Мэрилин Монро. Тайная жизнь самой известной женщины в мире

Можно ли считать Мэрилин Монро врагом Артура Миллера? Или она была больше похожа на измученную, изувеченную жертву драматурга? Изучение трех литературных творений Миллера — двух пьес и киносценария — подтверждает последнее предположение. В пьесе Миллера 1964 года «После падения», премьера которой состоялась в нью-йоркском театре «ANTA» в январе 1964 года, спустя всего 18 месяцев после смерти Мэрилин (случившейся 7 августа 1962 года), главный герой — адвокат средних лет, размышляющий о своих отношениях с тремя главными женщинами в его жизни и о том, чем кончились браки с двумя из них — первый завершился разводом, а второй — самоубийством его жены-актрисы, и о третьем, который еще длится. Хотя Миллер всегда отрицал такие возможные источники идей для пьес, если вообще думал об этом, он все же признавал наличие некоторых параллелей между написанными произведениями и событиями из его собственной жизни, причем не только в плане его отношений с женщинами, но и в том, что касается событий середины 1950-х годов, с поиском предполагаемых коммунистов в правительстве, которые он использовал как источник вдохновения для «Сурового испытания».

Сценарий Миллера к фильму «Неприкаянные», адаптированный для журнала «Эсквайр», — единственное, что он написал за четыре года его брака с Мэрилин. Как он написал в автобиографии, этот сценарий он написал как подарок жене, и, когда она читала ранний вариант сценария, она «так очаровательно смеялась над некоторыми из реплик ковбоев, но совершенно не выказывала желания играть Рослин». Возможно, Мэрилин стоило прислушаться к своим инстинктам, поскольку она впоследствии возненавидела сценарий и свой персонаж, который она расценила как карикатуру на себя. Сделав Рослин недавно разведенной актрисой, отчаянно нуждающейся в поддержке, стремящейся повиснуть, как виноградная лоза на шпалере, на других людях, человеком, которому для существования необходимо одобрение мужчин, Миллер, казалось, вознамерился описать ее характер со всеми ее недостатками, при том что именно Мэрилин придется изображать эту героиню. Мэрилин была столь же сильна, сколь и чувствительна. Несмотря на свои предчувствия, заверения режиссера Джона Хастона и многих других людей, мнением которых она дорожила, она оценила то, что ей дали право решать, продолжать съемки или нет. Когда Артур послал первый проект сценария Джону Хастону в Ирландию, он согласился снимать фильм. Во главе фильма стоял режиссер «Асфальтовых джунглей», команду подбирал Лью Вассерман, там были Кларк Гейбл, Монтгомери Клифт, Эли Уоллах, Телма Риттер — и Мэрилин согласилась сниматься.

История такова. Рослин Тейбр (Монро) приехала в Рено, чтобы получить развод, и сняла комнату вместе с Изабель Стирс (Риттер), которая сопровождала ее на суде как свидетель. Празднуя освобождение Рослин в баре, они встречают Гвидо (Уоллах) и Гая (Гейбл), мужчин за пятьдесят, все еще очень красивых бывших ковбоев. Между ними возникает притяжение, Рослин и Гай вместе переезжают в дом, принадлежащий Гвидо. Подобно Гаю, Гвидо безумно влюбляется в Рослин. Он намерен наловить диких мустангов, собрать их на невадской соляной равнине, — их еще называют misfits (негодные), потому что они слишком маленькие, чтобы ездить на них, — и продать их. К ним присоединяется Пирс (Клифт), опустившийся, потерявший форму наездник родео. Эта троица, сопровождаемая Рослин, отправляется на соляные равнины к загонам для мустангов. И только когда они добираются до места, Рослин узнает дальнейшую судьбу мустангов — их намерены продать изготовителю собачьего корма. Ужаснувшись — Мэрилин тоже очень любит животных, — Рослин просит Гая спасти этих шестерых лошадей. Поначалу он отказывается, но в конце концов, побежденный ее страстным желанием спасти мустангов, Гай перерезает веревки и освобождает лошадей. Этот акт сострадания также позволяет Гаю и Рослин лучше понять друг друга и дает им надежду на совместное будущее.

Мэрилин окунулась в роль, решив сделать хорошую работу. Она оказалась способна собраться и физически, и эмоционально снова быть на высоте. Ее внешность в фильме сильно отличалась от того, к чему привыкли ее поклонники. Знаменитый парикмахер и стилист Голливуда, Сидни Гилярофф, создал прическу, в которой волосы были более гладкими и более длинными, чем обычно. Жан Луи, создавший знаменитое блестящее платье «С днем рождения, господин президент», придумал несколько платьев, которые наилучшим образом подавали изгибы фигуры Мэрилин. Белое хлопковое платье с крупным горошком, под которым невозможно было заметить нижние юбки, выглядело настолько хорошо, что Мэрилин выбрала его для появления на публике во время презентации фильма. Ее сфотографировали на цветную пленку для «Эсквайра», иллюстрированного, и точки на ткани оказались красными, а не черными, как в фильме. Ее давний личный визажист Аллан Снайдер использовал тушь, помаду, пудру и румяна достаточно сдержанно, что соответствовало грубоватой эстетике фильма. Невероятно, но красоту Мэрилин не могли погубить даже ее тоска, напряжение, лекарства, алкоголь и постоянные драки в фильме.

Долгие четырехмесячные съемки в суровых условиях Невады были довольно трудным делом, ставшим еще более тяжелым вследствие неуравновешенного поведения Мэрилин и ее ненадежности. Кроме того, она злоупотребляла выпивкой и лекарствами, а также на нее давили переживания по поводу ее брака с Миллером, который приехал только в конце съемок. «Полагаю, он не хотел меня видеть в этом фильме, — говорила она тогда о своем муже и этом фильме. — Я думаю, что между нами все кончено. Мы должны были оставаться вместе, поскольку развод сейчас плохо бы сказался на фильме. Артур нажаловался на меня [Джону Хастону], и именно поэтому Хастон обращался со мной как с идиоткой, со своими «дорогая, то» и «дорогая, это». Почему бы ему не обращаться со мной как с нормальной актрисой?»

Резким контрастом с поведением Мэрилин, с ее постоянными опозданиями на съемки и ставшими легендой требованиями переснять сцену, был профессионализм Монтгомери Клифта, который запомнил весь сценарий еще до прибытия в Неваду. Как пишет Миллер в своей автобиографии, «естественно [Клифт], никогда не упускал ни одного рабочего часа... и всегда приходил вовремя». Гейбл выказывал явное сочувствие Мэрилин, но и его тяготила сложившаяся ситуация. Он снимал напряжение, настаивая на том, что сам будет исполнять все опасные трюки.

К этому времени Наташи Лайтесс уже давно не было, но ее заменила другая гуру Мэрилин — Паула Страсберг. Мэрилин, как и прежде, не делала ни одного шага на съемочной площадке без ее согласия. Однако существовало большое различие между этими двумя женщинами. У Паулы был муж и дети. У нее были свои обязанности. У Наташи была только Мэрилин. Наташа следила за тем, чтобы Мэрилин не скатилась в неконтролируемый психоз и принимала разумные дозы препаратов, Паула занималась только ее актерским мастерством. Так что во время съемки «Неприкаянных» Мэрилин, оставшаяся без Наташи, впала в глубокое отчаяние.

К концу августа Мэрилин больше не могла работать. Стресс сломал ее, и она начала жаловаться на то, что снова слышит «голоса». Лекарства не помогали, поэтому дозы были увеличены. Ральф Гринсон прописал триста миллиграммов нембутала, при том что максимальной считалась доза в 100 миллиграммов. Позднее Артур Миллер вспоминал: «Доктора согласились с ее требованиями прописывать новые и более сильные снотворные, несмотря на то, что они отлично понимали опасность этих действий. Всегда находились новые доктора, желающие помочь ей забыться».

«Он давал Мэрилин тройную дозировку, — сказал Руперт Аллан (который постоянно присутствовал на съемках) про Ральфа Гринсона. — Я считал это отвратительным, просто отвратительным, что доктор прописывает столько нембутала при бессоннице. Это сделало ее совершенно ненормальной в те часы, когда она бодрствовала. Она сказала мне, что постоянно ощущает, что за ней следят. Ей казалось, что она окружена». Аллан вспоминал, что Мэрилин разламывала капсулы секанола и рассасывала препарат во рту во время перерывов в съемке. «Мне неприятно говорить это, но я убежден, что в то время она была уже законченной наркоманкой. Это не преувеличение». Ее визажист, Аллан Снайдер, вспоминал, как накладывал ей грим утром, в то время когда она лежала на спине в постели. «Иначе было невозможно, — рассказывал он. — Ей нужно было невероятно много времени, чтобы просто подняться с постели, так что нам приходилось начинать накладывать грим еще до того, как она поднималась с постели».