Купленная революция. Тайное дело Парвуса

Гельфанд был вынужден сразу же покинуть Берлин и начать кочевую жизнь в Дрездене, Лейпциге, Штутгарте и Мюнхене. Во всех путешествиях его сопровождала жена Татьяна, с которой они вместе жили еще в Цюрихе и на которой Гельфанд в конце концов женился. Но это обстоятельство, казалось, ничего не значило для Гельфанда, он везде заводил интрижку с другими женщинами, как будто забыв о своем семейном статусе.

Во избежание арестов в будущем Гельфанд подумывал поехать в Вену, возможно, там будет легче получить вид на жительство. Там он мог бы писать для газеты Виктора Адлера «Винер Арбайтерцайтунг», чья симпатия и готовность помочь революционным эмигрантам была известна. Гельфанд обратился к Каутскому как к посреднику. Тот пошел навстречу своему товарищу и написал письмо Виктору Адлеру:

Но Адлер не мог помочь Гельфанду, и тот какое-то время еще находился под защитой Каутского, который продолжал предоставлять ему трибуну газеты «Нойе Цайт» для публицистических нападок.

Все это не осталось втайне от русских органов. В полицейском отчете от 4 июля 1894 года шефу жандармерии киевской губернии сообщается о деятельности Гельфанда и его окружения:

«Шестого июля на пограничном посту Александрово при возвращении из-за границы был задержан Александр Соломонович Розеншейн, объявленный в розыск седьмого апреля 1893 года. На него в полицейском отделе имеется следующая информация:

16 февраля 1893 года в Берлине местной полицией были задержаны 13 русских граждан, по большей части студенты химии, философии, агрономии, медицины и технологии, а также доктор экономических наук Цюрихского университета Израиль Гельфанд вместе с женой, затем студенты агрономии (…)

Поводом для их задержания стало то обстоятельство, что эти персоны посещали местные анархистские и социал-демократические заседания, читали социал-демократические издания «Форвертс» и «Социалист» и на собраниях выступали с докладами, будоражащими массы. На одном из таких собраний Конон Раппопорт заявил социал-демократам, что все они трусы, потому что они никогда не смогли бы бросить бомбы; было установлено, что задержанные контрабандно перевозили в Россию запрещенные книги, устраивали тайные встречи, состояли в контакте со своими единомышленниками в Париже, Цюрихе, Берлине, Базеле, Брюсселе и Лондоне, а недавно привезли в Вильнюс агитационные материалы против господствующего государственного и общественного строя в России.

Полтора года назад этот кружок создал в Берлине общество «Наука и жизнь», которое издавало периодику и устраивало собрания у Роланда Залера на Эльзассенштрассе и в других квартирах определенных личностей. Одно из заданий этого общества состояло в вербовке приезжающих в Берлин русских, преимущественно евреев недовольных современным положением в России, и вовлечении их в свою сеть.

По достоверным источникам берлинской полиции, контрабанда запрещенных печатных изданий в Россию производилась вышеупомянутыми лицами через эмиссаров, которые от одного до трех раз в месяц приезжали из России в Берлин и через один-два дня пребывания у своих друзей опять возвращались в Россию. Эти эмиссары обычно останавливались у Самуила Пескина, который был одним из предводителей этого тайного русского общества в Берлине. Он создал в Вильнюсе, городе, где он родился, коммунистический кружок».

Далее отчет отображает деятельность других, задержанных во время обыска на квартире; некоторые из них получили только предупреждение, а восемь человек, среди них и Гельфанд, были высланы; в заключение отчета — прошение о задержании тех, кто занимается революционной деятельностью на русской территории.

Это был как раз тот момент, когда Гельфанд стал настолько осторожным, что решил больше не выступать против господствующего порядка со своими яркими статьями под таким броским псевдонимом, как «Unus». Он выдумал себе имя, умышленно контрастирующее с его внешностью, которое отныне должно было стать его alter ego: Парвус (малыш) — Александр Парвус. Отныне он хотел иметь это имя и никакое другое.

Enfant terrible Парвус

Начался период, когда он, Парвус, своими спорами разжигал внутрипартийные скандалы, не будучи ни агрессором, ни жертвой. Повод, казалось, при этом играл второстепенную роль и был не больше, чем предлог для дальнейшей спровоцированной атаки, которая каждый раз по силе должна была превосходить предыдущую.

Так, например, по случаю выборов в прусский ландтаг он выступил (тогда еще как «Unus») за то, чтобы социал-демократы, как предложил их предводитель в ссылке Эдуард Бернштейн, отказались, наконец, от традиционного бойкота и приняли участие в выборах. Его аргумент: воздержание от голосования не является принципом социалистической классовой борьбы. Это стало причиной переполоха в традиционно иначе думающей и действующей партии. Немного позже, уже как Парвус, Гельфанд выступил в прямо противоположном направлении, когда надо было подлить масла в огонь в споре за позицию социалистической партии в баварском ландтаге. Она одобрила бюджет правительства, что в глазах Гельфанда было политическим преступлением, это означало одобрение господствующего политического порядка, потому что он поддерживался именно на эти средства. Отклонение бюджета, напротив, было бы «сильнейшим политическим средством борьбы оппозиции…»

Это выступление вызвало интерес к Парвусу у главного редактора «Лейпцигер Фольксцайтунг», и он предложил Гельфанду постоянное место редактора. Но его деструктивный темперамент нуждался в большем удовлетворении, чем в потребности постоянного месячного заработка.

В другой раз его классово-ненавистническая позиция по отношению к крестьянскому сословию привела к конфликту. В то время обсуждалась позиция немецкой социал-демократии по отношению к этому сословию. Во всех партийных газетах поднимались актуальные внутриполитические вопросы — и хорошие аргументы ведущих публицистов вдохновляли социалистических депутатов.

В то время как издатель газеты, интересующей Парвуса, выступал за поддержку по защите мелких крестьян со стороны социалистической партии, сам Парвус боролся против компромисса в этом плане внутри партии. Его он полемически приравнивал к одобрению существующего строя и тем самым к задаче «социал-революционной борьбы». Таким образом, партия потерпела бы поражение, так как «не реформы, а социальная революция является ее целью», со всей уверенностью заявил Парвус.

Этот безграничный фанатизм надоел главному редактору Парвус был уволен. Его заманил к себе шеф газеты «Зексише Арбайтерцайтунг», который хотел поднять тираж своей вялой газеты, вдохнув в нее струю свежего воздуха. Парвус согласился. Так как прежний руководитель редакции покинул Лейпциг, Парвус смог занять его место и привлечь к редакционной работе своего друга, Юлиана Мархлевского-Карского. Кроме того, у него теперь появилась возможность публиковать статьи и других авторов, как, например, близкой ему Розы Люксембург.

Постоянная смена мест жительства и работы Парвуса затрудняла задачи русской разведки, которая, затаив дыхание, следила за ним издалека. Следующий внутренний отчет охранки от 17.08.1897 года, в котором в хронологической последовательности отслеживаются все прошлые годы жизни Гельфанда, явно слишком отстает от реальности. В сильно разбухшей папке «Гельфонд» — это прежняя манера написания его фамилии — зафиксировано: «Задержанный органами жандармерии санкт-петербургской губернии по подозрению в причастности к революционным кружкам за границей Давид Натанов Барад сообщил 2–3 июля следующую информацию для протокола: