Расплата. Трилогия

   Это был человек, весь, как лейденская банка электричеством, заряженный жизненной силой, бодрой шуткой, казалось, совершенно неспособный когда-либо и в каких-либо обстоятельствах пасть духом.

   В чем дело? Что случилось? -- спрашивали его, смеясь, заранее уверенные, что он "балаганит".

   Смейтесь!.. Что я с ним сделаю? Говорю: ваше пр-ство! Верю в науку, как в Евангелие. Доктора говорят, что лук необходим. Согласен. Но если этот лук дороже, чем артишоки в Петербурге! Уж лучше позвольте им ананасы выдавать -- они здесь дешевле репы! -- А он мне: "Это идея. Надо запросить комиссию. Но лук -- луком". -- Цена-то какова! -- "Здоровье команды -- всего дороже"... -- Извольте тут разговаривать!.. Ему-то хорошо!.. Он, видно, надеется, что его в первую голову ухлопают, а если я уцелею? Ведь мне перед начальством придется ответ держать!..

   2 марта, только к 6 ч. утра вернувшись с минными катерами из дальней ночной экспедиции, я завалился спать и даже приказал вестовому не будить меня к завтраку. Однако уже часов около 10 сам проснулся под смутным впечатлением, что на броненосце происходит что-то особенное. Начал прислушиваться. Наверху командир резким голосом, самолично, отдавал приказания; с проходившего мимо парового катера что-то кричали в рупор; в кают-компании старший офицер "разносил" за что-то вестовых; кто-то в офицерском отделении окликал встречных, спрашивая, не видали ли трюмного механика; привычной для слуха дробью доносился топот ног людей, бегущих вверх и вниз по трапам... Кажется, все как всегда -- но и в звуках голосов и в топоте ног чувствовалось какое-то особое настроение, что-то новое, непохожее на вчерашний день. Сна как не бывало. Наскоро оделся, вышел из каюты и едва не протаранил старшего механика, мчавшегося куда-то полным ходом.

   -- Лево на борт! Полный назад! Что случилось?

   -- Уходим!

   -- Как? Что?

   -- Некогда, некогда! -- и, вырвавшись у меня из рук, убежал. Заторопился в кают-компанию. По дороге едва избежал столкновения со старшим офицером, тоже работавшим полным ходом, который сначала выругался, потом извинился и наконец, уже исчезая на трапе, крикнул: "Запороли горячку!" В кают-компании застал лейтенанта Б., спешно докуривавшего толстейшую крученую папиросу. Кинулся к нему.

   -- Дорогой мой, объясните, в чем дело? Все точно сбесились!

   -- Сбесишься! -- весело крикнул он. -- Удираем от Небогатова!

   -- Расскажите толком! Я -- прямо с койки, ничего не знаю, ничего понять не могу!

   -- Ночью пришла "Regina", пароход с полным грузом провизии. Чуть свет поехала интендантская комиссия составить расписание: кому, что, в каком количестве принять, чтобы никому не обидно. Известная канитель. Вдруг -- телеграмма, сигнал, циркуляр, приказ, 30 000 курьеров: послать немедленно шлюпки, команду, разгрузить в 24 часа; чего не разберут, передать на транспорты; приготовиться к походу!.. Что за черт? Все обалдели, ничего не понимают... С берега привозят телеграммы Гаваса: "Небогатов спешно грузится углем на Крите; не сегодня завтра ждут в Порт-Саиде". Сразу поняли. Вполне одобрили. Подъем народного духа! Не будь разницы в чинах, расцеловал бы Зиновия! -- Навязать хотите? -- А вот вам масонский знак номер седьмой! -- и он правой рукой изобразил то, что Гоголь называл "обидным перстосложением". -- Ха-ха-ха! Ну, да еще потолкуем, а сейчас бегу -- дела по горло!

   Черт возьми! -- думал я. -- Становится интересно! Ведь еще вчера вечером и речи не было о таком спешном походе!

   Поднялся наверх, в штабное помещение. Там -- аврал неистовый. Именно, как выразился Б., 30 000 курьеров мечутся во все стороны. Ухитрился, однако, улучить минутку, захватить одного, в его каюте, лейтенанта С. (за последнее время мы как-то все больше и больше сходились).

   -- Знаю, что вам некогда, а потому -- без дипломатии. Не секретничайте, говорите начистоту: удираем от Небогатова?

   Он, как обычно, уклонился от прямого ответа, высказал только якобы личные соображения.

   -- Адмирал отнюдь не посвящал меня в свои планы. Я ни чего не знаю, да если бы и знал, то все равно ничего не сказал бы. Обстановка вам известна. Адмирал против присоединения отряда Небогатова, но не только вернуть, даже задержать его движение -- не имеет власти. Он даже не находится сними в непосредственных сношениях. Приказывает, направляет Петербург. С другой стороны -- категорического распоряжения оставаться здесь в ожидании прибытия подкреплений нет. Счастливая или несчастливая случайность -- незнаю... События сегодняшнего дня могу изложить детально. Кроме меня, были свидетели. Значит -- не тайна. Получив агентские телеграммы, адмирал, как всегда, ушел с ними в кабинет, но почти тотчас же вышел оттуда, видимо, взволнованный, и отдал срочное приказание: все погрузки, приемки закончить в 24 часа и приготовиться к походу. В первый момент у меня мелькнула мысль, что он для выигрыша времени хочет идти навстречу Небогатову. Я спросил: кому будем телеграфировать о рандеву или о маршруте? Он посмотрел на меня с недоумением, а затем ответил тоном, не допускающим возражений: "Никому, ничего". Теперь я шифрую телеграмму, которой кратко доносится, что эскадра "вышла на восток".

   -- Без указания -- каким путем, каким проливом?

   -- Ни намека!..

   -- Но тогда как же? Куда и как направят Небогатова?

   -- В том-то и суть! Это соломинка, за которую он хватается! Мне кажется, он все еще надеется, что ввиду такого шага с его стороны "они" откажутся от своей затеи -- либо вернут Небогатова, либо задержат его в Джибути, может быть... согласятся на первоначальный план адмирала -- прорыв с лучшими судами, а может быть (но этому я не смею верить), поймут все безумие самого нашего похода...

   Я уж давно не видел С. таким оживленным и бодрым. Да не он один. Вся эскадра словно проснулась.

   -- Вот это номер! -- горячилась молодежь. -- К черту утюги и старые калоши! Пронесет Бог -- перемахнем океан, а там -- видно будет! Может быть, и из нашего хлама одного-другого спрятать в Сайгоне, а сами -- full speed! Только бы дорваться! Без этого камня на шее!..

   Так говорили в кают-компании "Суворова", но я имею полное основание думать, что то же говорилось и на других судах. И вот почему: в 2 ч. дня, как было условлено еще накануне, ко мне съехались все "капитаны суррогатов" (офицеры, командовавшие минными катерами), т. е. 14 человек с судов 1-го ранга, для совместного обсуждения и разбора маневра предыдущей ночи; естественно, что они принесли с собою отголоски настроения, господствовавшего на их кораблях, и оно оказалось тождественным с настроением нашей кают-компании.

   3 марта, в 1 ч. пополудни, начали сниматься с якоря. При съемке, из-за массы транспортов, такая же каша, как в Танжере, только в более широком масштабе. Окончательно построились и дали ход -- в 2 ч. 40 мин. пополудни.

   К 6 ч. вечера, выбравшись из островов и окружающих их рифов и банок, легли курсом в обход северной оконечности Мадагаскара. Вдруг -- у "Орла" повреждение в левой машине... Начались наши мытарства! До 8 ч. вечера почти стояли на месте. В 8 ч. дали ход 5 узлов. Только в полночь могли прибавить до 8?.

   Боевая эскадра!.. Нет, видно, одного духа -- мало!

   Ночью -- занятное зрелище -- 45 кораблей! Целый город на воде... И какая приманка для доброй минной атаки!

   Надо заметить, что уже с самого прихода на Мадагаскар мы получали предупреждения и от собственных агентов и через "добрых друзей и союзников" о подготовленных по пути следования эскадры многочисленных embuscades не только в стиле дурбанского предприятия, но и серьезнее. Вполне определенно сообщалось, что навстречу нам высланы вспомогательные крейсеры "Hong-Kong Mara" и "Nippon Mara", имеющие на борту подводные лодки. В качестве главных опорных пунктов для этого рода операций указывались -- Сешельские острова, Диэго Гарсия и Зондский пролив.