Сталин. Том II

ку, следовательно, прежде всего покинуть Львов. К чему в таком случае было занимать его?

Правда, достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться, что польские войска, наступавшие от Варшавы, никоим образом "своего тыла" в Львове иметь не могли. Однако Ворошилов, написавший книгу "Сталин и красная армия", очевидно, все же упорно продолжает считать, что Львов находится "в тылу" польских армий, не взирая на то, что последние, оперируя на Висле, наоборот, находились сами "в тылу" Львова. Поэтому, н-.-до думать, Ворошилов, а вместе с ним, вероятно, и Сталин, "в самой резкой форме "протестовали против переброски конной армии из-под Львова на север -- к Люблину, на помощь Тухачевскому. "Заметая свои гнусные, пораженческие маневры, предатель Троцкий обдуманно и сознательно добился переброски конной армии на север, якобы на помощь Западному фронту", -- негодующе замечает "Красная звезда".

К сожалению, он добился этой переброски слишком поздно, -- заметим мы. Если бы Сталин и Ворошилов с безграмотным Буденным не вели "своей собственной войны" в Галиции, и Красная конница была своевременно у Люблина, Красная армия не испытала бы того разгрома, который ее привел к рижскому миру. Действительно, редактор "Красной Конницы" совершил крупную неловкость, напомнив теперь об этом...

Захват Львова, лишенный сам по себе военного значения, мог бы получить смысл лишь в связи с поднятием восстания украинцев (галичан) против польского господства. Но для этого нужно было время. Темпы военной и революционной задач совершенно не совпадали. С того момента, как определилась опасность решающего контрудара под Варшавой, продолжение похода на Львов становилось не только беспредметным, но и преступным. Однако в дело вступилась фронтовая амбиция, опиравшаяся на инерцию безостановочного движения. Сталин, по словам Ворошилова, не останавливался перед нарушением уставов и приказов.

Главным инициатором похода был Ленин. Его поддерживали против меня Зиновьев, Сталин и даже осторожный Каменев. Из членов ЦК на моей стороне был Рыков, тогда еще не входив

ший в Политбюро. Все секретные документы того времени имеются в распоряжении нынешних хозяев Кремля, и если 6 в этих документах была хоть одна строка, подтверждающая позднейшие версии, она была бы давно опубликована. Именно голословный характер версий, к тому же столь радикально противоречащих одна другой, показывают, что мы имеем дело все с той же термидорианской мифологией.

В 1930 г. тогдашний официальный историк Н.Попов, позже исчезнувший, писал по поводу польской кампании в работе "К 10-летию Советско-Польской войны 1920 г.", что партия совершила ошибку в наступлении на Варшаву. Правда, наряду с этим, он подвергал критике позицию Троцкого, считая ее ошибочной. Но во всяком случае в Центральном органе партии в 1930 г. официальный историк признавал, что поход на Варшаву был ошибкой Политбюро: "Троцкий и до настоящего времени пытается спекулировать на том, что в свое время он был против варшавского наступления, как мелкобуржуазный