Аракчеев: Свидетельства современников

Кроме льгот граф привез Феофану от самого Царя подарок — почетный кафтан, а супруге его от Государыни платье и кокошник.

В первую же службу Феофан с супругою стоял среди церкви, дабы показать народу, что за Царем служба не пропадает.

Феофан осенял себя широким крестом и был доволен тем, что народ смотрел на него с благоговением.

Кроме землепашества Феофан занимался рыбной ловлей неводами в реке Волхове.

Тогда не надо было платить за право ловли рыбы неводом, как теперь, а лови кто хошь, у кого сила есть.

У Феофана было два сына — Степан и Михаил. Кроме сыновей на рыбную ловлю Феофан нанимал поденщиков, а сам он не ездил на ловлю. Однажды сыновья Феофана изловили в Волхове трех больших стерлядей.

Пойманных стерлядей, как небывалую редкость, Феофан задумал подарить графу за его милость и уважение.

Едет этак граф по дороге на шестерке, Феофан выбежал на дорогу и сделал рукою знак, чтобы кучер остановил лошадей.

Лошадей кучер задержал, но графа это так рассердило, что он выскочил из кареты и закричал, как будто не замечая Феофана: «Кто меня осмелился остановить? Кто такой? давай его сюда!» — и т. д. и понес и понес.

Феофан молчал, но когда граф успокоился, то заявил, что остановил графа ради преподнесения ему подарка, состоящего из трех живых стерлядей.

Граф ухмыльнулся и, как всегда, грубо-гнусавым голосом проговорил: «Выдумал тоже — графу подарок! Да за что? Ты бы лучше придумал подарить их Царю, а не графу. Царь отблагодарить сумеет, а то выдумал — графу подарок!..»

— Ты можешь свезти их в Питер живыми?

— Могу, ваше сиятельство, — пересажу их из садка в кадку с водой, запрягу лошадей — и марш!..

— Ты лучше у графа спроси, как везти их, а то ляпнешь тоже — запрягу и марш! Ты поезжай в Чудово и скажи только, что Феофан едет, и лошади будут до самого Питера — я распоряжусь.

Граф сел в карету, застучали колеса, и через минуту он скрылся за поворотом дороги.

Дело было осенью. Следующее утро было холодное, и Феофану не захотелось самому ехать в Питер со стерлядями.

И говорит он своему старшему сыну: «Степка, а Степка, поезжай в Питер к царю с подарками, а мне что-то не хочется — холодно на улице. Да не забудь, смотри, сказать в Чудове, что едет Феофан».

Мигом стерляди были пересажены в кадку с водою, и до Чудова Степана повез его брат Михаил.

В Чудове было уже известно, что в Питер поедет Феофан и что ему нужно будет лошадей. Известно было об этом и на других станциях.

Только что Степан подъехал к Чудовской почтовой станции, смотритель выскочил и тревожно спросил, что не Феофан ли приехал. Получив утвердительный ответ, он мигом распорядился запрячь лучших лошадей, и Степан покатил по ровной шоссейной дороге.

В Померанье, в Тосно и на прочих почтовых станциях смотрители встречали Степана с той же осторожностью и тревогой, как и в Чудове. Кроме этого, они почтительно предлагали Степану зайти закусить, — тогда чаев не было, — но Степан отказывался, ссылаясь на то, что у него не съедена еще взятая из дому коврига хлеба.

Живо Степан явился в Питер, подъехал ко дворцу, и придворные служители, заметив в кибитке мужика в сером солдатском кафтане, сообразили, что это Феофан.

Весть о прибытии стерлядей не замедлила дойти до Царя, и он вышел вместе с Аракчеевым из дворца принять подарок. Аракчеев смутился и взволновался, что приехал Степан, а не Феофан, и он спросил: «Почему не приехал Феофан?»

Народ тогда простой был, — нужно было сказать, что Феофан заболел, — а Степан ответил так: «Да ему холодно показалось, — поезжай, говорит, Степка, а я дома останусь!»

Граф разгорячился и сказал Степану: «Передай отцу, что ему от меня попадет».

А Царь, обращаясь к Степану, сказал: «Скажи твоему отцу, что граф ничего ему не сделает!»

Сразу после этого разговора Степан поехал обратно.

Сидя в кибитке, он жевал ковригу хлеба и поглядывал на прохожих, проезжих и на деревья, около дороги, взвившиеся к небу.

На станциях так же поспешно и тревожно перепрягали лошадей, и Степан скорехонько примчался в Чудово. С Чудова до дома он ехал на своей подводе.

Дома Степан сказал отцу, что граф рассердился на него, и передал разговор Царя с графом по поводу того, что он не приехал.

Феофана от такой вести как-никак, а коробило, и он с беспокойством поджидал графа.

Вскоре граф приехал и остановился против дома Феофана.

Феофан выскочил из избы, и граф, обращаясь к нему, сказал: «Иди, иди, голубчик, иди домой — тебе холодно, как раз озябнешь, — иди, ступай, ступай! Да пошли-ка сынка-то Степана!..»

Пришибленный и сконфуженный Феофан поплелся обратно. Когда Степан выскочил, то граф обратился к нему с такой речью: «Вот тебе монарх прислал сто рублей и отцу двести — на, неси их отцу!» Передал деньги и помчался дальше.

А после, месяца через два или три, граф все-таки помирился с Феофаном, и между ними установились прежние отношения <…>

4. Народное сказание о смерти Аракчеева [668]

В городе Тихвине мне пришлось услыхать характерное предание о смерти Аракчеева, лица еще очень памятного здесь.

Как-то раз проходила через Грузино одна цыганка-волшебница. Граф узнал о ней и призвал ее к себе погадать. «А ну-ка, — говорит, — старуха, скажи мне, когда и как я умру?» — «А умрешь ты, голубчик, — отвечает волшебница, — через столько-то и столько-то времени от севоднишново дня, и не своей смертью помрешь». Задумался Аракчеев. «А ты правду говоришь?» — спрашивает. «Никогда не вру», — говорит цыганка. «Ну а как ты умрешь и когда ты умрешь?» — «А я умру сегодня, и тоже не своей смертью». — «Ну хорошо, — говорит Аракчеев, — если будет так, то я поверю твоему предсказанию». Наградил Аракчеев цыганку и отпустил, а за нею сзади послал верхового следить за нею. Долго шла цыганка, часа четыре шла, а верховой за ней едет шажком да думает: «Ишь, проклятая, не умирает-то как долго». Ехал, ехал верховой, надоело; повернул он коня, да так круто повернул, что конь сорвал с ноги подкову; подкова-то соскочила да прямо цыганке в висок. Сразу же тут и умерла цыганка. Приехал верховой к Аракчееву, докладывает: «Так и так, умерла цыганка». — «Ну, значит, правду она мне предсказала, — подумал Аракчеев. — Значит, скоро я умру и не своей смертью». И действительно, через то самое время, как цыганка предсказала, отправили его на тот свет: зелье в кушанье подсыпали.

Е. М. Романович [669]

Предсмертные дни и кончина графа Аракчеева

Служа в Аракчеевском, ныне Ростовском гренадерском принца Фридриха Нидерландского полку, я с полком своим стоял в Новгородской губернии, в 60 верстах от местопребывания графа Аракчеева, то есть от села Грузина, в так называемом Графском поселении, расположенном по берегу реки Волхова. Аракчеев был шефом нашего полка, и во время торжественных дней и праздников от нашего полка всегда отряжался офицер для поздравления графа. В 1834 году, перед наступлением Пасхи, я, в звании полкового адъютанта, назначен был к поездке в Грузино для поздравления графа с светлым праздником. Грузино — это богатое село, расположенное по реке Волхову, с роскошным домом и великолепным садом. Я прибыл туда в четверг на Страстной неделе; обо мне докладывают его сиятельству, который изъявил желание меня видеть. Я был тогда ловким молодым человеком. Застаю графа сидящим в кабинете; я ему раскланялся и отрапортовал о себе и о своем назначении.

— Кто ты такой? — спросил граф несколько в нос.

— Романович, ваше сиятельство! — отвечал я.

— Поляк!! — воскликнул как будто с ужасом Аракчеев.

— Никак нет, ваше сиятельство! Малороссиянин из Черниговской губернии, — возразил я.

— Это все лучше, — ответил Аракчеев уже несколько смягченным тоном, — а то поляк — подлец!