Путин - приемный сын Ельцина

С осени 1991 года в помещениях Российского государственного комитета по имуществу работа не замирала даже ночью. От круглосуточной работы перегревались телетайпы и факсы. Задолго до официального начала чубайсовской ваучерной приватизации под видом научной информации для ИИАСА в Вену перегонялись сведения о самых секретных и лакомых советских предприятиях. ЦРУ под видом потенциальных зарубежных покупателей хорошо платило за этот на самом деле бесценный товар. Так криминал закладывался уже в самое основание рынка. Одновременно наносился сокрушающий удар по оборонному комплексу страны. И это было только начало. Впереди страну ждали немыслимые аферы и мошенничества по разграблению и присвоению задаром имущества страны и даже власти самого государства.

Президент-диктатор

Идея введения поста российского президента витала в воздухе с конца 1990 года. И окончательно оформилась после февральского «заговора» шести. Ельцину и его сторонникам, которых становилось все меньше, стало понятно, что еще одной попытки отстранения от власти, если он останется в старом статусе спикера парламента, они не выдержат. Противостояние Ельцина и депутатов нарастало, а обстановка в республике, как и в стране, становилась все более и более катастрофической. Производство падало, прилавки магазинов опустели, на основные продукты вводились карточки, росла безработица и преступность. Надбавки к зарплатам и пенсиям тут же съедала растущая инфляция. Правда, пока еще удавалось все огрехи и провалы валить на Горбачева. Умники из придворных постоянно нашептывали Ельцину, что спасение его и демократии в учреждении поста президента, избираемого на всеобщих выборах. И ни в коем случае — не на съезде народных депутатов. В лучшем случае это даст повторение слабого горбачевского варианта. Но скорее всего — поражение. Об этом же постоянно твердили и зарубежные «друзья» Ельцина.

Народ, одураченный ведомством Полторанина — российского ученика Геббельса, продолжал верить бесшабашному «народному вождю». Подвластные СМИ каждый день вещали о героическом Ельцине, «развернуться которому не дают корыстные депутаты». Мол, надо освободить народного заступника от депутатских пут и тогда страна воспрянет. И путь к этому один — наделить его президентскими полномочиями на всеобщих выборах.

И тут везение! Депутаты съезда СССР по предложению Горбачева решили вынести на всесоюзный референдум вопрос о будущем страны. Быть или не быть Союзу? Лучшего подарка Ельцину и придумать сложно. Поэтому решено было быстренько подверстать свой вопрос «Согласны ли вы с введением в РСФСР поста президента» к общесоюзному, зная по предварительным оценкам, что большинство избирателей будут голосовать за сохранение Союза. В такой ситуации искомый результат практически неизбежен. Проголосуют заодно. Ведь неведомое до той поры российское президентство покажется такой мелочью на фоне вопроса о судьбе Союза. Так и получилось. Положительно и на оба вопроса ответили более 70 процентов участников референдума. Так в традиционно центристском государстве возникло опасное положение, когда всенародно избранный президент огромной и основной республики должен подчиняться непопулярному к тому времени союзному президенту, избранному теряющим авторитет парламентом и поэтому заведомо более слабому. Могло быть и по-другому, если бы на российский «престол» реально претендовал и был избран иной претендент. В случае с Ельциным это исключалось. В отношениях с Горбачевым он жаждал реванша за прежнее поражение на партийном Олимпе. Причем любой ценой. Что и случилось в конце года. Подписав в Беловежской Пуще с двумя другими сепаратистами договор о роспуске СССР, он сделал Горбачева безработным.

Идти с идеей президентства на съезд Ельцин с окружением опасались еще и потому, что большинство депутатов было против не самой идеи, а того, что это делается под укрепление власти Ельцина, который за короткий период уже показал свое вероломство и неспособность к правлению. Как будто чувствовали, что дальше будет только хуже. Ведь впереди были и уже упомянутый Беловежский сговор о разрушении Союза, и то самое, небывалое в условиях мирного времени январское 1992 года ограбление народа. Когда в один день на банковских счетах в связи с указом Ельцина о введении свободных цен примерно 300 миллиардов рублей накоплений российских людей превратилось в ноль. В среднем каждого ограбили на две тысячи тех твердых рублей. Потом он также подло поступит и с самими депутатами, приказав «выкуривать» непокорных народных избранников из здания парламента танковой стрельбой во время государственного переворота в октябре 1993 года. При всем своем вероломстве Ельцин на такие преступления никогда бы не решился, если бы не был избран на всеобщих выборах. «А так избрали — получайте! Оппоненты грозят отстранением, импичментом? Так это все разговоры для законопослушных, а нам это неведомо. Только попробуйте! Танков мало? Применим газы». Так и было впоследствии в момент голосования при первой попытке его импичмента. На балконах Кремлевского зала по указанию Ельцина комендант Кремля разместил офицеров службы безопасности с наполненными хлорпикрином канистрами, готовых в случае необходимости вывести депутатов из строя. Импичмент, как ни покажется странным, к счастью для президента и депутатов, не прошел. Не хватило всего нескольких голосов. Поэтому канистры не пригодились. Ельцин остался на посту, и здоровье народных представителей не пострадало. А доверчивая страна и далее оставалась под сумасбродом.

…Самыми активными проводниками идеи президентства были советники Ельцина бывший философ-марксист Геннадий Бурбулис и придворный юрист Сергей Шахрай. Эти недалекие, но лукавые и ловкие ельцинские подпевалы понимали, что без президентства Ельцин не дотянет на посту главы республики и до конца года. С ним с теплых мест полетит и его камарилья. Правда, ни они и ни кто другой в то время не могли знать, что впереди их ждет еще августовский подарок от членов ГКЧП, поднявших рейтинг Ельцина до небес. Причем в борьбе с теми, кто как раз и пытался защищать общенародное решение о сохранении СССР, высказанное подавляющим большинством на том самом референдуме 17 марта. Эти двое первыми прибежали к Ельцину с идеей протолкнуть президентство с помощью референдума — и не прогадали. Ельцин не забыл их услуги. Потом он назначит Бурбулиса государственным секретарем и первым заместителем председателя правительства, а Шахрая — государственным советником и простым заместителем. Правда, царская милость к Бурбулису была недолгой. Через полтора года президент станет тяготиться его присутствием и прогонит с этого поста. Милость к Шахраю будет более длительной, но непостоянной. Ельцин трижды призывал его в правительство и трижды изгонял. Не вышло из них политиков. Теперь Бурбулис читает студентам политологию, а Шахрай возглавляет Федерацию бадминтона. Как говорится, для чего родились, на то и пригодились.

А тогда Бурбулис, после положительного референдума, возглавил предвыборный штаб Ельцина. Выборы решили совместить с празднованием 12 июня первой годовщины принятия Декларации о государственном суверенитете. Тоже лукавство. И все под Ельцина. Так что свободными и равными выборы были только в законе, но не в реальности. Все еще помнили, что инициатором декларации был Ельцин. И как же после этого, да еще в ее первую годовщину, избрать президентом кого-то другого, кроме как «отца-основателя» возрожденной суверенной республики! Потом подобный прием используют еще раз, когда для второго тура президентских выборов 1996 года простым постановлением Государственной думы выходным объявят обычный рабочий день. Хотя по закону выборы проводятся только в воскресенье.

И тогда, и позже, и сейчас мало кто в стране понимает суть праздника 12 июня. История его хотя и недолгая, но показательная. В том числе в смысле характеристики зрелости наших правителей, да и нас самих. Через год после первых президентских выборов в 1992 году эта дата была объявлена нерабочим днем без всякого названия. Очевидно, уже тогда началось осознание какой-то его несуразности, если не сказать сильнее. С 1994 года он стал называться Днем независимости. С 1999 года — Днем принятия Декларации о государственном суверенитете. В 2002 году был переименован в День России в ранге главного праздника страны. Вот так за десять лет он прошел путь от безымянности к верховенству. Легкость и скорость, с какой меняются его названия, сами по себе уже вызывают вопросы: «Что мы празднуем? Какого масштаба и значения событие стало к тому поводом? Не празднуем ли мы такое, чего должны стыдиться?»