Ромен Гари, хамелеон

Одно время Гари думал купить дом с мастерской, спроектированные Пьером-Луи Бальтаром, находившийся в конце переулка, который начинался за воротами соседнего дома на рю дю Бак, 110, но объем требуемого ремонта заставил их с Джин отказаться от этой мысли. В итоге в этом доме с фронтоном в итальянском стиле, фасадом, украшенным акротериями, окнами, частично выходящими на огромный парк иностранных миссионеров при религиозном заведении Иностранных миссионеров, поселилась Аки Леман ^{518}.

Несколько месяцев спустя Гари узнал, что на третьем этаже продается просторная десятикомнатная квартира, когда-то принадлежавшая Ларошфуко и герцогу де Дудовиль, а также две комнаты на антресолях и несколько мансардных помещений на шестом этаже. Высокие окна выходили с одной стороны на рю дю Бак, а с другой — в парк Ларошфуко, в глубине которого виднелась прекрасная частная гостиница. Гари поручил Роже Ажиду, знающему толк дельцу, осмотреть эту квартиру. Роже сказал, что назначенная цена 23 миллиона франков вполне приемлема, и 29 мая 1961 года Ромен Гари ее приобрел.

Рю дю Бак застроена монастырскими зданиями, приютами и великолепными домами, за которыми расположены сады и большие парки ^{519}. Эти дома были возведены в конце XVIII века, когда пригород Сен-Жермен стал частью Парижа. В этих пятиэтажных строениях на втором и третьем этажах были расположены дорогие апартаменты для аристократов, на четвертом комнаты попроще — в них жили буржуа, а под самой крышей селилась прислуга ^{520}. На первом этаже во время реставрации открылось множество дорогих магазинов. При Наполеоне на рю дю Бак жили только аристократы и представители интеллектуальной элиты Франции.

Гари сделал дорогостоящий ремонт, который обезобразил старое помещение. Паркеты заменил ковровым покрытием и плиткой на провансальский манер, несколько мраморных каминов были разобраны, древняя лепнина исчезла под пробковым покрытием, а на стенах стали красоваться большие полотна Жана Лебенштейна, молодого художника, которому Гари пророчил блестящее будущее.

Два книжных шкафа и светильники для гостиной спроектировал брат Альберто Джакометти, Диего. Кроме того, в этой просторной комнате стояли два низких кожаных дивана, обитых мехом, и стол из розового мрамора, за которым ужинали гости. На маленьком столике расположились куклы хопи, привезенные из Штатов.

24 мая 1961 года Пьер и Тьерри, сыновья Андре Мальро и Жозетты Клотис, погибли в страшной автокатастрофе, возвращаясь от крестной из Пор-Кло, где у нее было свое имение. Гари очень любил Мальро и был потрясен произошедшим. Потрясен настолько, что его подруга Анни Паскини, вернувшись вместе с Джин с прогулки по магазинам Ниццы, нашла его рыдающим во всей одежде в ванне.

В сентябре 1961 года главный редактор журнала ELLE Элен Лазарев предложила Гари сделать репортаж о России, и он согласился. Ромен предпочитал ехать один и жаловался Сильвии, что Джин никак не хочет отпустить его одного.

Ромен и Джин искали прислугу, которая могла бы готовить и ходить за покупками. Аки Леман рекомендовала Джин Евгению Муньос-Лакаста, испанку, которая раньше работала у нее самой. Еще до гражданской войны Евгения вышла замуж за владельца небольшой текстильной фабрики и переехала из Памплоны к мужу в Барселону. При генерале Франко ей пришлось туго: во время войны ее муж сочувствовал республиканцам, а в один прекрасный день оставил без гроша жену и четырех детей и уехал в Валенсию. Вскоре Евгения попала под колеса грузовика в предместьях Барселоны. Машина сгорела, пострадавшая получила сильные ожоги и несколько месяцев провела в больнице, выписавшись из которой, отправилась на заработки во Францию. Евгении нравилось открывать новое, и она была не против уехать.

Евгения прекрасно готовили говядину с овощами и понравилась Джин и Ромену с первого дня. Скоро она станет фактически членом семьи. Евгения делала всё, кроме уборки, которая была поручена другому человеку. Но на ее плечи лягут не только домашние заботы, но и прежде всего воспитание Александра Диего, сына хозяев.

На набережной Анатоля Франса Евгения сняла комнатку вместе со своей дочерью Марисоль, которая очень любила Париж Когда Евгении пришлось ехать в Испанию на похороны родственника, Марисоль подменяла ее у Гари. Она также работала у Марии Мачадо и Ролана Дюбийяра, которые сняли квартиру на одном этаже с Александром Тронером, где жил Гари, прежде чем переехать на третий этаж.

Рене Ажид был не только близким другом Ромена Гари и его врачом, но также заведовал бухгалтерией писателя — вел отчет о его делах в отдельном блокноте. Гари полагался на Рене во всех финансовых вопросах. Например, в письме к Сильвии от 10 августа 1961 года он просит ее мужа зафиксировать в блокноте 10 тысяч долларов в «Бэнк оф Америка» (Лос-Анджелес, Хайлэнд Брэнч), 11 миллионов в банке «Гумпель Цунц» (Париж, рю дю Пти-Пэр, 6) и крупный счет в «Банк трансатлантик».

Иногда, впадая в состояние тревоги, Гари злоупотреблял преданностью своего друга. Однажды вечером, когда они с Джин сидели у себя на кухне и жевали колбасу в компании Роже Ажида и продюсера Рауля Леви, между ними вдруг вспыхнула ссора. Гари, не говоря ни слова, вскочил, вихрем вылетел из кухни и минут через десять вернулся. Прошло еще полчаса, как в дверь громко забарабанили: напуганный Рене примчался из Савиньи-сюр-Орж после звонка Гари, тот сказал ему, что собирается покончить с собой из-за ссоры с Джин, и причина все та же — она хочет всё время проводить с ним в постели и не дает работать.

— Рене, Рене, я уже взял пистолет, я сейчас застрелюсь, прощай…

— Перестань! Я еду!

Рене гнал свою малолитражку изо всех сил, игнорируя даже запрещающие знаки, чтобы успеть скорее. А когда Ромен с широкой улыбкой открыл ему дверь, он, хоть и был гораздо ниже, не побоялся дать ему кулаком по физиономии ^{521}.

Одно время Джин надеялась получить роль в картине Ugly American («Страшный американец»), в котором должен был сниматься Марлон Брандо, актер, которым она восхищалась с детства. В итоге роль получила другая актриса, а Джин нехотя согласилась играть в фильме Congo Vivo, совместном франко-итальянском проекте, жену бельгийского поселенца в Африке — холодную красотку, склонную к суициду. Съемки назначили в Леопольдвиле ^{522}, и 6 сентября она вылетела в Конго. Африка понравилась Джин, но ее возмутило, как бельгийцы, хозяева колонии, обращаются с чернокожими. Трудностей на съемках хватало: нестерпимая жара, плохое питание, грязная вода, в результате Джин заболела амебиазом. Политическая обстановка здесь была напряженной. От страны отделилась провинция Катанга, где находились крупные залежи полезных ископаемых. 28 сентября генеральный секретарь ООН Даг Хаммаршельд вылетел из Нью-Йорка на встречу с президентом Чомбе, но самолет разбился в джунглях. Режиссер успел отснять кадры с президентом Касавубу и его будущим преемником Мобуту до того, как ситуация стала опасной; после этого съемки перенесли в Рим. В октябре к Джин приехал Гари: ей исполнялось двадцать три года. Они поехали в Венецию, по следам Ламартина и Жорж Санд. На пляже Лидо и в гондоле на Большом канале их постоянно ослепляли вспышки фотокамер.

Ромен Гари и Джин Сиберг в Венеции. 1961.

Collection Diego Gary D. R.

Гари написал Сильвии, что Джин сыграла хорошо, но вся эта история белой женщины, ставшей жертвой чернокожего насильника, вызовет в Штатах скандал.

Пока они были в Риме, вышло американское издание «Обещания на рассвете», подготовленное при участии Лесли Бланш ^{523}. В упомянутом письме к Сильвии Гари сообщает, что критики встретили книгу единодушным одобрением, «Ньюсуик» назвал его «автором двух самых значительных книг десятилетия», а «Лайф» планирует напечатать подборку материалов о нем и его матери на шести листах. Так это и случилось. Уже через три недели после выхода книга стала бестселлером. Журналист «Нью-Йорк таймс» назвал ее «самым красивым букетом, который сын может положить на могилу матери». Тогда как во Франции еще многие отказывали Ромену Гари в праве считаться писателем, в США ни у кого не возникало сомнений, что это видный представитель «еврейской школы» наряду с Норманом Мейлером, Бернардом Маламудом или Солом Беллоу.