Наедине с собой (СИ)

Туда и направляю стопы. Увы, офтальмолог во время прохождения обязательного медосмотра

зажег передо мной красный свет. На все уговоры типа «Зачем острое зрение человеку, таскающему плиты ДСП и ДВП?» следовал неумолимый ответ:

– Не дай бог тебе в глаз попадет щепка, и ты на него ослепнешь, кто будет отвечать? Я не хочу. Да

и тебе рисковать не советую.

Путь остается один – на кирпичный завод чернорабочим. В грязь, глину, холод. К родителям, всю

жизнь на этом предприятии пашущим.

***

Радость: мое стихотворение опубликовала районная газета «Шляхом Ілліча».

Но что интересно. Редактор Григорий Остапович Бажан словосочетание «Дорожчого за Україну

Нічого нема на Землі» попросил заменить на «Дорожчого за Батьківщину Нічого нема на Землі».

В таком виде мой опус и увидел свет.

Странно, что ведь Украина – тоже моя «Батьківщина». И родной Пирятин. Да и мозаика Родины

без одного кусочка неполна. Более того, уродлива.

Однако зла на редактора не держу: он поступает так, как от него требуют. В противном случае, придется искать другую работу.

Я не верю ни в мистику, ни в приметы, ни в прочую святость или чертовщину. Но когда набирал

этот текст и правил, то вдруг с изумлением увидел: в последней строфе «за Україну» нет. Хотя

было. Конечно, никакого божьего промысла я здесь не вижу. Скорее всего, ткнул пальцем не в то

время и не в то место. Однако совпадение, что ни говори, – налицо.

***

Домой пришел под утро. Гулянья по поводу 50-летия Великого Октября получились знатными. А

какие фейерверки!

Однако один маленький нюанс праздник испортил. Не знаю, как другие, но я был уверен, что

именно в этот день капиталисты обязательно нападут на СССР. И эта тревога на подсознательном

уровне немного смазывала эффект.

Слава Богу, обошлось без войны!

***

Обеспечиваю надежную крышу социализму в черепичном цеху кирпичного завода. Работа

несложная, но требующая недюжинных физических данных, которыми, чего там скромничать, я

обладаю.

Моя задача состоит в том, чтобы, нагрузив тачку песком, прикатить ее в цех, вывалить. Везти ее

нужно по узкой металлической «ленте». Сантиметр-другой в сторону – и, соскользнув на грунт, тачка переворачивается. Ее, нагруженную с горой, виртуозно мог гнать только один человек –

огромный, как шкаф, Иван Мазепа. Но уже через недельку я составил ему достойную

конкуренцию, после чего меня в коллективе зауважали.

Дальше в придачу к песку на носилках заносили со склада цемент. Массу лопатами перемешивали

и, когда она была готова, лопатами перебрасывали на дергающееся, словно в параличе, сито.

Просеянная таким образам заготовка служила сырьем для черепицы, которую производят за

стенкой.

***

Оригинальный мужик живет на нашем «кутку». Этакий молчаливый медведь Телюк. Рот

открывает только в крайнем случае. Но зато, как сказанет…

Вот и на днях, разговор у честной кампании зашел о Великой Отечественно войне, о победителях, заслуживающих всяческой благодарности потомков. А Телюк вдруг и говорит:

– Какие герои? Какая благодарность?!

– ?!

– Показывают в кино: бежит, а ему навстречу немцы снаряд выпускают. Он его, расставив ноги

пошире, перепрыгивает и бежит дальше. Это, что ли, герой? Все герои остались лежать на полях

боев. А награды вручали тем, кто оставался жив. Идя сзади.

Конечно, не во всем, думаю, «критикун» прав. Хотя какая-то доля правды в его словах, безусловно, присутствует.

1968 год

Новый год встречал вместе с друзьями Николаем Божко и Петром Халеевым на квартире у

последнего – его родители уехали к родственникам. Ну и, конечно же, подумали о девушках: какой без них праздник? Благо и напрягаться сильно не пришлось: подружка Петра пообещали

прийти не сама, а привести нам с Николаем компаньонок.

Закупили вина, водки, закусок, достали гитару (Петр немного играл). Ну, и стали ждать. Увы, пришла только знакомая хозяина хаты. Так что пришлось нам с Николаем общаться с

поллитровками. Надо сказать, что «с горя» мы это делали весьма и весьма активно. Но не до такой

степени, чтобы в определенный момент не понять, что пару нужно хотя бы на некоторое время

оставить наедине. Деликатно удаляемся в отдаленную комнату.

Друг разваливается на кровати, а я беру в руки находящуюся тут гитару. И начинаю… играть, чего

никогда не делал. А потом еще и петь песни на стихи Есенина. Вошел в такой раж, что едва не

рвал струны и собственные жилы. Мне казалось, что получается настолько классно, что словами

не передать. И вдруг я слышу какие-то непонятные всхлипывания. Разув глаза, увидел: это в два

ручья плачет Николай Б. И, опережая меня, сквозь рыдания произносит:

– Когда ты так научился играть на гитаре?

И тут я поверил, что у меня действительно все получалось. Снизошло наитие? Или оставил

рассудок?

***

И снова снег, и снова холод.

Зима, зима! Я так же молод!

***

Всю неделю (а на улице стоит еще та холодрыга!) езжу в деймановский карьер за песком.

Инструмент – лом и лопата. Транспорт – бортовая машина, что удручает больше всего: песок

приходится не только загружать, но и разгружать (самосвал вторую операцию выполняет без

вмешательства «лопатооператора»). За день успеваем сделать только две ходки. Ведь в карьере

мне приходится вовсю махать ломом, чтобы отколоть кусок песка.

Вчера чуть не перевернулись. Хорошо, что все произошло в пол, а не в городе на дороге со

встречным транспортом. Гололед – я вам доложу: сплошное зеркало. И машину завертело.

Зацепись она о любой бугорок колесом – торчать нам вверх колесами. Однако обошлось. Во

многом благодаря искусству водителя. Кстати, крутил он баранку по ходу заноса, а не против, как

для торможения, как сделал бы я, окажись на водительском месте. Когда он пришел в себя и вытер

пот со лба, то объяснил, почему поступил так, а не иначе. Оказывается, сию премудрость знает

любой шоферюга. Если крутить против, во сто крат возрастает вероятность опрокидывания. А

заносу нужно не противиться, а «помогать». Что ж, видимо, правда, если мы устояли.

***

Неожиданно зашел в гости Петр Левандовский (его родители несколько лет тому назад

перебрались жить в Охтырку). Он уже женился. И приехал к теще на блины.

Естественно, ударились в воспоминания (что в нашем возрасте, наверное, звучит несколько

смешно). Особенно бурно обсуждали случай с «боеголовками в уборной». А было дело так.

В Пирятине до войны был пороховой склад (точнее, арсенал). В ходе отступления наши частично

оружие эвакуировали, частично – взорвали на месте. Так вот, территория, где он находился, стала

излюбленным местом пацанвы, ищущий себе на ж… приключений. Иными словами, мы все там, как ненормальные, рыли землю в надежде что-нибудь найти. И находили, надо сказать, очень

часто. В особенности патроны и боеголовки к минам. Последние, научившись ставить на боевой

взвод (для этого нужно было боеголовку развинтить и вынуть «прокладку» из шариков), мы

взрывали в укромных местах.

В тот раз «рванули» на кладбище, сами залегши за могилой. В воздух поднялся огромный ком

земли, который заметили работники расположенного напротив кирпичного завода. Когда мы

увидели, что через дорогу бежит народ, стали ретироваться. Но нас, хотя и не поймали, но, как

ближе к вечеру выяснилось, узнали. И донесли родителям. На «допросе с пристрастием» мы

рассказали что к чему. И признались, что боеголовки – правда, еще не взведенные – у нас в