходимо было постоянно иметь в виду, что перевод и первая публикация исторического источника в целом ряде случаев обладают правами оригинала, а его изменение и искажение равноценны несанкционированному «соавторству». Редакторская работа свелась к незначительным сокращениям за счет повторов (упоминание одних и тех же событий в различных местах текста), укрупнению излишне дробной первоначальной рубрикации за счет слияния неоправданно мелких параграфов (в этих случаях, как правило, даны «сдвоенные» названия глав) либо наоборот, механическому вычленению самостоятельных хронологических и смысловых частей, позволяющих легче ориентироваться в тексте (так, единая в немецком варианте часть «О сибирской каторге» в настоящем издании разделена на три: «Об амурской каторге», «Сопровождая цесаревича» и «Забайкалье и Сибирь»). Все сокращения, изменения композиции и рубрикации авторского текста сделаны без ущерба для содержания.

Понятно, что личные архивы, документы и фотографии, относящиеся к русской службе графа Кейзерлинга, были утрачены в период Гражданской войны. По этой причине помещенные в книге иллюстрации носят компенсирующий характер: были использованы, в частности, фотографии из архивов Государственного центрального музея современной истории России, Музея-заповедника «Царское Село», документы Российского Государственного Исторического Архива. В Приложении помещены генеалогический экскурс «Графы Кейзер-линги», комментарии и указатели. Хотя встречам с какими-нибудь мальчиком Осейкой или каторжником N.N. автор мемуаров зачастую уделяет значительно больше внимания, чем вскользь упомянутым князьям, губернаторам или товарищам министров, от традиционного для издания мемуаров Именного указателя издатели решили не отказываться.

Перевод книги на русский язык выполнен по немецкому изданию Н. Федоровой и предоставлен К. Экштайном, правнуком графа А. Кейзерлинга, глубочайшая заинтересованность которого в возвращении в Россию наследия своего предка и сделала возможным настоящую публикацию.

Необходимо отметить большую помощь Ю. Берестневой, А. Бычковой, И. Изели и М. Ивановой в поиске и отборе иллюстративного и справочного материалов и подготовке текста. Составители комментариев выражают благодарность заместителю начальника отдела Государственного архива РФ И.С. Тихонову, директору Краеведческого музея г. Пушкина Н.А. Давыдовой и сотрудникам М.А. Мощениковой и Н.А. Корниловой, зав. Сектором Искусства Центральной Азии Государственного Музея Востока Т.В. Сергеевой, сотрудникам Государственного музея-заповедника «Царское Село» Т.З. Жарковой и В. Плауде, сотрудникам Российского Государственного Исторического Архива.