Врангель

Что же касается обвинения Врангеля в излишних потерях, то таковые в русской армии никогда большим грехом не считались. В крайнем случае, число убитых и раненых в бою разбрасывалось на несколько дней, когда боев вообще не было. Неприятельские же потери обычно показывались превышающими собственные, независимо от того, какими они были в действительности. Что же касается вопроса, насколько была оправданна предпринятая Врангелем атака, мы сегодня лишены возможности объективно судить о том, было ли справедливым замечание императора, если оно вообще было сделано. Ведь ни в дневнике, ни в дошедших до нас письмах Николая II нет никаких упоминаний о Каушенском бое. Мемуаристка ссылается на великого князя Михаила Александровича, но он был расстрелян большевиками в 1918 году и воспоминаний не оставил.

Но даже если принять на веру, что царь действительно ругнул Врангеля за горячность и напрасные потери, оправданию Петра Николаевича могут служить следующие обстоятельства. Сегодня нам вряд ли удастся проверить, действительно ли в момент врангелевской атаки русская артиллерия уже развертывалась на позиции и вот-вот должна была выкурить неприятеля из Каушена. Вполне возможно, что ни Врангель, ни Гартман тогда еще не знали о прибытии артиллерии, и потому внезапная атака в конном строю казалась им оправданной. Кроме того, в случае, если бы немцы ушли из Каушена после обстрела русскими пушками, в руки их противников вряд ли попали бы два немецких орудия. И, наконец, мы не знаем, какие потери понесли немцы в Каушене в результате атаки 3-го эскадрона конногвардейцев. Вполне возможно, что они были не меньше, чем потери эскадрона Врангеля, или даже превышали их.

Тактический успех под Каушеном раздули потому, что он должен был отвлечь внимание русской публики от крупных неудач русских войск в Восточной Пруссии. 2-я армия генерала от кавалерии А. В. Самсонова попала в окружение под Танненбергом. Два ее корпуса были уничтожены, а командарм застрелялся. Вскоре немецкие подкрепления, прибывшие с Западного фронта, вытеснили из Восточной Пруссии и сильно потрепанную 1-ю армию Ренненкампфа. 18 ноября 1914 года за неудачные действия в ходе Лодзинской операции Ренненкампф был отстранен от командования армией. Конец его был печален. За отказ перейти на службу к большевикам Павел Карлович был убит 12 апреля 1918 года.

В газетной кампании, связанной с именем Врангеля, важную роль играло то обстоятельство, что он стал первым офицером, награжденным орденом Святого Георгия в только что начавшейся войне. Точно так же героем газетных статей стал донской казак Козьма Фирсович Крючков, получивший в этой войне первый солдатский Георгиевский крест. Кстати, служил он в той же 1-й армии генерала Ренненкампфа и Георгия 4-й степени заслужил на неделю раньше Врангеля — за бой с немецкими кавалеристами, состоявшийся 30 июля у польского города Кальвария. В том бою Козьма Фирсович будто бы лично уничтожил 11 немцев и был 16 раз ранен немецкими пиками. После такой славы бравому казаку, казалось бы, не составляло большого труда получить полный Георгиевский бант, а затем и офицерский чин. Но на самом деле до Февральской революции Крючков успел получить только еще одного Георгия, 3-й степени, и две георгиевские медали, 4-й и 3-й степеней. Его произвели только в подхорунжие, что соответствовало чину подпрапорщика в армейской кавалерии. Чтобы стать офицером, подпрапорщику надо было либо окончить школу прапорщиков, либо совершить какой-либо выдающийся воинский подвиг. Первый офицерский чин хорунжия Крючков получил уже в мае 1918 года, во время Гражданской войны, в которой он принимал участие на стороне белых. Для этого ему пришлось снять пост красных в шесть человек. Но всероссийская слава не спасла его от гибели в 1919 году. Врангель же был более удачлив, чем Козьма Фирсович, и в карьере, и в личной судьбе.

После боя под Каушеном Врангелю дали блестящую аттестацию: «Ротмистр барон Врангель — отличный эскадронный командир. Блестящая военная подготовка. Энергичный, лихой, требовательный и очень добросовестный. Входит в мелочи жизни эскадрона, хороший товарищ, хороший ездок. Немного излишне горяч. Обладает хорошими денежными средствами. Прекрасной нравственности. В полном смысле слова — выдающийся эскадронный командир». Стоит отметить, что столь лестная аттестация была вполне заслуженной. По свидетельству сослуживцев, Врангель очень заботился о своих подчиненных: никогда не садился ужинать, пока не убедится, что все солдаты эскадрона накормлены, а спать ложился последним в эскадроне.

Двенадцатого сентября 1914 года Петр Николаевич был назначен начальником штаба Сводно-Кавалерийской дивизии. Однако штабная работа Врангеля не привлекала, поэтому 23 сентября он получил назначение помощником командира полка по строевой части.

Десятого октября 1914 года состоялась аудиенция у императора. В этот день Николай II записал в дневнике: «После доклада Барка принял… ротм<истра> Л<ейб>-гв<ардии> Конного полка бар<она> Врангеля, первого Георгиевского кавалера в эту кампанию…» 27 октября Петр Николаевич был награжден орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом.

Шестого декабря 1914 года царь назначил Врангеля своим флигель-адъютантом. Это давало барону право носить особый серебряный аксельбант и императорский вензель на погонах. Теперь он был причислен к свите императора и приглашался на проводимые монархом официальные приемы. То, что покровительствовавший Врангелю Ренненкампф оказался в опале, никак не сказалось на его карьере. 12 декабря Петра Николаевича произвели в полковники.

Двадцатого февраля 1915 года, во время Праснышской операции, Врангель во главе дивизиона успешно провел разведку, захватил переправу через реку Довину, а при дальнейшем наступлении бригады выбил две роты немецкой пехоты с трех укрепленных позиций, захватив при этом пленных и обоз. 13 апреля за отличие в делах против неприятеля он был награжден Георгиевским оружием.

Для Врангеля война была прежде всего способом проявить себя, сделать блестящую карьеру (в продвижении в чинах он уверенно обгонял всех своих сверстников). Бедствия войны, похоже, тогда его еще особенно не трогали. Это его брат Николай, с тонкой душой искусствоведа, будучи начальником военно-санитарного поезда, писал в дневнике: «Кошмар, который я видел сегодня, превосходит всё, что можно себе вообразить… Здесь в лазаретах на 200 человек помещается 2500 стонущих, кричащих, плачущих и бредящих несчастных. В душных комнатах, еле освещенных огарками свечей, в грязной соломе валяются на полу полумертвые люди… Узнав, что явилась возможность уехать из этого ада, все способные хоть кое-как двигаться, — часто безрукие, безногие, полуживые, — ползком, волоча свои тела, добрались до станции. Вопли и мольбы наполняли воздух ужасом и смертью. Этой картины я никогда не позабуду, сколько бы мне ни пришлось прожить». В мемуарах Петра Николаевича мы подобных сентенций применительно к событиям Первой мировой войны не найдем.

Восьмого октября 1915 года Врангель был назначен командиром 1-го Нерчинского полка Забайкальского казачьего войска, сражавшегося на Юго-Западном фронте. Командир лейб-гвардии Конного полка при переводе Врангеля дал ему весьма лестную характеристику: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжелой обстановке». Два месяца спустя, 8 декабря, барон был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами.

Полк Врангеля входил в состав Уссурийской казачьей дивизии. Забайкальских казаков Петр Николаевич хорошо знал еще по Русско-японской войне, знал их сильные и слабые стороны. Первые заключались в удали и отваге, в том, что казаки были прирожденными разведчиками, любили и знали военное дело, знали и многие традиционные казачьи военные хитрости. Вторые состояли в недисциплинированности, склонности к грабежу; в случае неудачи казаки легко поддавались панике. Только сильный командир мог держать их в узде и заставить хорошо сражаться в любых условиях.