Ромен Гари, хамелеон

Съемки начались на студии «Шеппертон» в начале января 1957 года. Джин приходилось ежедневно вставать в половине шестого. Через час за ней заходил Отто, и они ехали на студию. В 7.30 Джин гримировали, парикмахер проверял, не отросли ли волосы по сравнению с предыдущими съемками, костюмерши по частям надевали на нее кольчугу, которая весила четырнадцать килограммов. Если Премингер оставался недоволен, снимали по десять, а то и двадцать дублей одной и той же сцены. Большую часть времени он осыпал Джин упреками: «Вы совершенно не думаете о роли!»

Джон Гилгуд сочувствовал юной актрисе и не уходил со съемочной площадки даже тоща, когда сцены с его участием были уже отсняты. Однажды он напомнил Премингеру, что эта девочка только что окончила школу, у нее нет никакого специального образования — она не может знать, как фразировать или управлять голосом.

Премингер запретил Джин общаться с коллегами по съемочной площадке во время перерывов. Ему было необходимо постоянно держать ее в состоянии повышенного эмоционального напряжения. В конце рабочего дня она участвовала в просмотре отснятого накануне, а потом ее отвозили обратно в гостиницу, где она в одиночестве ужинала и ложилась спать. Лишь один вечер стал исключением из этого правила, когда Премингер пригласил ее в ресторан на ужин с Лоуренсом Оливье, Вивьен Ли и Пегги Эшкрофт.

Наконец настал черед сцены казни Жанны д’Арк на Рыночной площади Руана, которая была восстановлена в соответствии с историческим описанием. Была собрана огромная толпа статистов. Джин привязали «к костру», и Премингер дал «народу» команду кричать: «Сожгите ее! Сожгите ее!» В куче хвороста были спрятаны семь небольших баллонов с газом, из которых и должно было выходить пламя. Пять из них сработали правильно, а в двух других была утечка, и начался пожар. Из-под веток вырвался огромный язык пламени, и фигура Джин скрылась в облаке густого дыма. Девушка в ужасе закричала: «Я горю!». Она сорвала цепи с запястий, закрыла лицо, но ей не удалось освободить шею. В этот момент огонь лизнул ее колени, а потом живот и руки. Одежда начала гореть. Какой-то рабочий бросился к Джин на помощь и вытащил ее из пламени, потом приехали пожарные и загасили огонь.

Джин перенесли в уборную и вызвали врача, который перевязал раны, в большинстве своем оказавшиеся поверхностными — только на животе был сильный ожог, от которого навсегда останется шрам. Некоторые газеты потом злопыхательски намекали, что Отто Премингер вовремя не отреагировал на происходящее, что совершенно не соответствовало действительности. Просто в момент всеобщего смятения оператор забыл остановить камеру, и те несколько минут, когда был пожар, она продолжала работать. Отснятый в тот день материал частично был использован при монтаже.

На следующее утро машину, в которой находились Отто Премингер, Джин Сиберг и Боб Уиллоби, занесло на гололеде, дважды развернуло и бросило на столб. Премингер отделался переломом запястья, у Джин потекла из носа кровь, а Уиллоби и вовсе не пострадал. Просматривая через несколько часов кадры сожжения на костре, Джин упала в обморок. Пришлось завершать эти сцены, используя манекен.

Когда съемки были закончены, Премингер пришел к выводу, что Джин удалось завоевать его уважение. Однажды вечером, провожая ее до гостиницы, он сообщил, что приобрел права на экранизацию романа Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть» и намерен снимать Джин в главной роли. Отныне она должна брать уроки французского языка и плавания.

Джин вернулась в Маршаллтаун домой к родителям. На заработанные дочерью деньги семья смогла переехать с 6-й улицы в более просторный дом.

Предпремьерный показ «Святой Иоанны» прошел в апреле в нью-йоркском театре «Астор». Помимо профессионалов, в зале сидела и сама Джин Сиберг. Провал был оглушительный. Джин еле сдерживала слезы. Несколько дней спустя Отто Премингер швырнул ей в лицо: «Терпеть не могу, как ты говоришь, как ты ходишь, как ты одеваешься». Приговор фильму был подписан в день его мировой премьеры, 12 мая. В парижской «Гранд Опера» состоялся благотворительный показ, на котором присутствовали одни знаменитости: Гарри Белафонте, Морис Шевалье, Юл Бриннер, Жерар Филип, Арлетти, Франсуа Миттеран, Эдди Константин, Анита Экберг, Сальвадор Дали, Оливия де Хэвиленд, Боб Хоуп, Фернандель. Сборы от премьеры направлялись на научные исследования в области борьбы с полиомиелитом. Премингер сидел рядом с Джин, на которой было вечернее платье от Живанши — подарок ее первого режиссера. Когда пошли титры, в зале раздались сдержанные аплодисменты, и немногие из зрителей пошли на прием в ресторане «Максим». Критики также не оценили фильм, не имевший никакого зрительского успеха во Франции. То же самое повторилось в Англии. Премингер не желал признавать свое поражение. Но он напрасно посылал Джин в турне по Канаде и США, чтобы прорекламировать картину. Американские кинокритики оказались безжалостнее всех к молодой актрисе. Тем не менее за следующий год ей удалось заработать 400 тысяч долларов.

В Париже Отто Премингер организовал встречу Джин Сиберг и Франсуазы Саган, издатель которой продал права на экранизацию повести «Здравствуй, грусть» еще до издания по несуразно низкой цене — 10 тысяч долларов. Книга имела огромный успех, и ставшая знаменитостью Саган смотрела на юную американскую провинциалку с некоторым презрением, полагая, что она не в состоянии сыграть ее героиню Сесиль.

53

Перед съемками фильма «Здравствуй, грусть», которые должны были проходить в городке Лаванду на Лазурном Берегу, Отто Премингер отправил Джин отдохнуть. Она сняла скромную однокомнатную квартирку в Ницце и купила себе машину-малолитражку — большего она не могла себе позволить, поскольку отец по-прежнему сам выдавал ей деньги. У Джин началась анемия, она чувствовала себя одинокой, нервной и грустной. Три раза в неделю к ней приходила медсестра делать тонизирующие уколы. До отъезда в Европу у нее был недолгий роман с Полом Десмондом из джазового квартета Дэйва Брубека, и теперь Джин каждый вечер слушала его пластинки. В ее мыслях был и актер Джон Мэддокс, который бросил ее, как только она стала знаменитой. Днем Джин ходила на пляж и пила анисовый ликер, сидя на террасе какого-нибудь кафе. Познакомившись с Милен Демонжо, которая тоже должна была играть в фильме Премингера, она призналась, что хочет стать писательницей — и это при том, что до сих пор читала Хемингуэя, Пруста и Фолкнера только в кратком пересказе.

На этот раз вместе с Джин Сиберг играли известные актеры — Дэвид Нивен и Дебора Керр. Ее героиня, испорченная девчонка ее возраста, все делала для того, чтобы отправить на тот свет возлюбленную своего отца. В июне Джин вызвали в Париж на примерку костюмов, выполненных Живанши. Съемки начались в Париже; здесь снимались черно-белые кадры. Работу над цветной частью фильма планировалось продолжить в Лаванду, в великолепном особняке Пьера Лазарева. Премингер обращался с Джин не лучше, чем в прошлом году, а даже хуже. Не желая самому себе в этом признаваться, он возлагал на нее вину за провал «Святой Иоанны». Целый день ушел на съемку сцены, где Джин должна была нырнуть в море, а потом выбежать на берег. К вечеру операторы уже думали, что она сейчас упадет в обморок. Как и год назад, Гилгуд, Нивен и Керр прониклись к ней симпатией и старались успокоить юную актрису.

Несколько эпизодов отсняли в гостинице «Карлтон» в Каннах. Джин была в очень тяжелом состоянии. Своей подруге Аки Леман, которая в прошлом году встречала ее в аэропорте Хитроу по просьбе Отто Премингера, она призналась, что в голову ей приходят мысли о самоубийстве. Но в то же время Джин заметила, что раздражение Премингера уже не так пугает ее, как раньше. Приятным открытием стало и то, что на всех обедах и приемах, куда водил ее Премингер, мужчины оспаривали друг у друга право на ее внимание.

Одним из самых популярных мест общения знаменитостей, миллиардеров, коронованных особ и политиков была «Королева Жанна» — участок в 70 га, принадлежащий Полю-Луи Веллеру с особняком на отвесной скале в бухте Кабассон, заросшей соснами и лиственными деревьями. Поль-Луи Веллер, выпускник Центральной школы гражданских инженеров, во время Первой мировой войны служил в авиации, а потом основал крупнейшее в Европе предприятие по производству самолетных двигателей, а также авиакомпанию, которая дала начало «Эр Франс». Он охотно занимался меценатством, открыл балетную студию и оказывал финансовую поддержку многим людям искусства. В Париже у Веллера был свой салон, а летом он устраивал пышный прием своим гостям в «Королеве Жанне». Единственная плата, которую он с них требовал, — наблюдать по утрам его упражнения на водных лыжах.