Военные мемуары - Призыв 1940-1942. Том 1

Я располагаю возможностью доставить на управляемую вами территорию американские военные материалы, уже погруженные и находящиеся в пути, а также любые другие материалы, которые вы могли бы потребовать.

Ввиду того что правительство Бордо утратило свою независимость, наш долг - защищать честь и территориальную целостность империи и Франции.

С уважением и преданностью.

Коммюнике, опубликованное правительством Великобритании

28 июня 1940

"Правительство Его Величества признает генерала де Голля главой всех свободных французов, которые, где бы они ни находились, присоединяются к нему для защиты дела союзников".

Письмо поверенного в делах Франции в Лондоне де Кастелляна генералу де Голлю

Лондон, 30 июня 1940

Генерал!

По поручению французского правительства имею честь препроводить вам прилагаемое при сем извещение. Прошу подтвердить его получение. Примите, генерал, уверения в моих самых лучших чувствах.

Приложение

Копия

По распоряжению судебного следователя при постоянном военном трибунале 17-го округа от 27 июня с. г. временно исполняющий должность бригадного генерала де Голль (Шарль Андре Жозеф Мари), обвиняемый в отказе от повиновения в условиях военного времени, в подстрекательстве военнослужащих к неповиновению предан суду военного трибунала 17-го округа.

Приказ об аресте отдан сего числа.

Председатель трибунала подписал 28 июня постановление, требующее, чтобы он явился в тюрьму Сен-Мишель в Тулузе до истечения пятидневного срока, начиная с 29 июня 1940; в противном случае он будет судим заочно.

Ответ генерала де Голля поверенному в делах в Лондоне

Лондон, 3 июля 1940

Милостивый государь!

Возвращаю прилагаемый при сем документ, который вы препроводили мне, и прошу передать тем, кто вам поручил направить мне это сообщение, что оно не представляет для меня никакого интереса.

Примите, милостивый государь, уверения в моих самых лучших чувствах.

Выступление генерала де Голля по Лондонскому радио

8 июля 1940

В условиях необычайно быстрой ликвидации французских вооруженных сил в результате капитуляции, 3 июля произошло чрезвычайно прискорбное событие. Я имею в виду, как вы сами понимаете, ужасный артиллерийский обстрел Орана.

Я буду говорить об этом прямо, без всяких уверток, ибо в этот драматический период, когда на карту поставлена жизнь каждого народа, необходимо, чтобы смелые люди имели мужество смотреть правде в лицо и высказывать ее со всей прямотой.

Прежде всего я заявляю следующее: нет ни одного француза, который не почувствовал бы боли в сердце и гнева, узнав, что корабли французского флота потоплены нашими союзниками. Эта боль, этот гнев поднимаются у нас из глубины души. Нет никаких оснований скрывать эти чувства, и что касается меня, я их выражаю открыто. Поэтому, обращаясь к англичанам, я призываю их избавить нас и самих себя от попыток изобразить эту ужасную трагедию как боевой успех, достигнутый на море. Это было бы несправедливо и неуместно.

В действительности корабли в Оране не были в состоянии сражаться. Они стояли на якоре, не имея никакой возможности маневра или рассредоточения. Их командиры и экипажи подвергались в течение двух недель жесточайшим моральным испытаниям. Наши корабли дали английским кораблям возможность произвести первые залпы, которые, как известно, на море имеют решающее значение на таком расстоянии. Французские корабли уничтожены не в честном бою. Вот что французский солдат заявляет английским союзникам с тем большей откровенностью, что он испытывает к ним уважение как к мастерам морского дела.

Затем, обращаясь к французам, я прошу их проанализировать факты с единственной точки зрения, которая в конечном счете должна иметь решающее значение: с точки зрения победы и освобождения. В силу позорного обязательства правительство, находившееся в Бордо, согласилось выдать наши корабли врагу. Нет ни малейшего сомнения в том, что противник, из принципа или в силу необходимости, использовал бы их в будущем, либо против Англии, либо против нашей собственной империи. Что ж, скажу без обиняков: пусть они лучше будут уничтожены!

Я предпочитаю знать, что даже "Дюнкерк" , наш прекрасный, любимый, могучий "Дюнкерк" , потоплен у Мерс-эль-Кебира, чем быть свидетелем того, как, оснащенный немцами, он в один прекрасный день подвергнет бомбардировке английские порты или Алжир, Касабланку и Дакар.

Вызвав этот братоубийственный обстрел и пытаясь затем направить возмущение французов против союзников, которых оно само же предало, правительство, находившееся в Бордо, выступило в свойственной ему лакейской роли.

Противник, используя это событие для того, чтобы натравить друг на друга английский и французский народы, выступает в свойственной ему роли завоевателя.

Относясь к этой драме как к таковой, то есть считая ее, я бы сказал, отвратительным и достойным сожаления событием, но стремясь не допустить того, чтобы англичане и французы были морально восстановлены друг против друга, все дальновидные люди обоих этих народов выступают в свойственной им роли -в рол и патриотов.

Англичане, обдумывающие события, не могут не понимать, что победа будет невозможна для них, если противнику когда-либо удастся привлечь на свою сторону душу Франции.

Французы, достойные называться французами, не могут не сознавать, что поражение Англии увековечит их порабощение.

Что бы ни случилось, даже если один из наших народов временно попадет под ярмо общего врага, оба они, два наших великих народа, сохранят свой союз. Либо они оба погибнут, либо вместе одержат победу.

Что касается французов, которые еще могут свободно действовать в соответствии с честью и интересами Франции, я заявляю от их имени, что они окончательно приняли свое суровое решение.

Они приняли незыблемое решение: сражаться до конца.

Письмо генерала де Голля Уинстону Черчиллю

Лондон, 3 августа 1940

Господин премьер-министр!

В момент, когда тяжелые обстоятельства войны против общего врага вынуждают английское правительство принять решение о расширении блокады на территорию французской метрополии и Северной Африки, вы не будете удивлены, если глава французских добровольцев, продолжающих борьбу на стороне Великобритании, сочтет долгом представить вам некоторые свои соображения.

Практически только само английское правительство, которое в данный момент падает главная ответственность в этой войне, может выступать в роли судьи по вопросу об изъятиях, которые оно сочло бы возможным внести в общие правила блокады. Однако я считаю себя обязанным обратить ваше внимание на тот факт, что во время прошлой войны оказалось возможным, не подрывая эффективности мер, принятых против Германии, организовать при содействии крупных американских филантропических организаций нормированное снабжение населения Бельгии и Северной Франции.

Меры по контролю, проводившиеся Комитетом Гувера по согласованию с союзниками, позволили снабжать гражданское население продуктами первой необходимости, распределение которых, отнюдь не облегчив действий противника, помогло населению поддерживать свои физические силы и тем самым увеличить возможность материального и морального сопротивления германской оккупации.

В теперешних условиях, когда половина французского населения живет в неоккупированной зоне французской территории, материальные и производственные ресурсы которой совершенно недостаточны, чтобы обеспечить существование ее жителей, следовало бы дать возможность организовать при содействии американцев отправку туда продовольствия на таких условиях, которые не позволяли бы противнику использовать его даже косвенно в своих интересах.

Как вы сами неоднократно говорили мне, Франция лишь временно вышла из боя. Независимо от смены правительств существует дух французской нации, общественное мнение народа, который, будучи достаточно просвещен, чтобы понять, что высшие интересы вынуждают Великобританию принять меры, чреватые для него серьезными последствиями, еще более оценит дружеский жест, дающий возможность избавить от тяжких лишений в особенности женщин и детей.