Хайдеггер: германский мастер и его время

Эта борьба за «новый» университет имеет некоторое сходство со студенческими волнениями 1968 года. Хайдеггер разыгрывал из себя представителя молодежного движения, фюрера революционных студентов, находящихся «на марше». Даже его неизменные бриджи и рубашка с «шиллеровским» воротником казались протестом против «затхлой» академической атмосферы. Он натравливал представителей студенчества, национал-социалистов, на ординарных профессоров и поддерживал притязания ассистентов на большую самостоятельность. Время благоприятствовало приват-доцентам: у них теперь появились основания для всякого рода честолюбивых мечтаний. А еще Хайдеггер следил за тем, чтобы к обсуждению насущных университетских проблем привлекался и прочий обслуживающий персонал.

Хайдеггер не был настолько самонадеянным, чтобы полагать, будто «может руководить фюрером» (как утверждал впоследствии Ясперс), однако на уровне университетской политики он действительно стремился занять ведущую позицию в борьбе против господствующего положения ординарных профессоров. На состоявшемся в июне 1933 года заседании Союза доцентов национал-социалистской фракции, в которой Хайдеггер претендовал на главную роль, удалось убедить старых членов правления уйти в отставку. Вскоре после того была созвана конференция ректоров, на которой Хайдеггер высказался за роспуск Союза. Кроме того, по его мнению, Фрайбург следовало объявить «испытательным полигоном» национал-социалистского преобразования университетов. Если бы эта идея прошла, Хайдеггер действительно стал бы своего рода фюрером немецких университетов. Необходимое для этого честолюбие у него было. Но одержать верх над другими ректорами ему не удалось. Национал-социалистская фракция в знак протеста покинула собрание. Так как на национальном уровне активность Хайдеггера не принесла желаемого результата, он попытался построить образцовую модель образовательной системы по крайней мере в региональном масштабе. Нет никаких сомнений в том, что летом 1933 года Хайдеггер активно участвовал в разработке баденской реформы высшей школы. Соответствующий закон вступил в силу 21 августа, в результате чего Баден оказался первой землей, осуществившей реорганизацию университетов в соответствии с политикой гляйхшалтунга и «принципом фюрерства».

В глазах Хайдеггера отстранение от власти ординарных профессоров было продолжением его борьбы против буржуазного идеализма и против позитивистского духа специальных наук, характерного для Нового времени. Импульс такого рода проявится и в студенческом движении 1968 года. Тех, против кого выступал Хайдеггер, в 1968 году студенты будут называть «профессионально зацикленными идиотами». Суть критических выступлений 1968 года сводится к следующему: буржуазное общество распространяет интерес к наукам, чтобы отвлечь людей от общественных проблем. Об ответственности науки за общественное Целое говорил и Хайдеггер, пусть другими словами: «Созидание нового духовного мира для немецкого народа станет важнейшей задачей немецкого университета. Это – работа национального масштаба, исполненная высочайшего смысла и значения».

Идеалом студенческого движения 1968 года было так называемое «преодоление разграничения между физическим и умственным трудом». Таким же был и идеал Хайдеггера. На церемонии посвящения в студенты, 25 ноября 1933 года, Хайдеггер выступил с программной речью на тему «Немецкий студент как рабочий». Используя формулировки, которые напоминали идеи из эссе Эрнста Юнгера «Рабочий», опубликованного в 1932 году, он обличал «высокомерие образованных». Студент должен не собирать духовные сокровища для частного употребления и для своей карьеры, а спрашивать себя, как посредством своих исследований и своих знаний он мог бы наилучшим образом послужить народу. «Такое служение дает фундаментальный опыт зарождения подлинного товарищества». Студент должен относиться к своей учебе со скромностью, воспринимать ее как труд, но он должен заниматься и подлинно физическим трудом – помогать при уборке урожая, на мелиоративных работах в окрестностях Фрайбурга, на городской общественной кухне и везде, где может понадобиться его сила. «Национал-социалистское государство – это рабочее государство», – говорил Хайдеггер; а значит, студенты со своими исследованиями и знаниями, находясь каждый на своем месте, должны постоянно ощущать, что они «на службе».

Странно, что Хайдеггер, который до описываемого момента всегда стремился охранить дух истинной науки и философии, не допустить его подчинения каким бы то ни было соображениям полезности или идее непосредственной ориентации на практику, теперь высказывался в пользу инструментализации науки ради национальных целей. Он изобразил ориентацию философии на ценности в карикатурном виде, как редуцированный вариант буржуазного идеализма; и предложил в качестве единственной достойной замены ценности национального самоутверждения, чтобы затем – ради этих новых ценностей, подтвердив их значимость авторитетом философии, – потребовать от своих слушателей «готовности идти до крайних пределов» и «товарищества до последнего мига». Всё это будет поставлено в связь (особенно убедительно – в речи Хайдеггера, произнесенной во время лейпцигской «Манифестации немецкой науки в поддержку Адольфа Гитлера», 11 ноября 1933 года) с тем философским принципом, согласно которому «изначальное требование» всякого присутствия состоит в том, «что оно должно сохранить и спасти свою собственную сущность» (S, 149).

Итак, Хайдеггер сформулировал лозунг служения народу. НСДАП в начале 1934 года выдвинула программу социальной интеграции безработных. Теперь группы безработных направлялись в университеты для получения «государственно-политического» воспитания. Там «рабочие умственного труда» должны были обучать «рабочих физического труда». Хайдеггер сразу же включился в реализацию этой программы «базисной связи», как ее назвали бы в 1968 году. Он произнес вступительную речь перед шестьюстами присланными в университет рабочими.

Хайдеггер начал с того, что объяснил собравшимся перед ним людям, что означает сам факт их присутствия здесь. Уже самим своим появлением в стенах университета они служат «строительству и созиданию нового будущего нашего народа». На данный момент они, к сожалению, остались без работы… Хайдеггер воспользовался этим поворотом темы, чтобы осторожно вставить в свою речь первые философские термины, – он назвал трудное положение своих слушателей «неспособностью к присутствию». «Способными к присутствию» они станут только тогда, когда смогут служить государству и народной общности. Таким образом, первая задача национального государства – обеспечить всех своих граждан работой. Вторая его задача – обеспечить их знаниями. «Каждый трудящийся в нашем народе должен знать, почему и для чего он стоит там, где стоит». Только тогда индивид будет «укоренен в народной целостности и в народной судьбе». Поскольку Хайдеггер не мог говорить безработным, что, по его мнению, осознание сомнительности сущего в целом как раз и есть та форма знания, в которой нуждается человек из народа, и поскольку он, собственно, не хотел специально заострять внимание людей, временно выброшенных из сферы труда, на их ситуации брошенности, ему пришлось найти и предложить им для осмысления какие-то более конкретные вещи. По тексту речи видно, с какими трудностями он при этом столкнулся. Ему не приходило на ум ничего подходящего. Поэтому он и рассуждал о том, что им необходимо знать, «как членится народ… что происходит с немецким народом в этом национал-социалистском государстве… что понимается под «будущим оздоровлением народного тела»… что принесла немецким людям урбанизация…». Узнав все это, продолжал Хайдеггер, собравшиеся здесь безработные смогут стать «ясно мыслящими и решительными немецкими людьми». В этом им помогут ученые из университета. Помогут охотно. Ибо ученые понимают, что и они смогут приобщиться к народу лишь в том случае, если будут передавать свои знания трудящемуся человеку. Единство кулака и лба – вот подлинная действительность. «Эта воля к тому, чтобы обеспечение работой было дополнено подлинным обеспечением знаниями, эта воля должна стать глубочайшей уверенностью и неколебимой верой». Опорой же для такой веры является «верховная воля нашего фюрера». Хайдеггер завершил свою речь возгласом «Зиг хайль!».