Неизданный Федор Сологуб

Вчера вечером приехал в Вятку без всяких приключений. Поместился в Европейской гостинице, как раз против Общественного собрания, где будет моя лекция [579]. Вечером походил по улицам города, — тихо, сонно, только два кинематографа работают. Сегодня утром опять смотрел город. Серо, грязно, — может быть, летом недурно. А теперь оттепель, как и в Вологде, т<ак> ч<то> я напрасно не взял осеннего пальто, в этом очень жарко. Так грязно на улицах, что купил калоши. Город на холмах, на берегу Вятки. Много церквей. Нашел кустарный склад. Но там только деревянные изделия, и неинтересные. Кружева плетутся в Кукарке, 130 в<ерст> отсюда, но земский склад их почти не имеет, — продают прямо скупщикам. Купил только маленький кусочек кружев на образец, — плохие и дешевые, гораздо хуже вологодских. Наконец нашел устроителя, Ситникова. Оказывается, это — кондитерская [580]. Довольно невзрачная. Купил там кое-каких пряников, о которых Ситников хвастался, что посылает их в Петербург и в Москву и что, кроме Вятки, их нигде не найти. Но, кажется, просто дрянь. — Посылаю еще кусок Пентезилеи. Замечательно бездарные и глупые поправки делал Лундберг! Почти ни одна не годится [581].

Пока больше ничего.

Едва ли успею сегодня уехать. Если успею (10 ч. 40 м. вечера, по здешнему ровно 12 ночи), то буду в Пет<ербурге> в воскресенье утром раньше этого письма. Если не успею, выеду завтра утром и приеду в Пет<ербург> 9-го в 6 ч. 15 м. вечера.

Крепко целую.

Выехал я из Курска в 5 ч. 30 м. вечера, так что на вокзале в Курске успел поесть как следует. Билет у меня был 1<-го> класса и плацкарта, в купе никого не было, и я воспользовался этим обстоятельством, чтобы поспать. В Харьков приехали в 2 ч.: следующий поезд должен был идти в 6 ч., но опоздал и пошел только в 8 ч. В город я не поехал, провел время на вокзале. Здесь купил «Приазовский Край» 20 января, там объявление о моей лекции [582], и объявление о том, что 22 янв<аря> в Ростовском театре первый раз пьеса Герцо-Виноградского [583]. Послал ему телеграмму, что надеюсь быть на его пьесе. Вокзал харьковский оказался очень уютным, и всю ночь в нем продолжалась жизнь, даже газетный киоск ни на одну минуту не прекращал своей работы. В 7 часов достал новую плацкарту до Ростова, нижнее место, носильщик взял мой чемодан из хранения, а я пошел на 6<-ю> платформу, где оказался очень уютный маленький зал с буфетом; пил кофе. По дороге в Ростов отчасти поспал, с какой-то промежуточной станции послал Тебе открытку. Пока ехали до Ростова, купил еще 2 номера «Приазовского Края». В одном было о запрещении моей лекции в Таганроге и о том, что тамошний устроитель Говберг (как оказывается, популярный местный деятель) хлопочет о разрешении [584]. Приехали уже в 12-м часу. На вокзале купил номер 23-го, — выходит, как часто в провинции, накануне; в нем объявление и заметка Лоэнгрина [585]. Этот номер Тебе посылаю бандеролью. Гостиница хорошая, моя комната очень чистая, светлая и удобная, и, конечно, стиль модерн. Вечером в здешнем ресторане поел немного и в 2 ч. завалился спать; пьесы так и не видел. Сейчас выхожу на улицу. Крепко целую. Пиши мне в Козлов, если будешь писать сразу.

Вчера в Ростове все сошло очень удачно. Утром зашел в «Приазовский Край». Застал там Лоэнгрина, потом пришел редактор, сотрудники. Долго беседовали и о лекции этой, и о театре, и вообще о делах [586]. Настроение в редакции довольно крепкое и бодрое. Потом у меня был здешний профессор Бобров [587], — в Ростов перебрался теперь Варшавский университет, — этот профессор очень усердно изучает мои сочинения. Он руководит педагогическим кружком студентов, и очень много опирается на мои книги; особенно хвалил роман «Тяжелые сны». — Хотел зайти к Гнесину [588], но Бобров сидел так долго, что не осталось времени. Обедал в своей гостинице, «Астории». Читал в зале Торговой школы. Была на лекции преимущественно молодежь, очень восторженная. Зал большой, но акустика хорошая, и голос звучал очень хорошо. Успех был шумный [589]. В антракте и после лекции давка, автографы, наивные вопросы, всё, как водится там, где есть восторженная молодежь. — Днем, зайдя к Адлеру, получил Твою телеграмму, распечатанную, потому что она адресована была Престо без моей фамилии [590]. Надо в адресе телеграфном прибавлять и мою фамилию (Сологубу). — Лекции о театре здесь предвещают большой успех; управляющий здешнего театра предлагает мне устроить ее в Посту в театре. — Сбор с лекции невелик, всего 630 р., потому что главная масса — входные по 60 и ученические по 50. Расходы колоссальные, 310 р., так что очистилось всего 320 р. Но все-таки за этот сезон это самая крупная цифра. — Сегодня выехал из Ростова в 9 ч. утра, езды до Новочеркасска только час. Остановился в Европейской гостинице. Дом с колоннами, старый. Номер вполне приличный, чистый. Сейчас выхожу посмотреть на город и зайду к Бабенко [591]. — Письмо отправляю в Петроград. Если будешь писать сразу, пиши в Самару. — Целую крепко.

В Новочеркасске все было очень хорошо. Читал я в городском клубе. Акустика неважная, зал слишком длинный, но слушали очень внимательно. Публики было 737 человек; цены от 3 р. первый ряд до 25 к. ученические; ученических было 410, входных по 50 к. — 63. Весь сбор 445 р., расходы (включая и 5 % за устройство лекции) — 114 р., так что мне пришлось 331 р., т. е. даже больше, чем в Ростове. Успех был очень большой, и среди молодежи, и среди взрослой публики. Городской голова Дронов и его жена просили меня повторить или прочесть другую лекцию в пользу высших женских гимназий. Новочеркасск оказывается очень учебным городом: здесь есть политехнический институт, высшие женские курсы, ветеринарный институт, учительский инст<итут>, духовная семинария, еще что-то, т<ак> ч<то> учащейся молодежи много. Сам город производит впечатление довольно сонного. Оживление только на Платовском проспекте. Улицы очень широкие, бульвары, тополя; здания больше одноэтажные; гимназисты в штанах с красными лампасами, казачьи. — Уехал я из Новочеркасска 25<-го> утром, в 11 ч., со скорым поездом; в Козлов приехал в 4 ч. ночи, устроился в Северной гостинице [592]; это — вроде курского «Бель-Вю», но поуютнее и почище. — Все это время от Курска было так занято переездами, разговорами и прочею ерундою, что совсем не было времени хорошенько подумать об Оскаре Уайльде. Набросал полтора почтовых листка, и посылаю их Тебе одновременно, но в другом конверте [593]. — Пиши, как дела. Думаю, что теперь успеешь написать только в Уфу. — Миленькая Малим, как Ты доехала и как себя чувствуешь? Пиши и телеграфируй почаще.

Целую Тебя крепко.